— Мы получили распечатку телефонных звонков мобильного телефона Бирюкова, − Мария взяла лист бумаги, − ему звонил Ионов, а также поступил звонок, который нам определить не удалось: номер начинается на три семь девять, а это код Ватикана. Вряд ли гуру разговаривал с Папой Римским.

− Разве что услышать в подробностях о культе Анастасии, − усмехнулся Фирсов, − больше звонков не было?

− Нет, ни на его телефон, ни с него. Сим-карта новая, активирована была сегодня утром.

− Барсуков мне намекнул на возможную утечку информации из нашего ведомства, − тихо сказал Яков Михайлович, обведя глазами помещение, − что же, и это возможно. Значит, так: вызовем на допрос Латыпова, а вы, Евгений, поезжайте в караимскую общину, узнайте, чем она «дышит», какие последние новости. Если хотите, сами вручите Всеволоду Латыпову повестку. В общем, пообтирайтесь там, может, что-то новое и узнаете.

Перекур в прокуратуре превратился в импровизированную консультацию. Когда Неделин закончил говорить, в пластиковом стаканчике, наполненном на палец холодным кофе, который держал в руке Андрей Маценко, плавали шесть окурков. Марат воспринял это как добрый знак: если бы зампрокурора показалось, что он теряет время, то прервал бы Марата на первой же сигарете.

— Таким образом, вы хотите превратить Валерия Ионова из свидетеля в подозреваемого, — произнес Маценко.

— Именно так.

Маценко обернулся и посмотрел на городское движение. Он обдумывал информацию, полученную от майора.

— Кроме вас, кто-нибудь еще знает об этом и о ваших подозрениях? — нейтрально спросил он, не оборачиваясь.

— Да. Мои напарники из УВД Симферополя Райская и Кротов, и мой заместитель старший лейтенант Эркенов…

— Я понял. Кто еще?

— Полковник Фирсов также знает об этом и попросил моего заместителя Павла Эркенова выяснить, не было ли других связей между Гурджиевой и Ионовым, помимо университетских отношений.

— Есть ли в биографии Ионова темные пятна?

— Доценту не в чем себя упрекнуть, если исключить разрушившие его карьеру слухи, согласно которым он вступал в сексуальные и романтические отношения со школьницами и студентками.

— Вы работаете в отделе нераскрытых дел, — проронил Маценко, переводя разговор в другое русло. − Как вы считаете, есть ли какая-либо связь между делами семьдесят восьмого и восемьдесят девятого годов? Я имею в виду не только церемониал, который мне кажется идентичным.

— По моему мнению, а также по мнению полковника Фирсова и подполковника Барсукова, который в настоящее время находится в отпуске, но в прошлом занимался подобными делами, речь идет об убийстве по подражанию.

— Будьте понятнее.

— Мы думаем, что кто-то хотел обвинить неоанастасийцев, и в частности Дмитрия Бирюкова, инсценировав те же ритуальные обстоятельства, что и в предыдущих убийствах. Убийство Гурджиевой имеет более садистскую составляющую: я имею в виду, в частности, синяки от ее избиения, которые полностью отсутствуют в двух старых нераскрытых делах.

— Вы сказали, что во время разговора с Кротовым Ионов проявил неприязнь к Бирюкову, граничащую с ненавистью.

— Именно так. И как я сказал, что именно он предложил нам пойти и провести разведку на Гурзуфском перевале, когда Бирюков еще не был пойман.

— А его жена солгала вашим коллегам сегодня утром.

— В этом нет никаких сомнений.

Зампрокурора разочарованно выпустил струйку дыма и сказал:

— Скажу честно: единственный конкретный элемент, на который вы обратили мое внимание, это то, что Ионов владел конфиденциальной информацией, относящейся к расследованию. Все остальное зыбко. Это все догадки и только косвенные доказательства.

Неделин развел руками.

— Однако, — продолжал он, обращаясь к майору, — в прошлый раз, когда мы строго придерживались процедуры, было потеряно драгоценное время, и это, возможно, способствовало убийству этой девушки. Если бы я был менее щепетилен, возможно…

Марат понимал, что это может еще долго-долго тяготить зампрокурора, как таинственный, рассеянный гость, вселяя в него яд раскаяния и вины.

— У меня есть дочь почти того же возраста, что и Гурджиева. Она учится в МИФИ и… В последние несколько часов я много думал о ней, и о том, что…

— Могу себе представить, Андрей Юрьевич, — вмешался Марат, видя колебания зампрокурора.

— Поэтому я хочу довериться вашей интуиции и интуиции ваших коллег. Я собираюсь подписать заявление на прослушивание и наружное наблюдение. Я буду говорить об этом непосредственно с полковником Фирсовым, чтобы мы могли действовать как можно быстрее.

Неделин почувствовал, как чувство поражения внезапно испарилось, унесенное волной адреналина.

— Я также собираюсь распорядиться заглянуть в его социальные сети, просмотреть записи телефонных разговоров и отследить перемещения вашего фигуранта через терминалы, к которым подключается его мобильный…

— Да-да, — закивал головой Марат.

— Кто формально ведет дело? Фирсов? Вы? Вполне можете присвоить Ионову статус подозреваемого. С другой стороны, проводить обыск и вызывать их с женой на допросы преждевременно. Мы только потеряем стратегическое преимущество. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы вы и ваши коллеги нашли более убедительные доказательства в пользу вашей теории. Это все, что я могу сделать, майор.

— Большое спасибо.

— Не благодарите меня… Такое варварское преступление… Пойдемте, я подпишу бумаги, и мы сможем жить дальше.

Маценко утопил последний окурок в смолистой жидкости и улыбнулся.

Убийство Дианы Гурджиевой прервало почти пятимесячный период, в течение которого на полуострове не было совершено ни одного убийства. Затишье позволило следователям убойного отдела передохнуть и завершить старые дела; некоторые даже потеряли связь, забыв о том, насколько напряженной и обременительной является работа над «горячим делом».

Фирсов не спеша читал отчеты экспертов. Три часа назад он созвал совещание со всеми сотрудниками следственного отдела, на котором проинформировал своих подчиненных о последних событиях и распределил роли между сотрудниками убойного отдела и остальными полицейскими.

Чтобы оптимизировать время, он разделил команду на три небольшие группы: первая будет продолжать расследование убийства Гурджиевой, чтобы распутать все концы и найти возможных соучастников помимо Бирюкова (поскольку это все еще было официальной и основной версией); вторая будет заниматься обстоятельствами смерти гуру; третья, по сути неофициальная, изучала версию, отличную от той, по которой Бирюков был признан виновным в убийстве девушки. В эту группу входили Кротов и Райская, только что вернувшиеся в помещение отдела после полуторачасового пребывания в кабинетах криминалистов и специалистов по информационным технологиям, в сопровождении человека, которого Фирсов взял из отдела по работе с пропавшими без вести, — Валентина Фертикова, который должен был помочь им в проведении исследований и анализе записей.

Когда Фирсов увидел двух коллег, временно освобожденных от обязанностей по архивным делам, он жестом велел им подойти.

— Как все прошло? — спросил он.

— Хорошо. Мы уже начали мониторинг мобильных устройств мужа и жены. Если вы согласны, Фертиков потратит несколько часов на анализ социальных сетей профессора, чтобы посмотреть, сможет ли он найти прямую связь с девушкой, — предложил Евгений.

Шеф кивнул: после общего совещания со специальной группой он провел вторую, гораздо более узкую встречу с Райской, Кротовым и Неделиным, которые настояли на том, чтобы два сотрудника исследовали след доцента, предоставив им свободу действий.

— Вы координируете свои действия с Фертиковым. Вы действительно считаете, что Ионов причастен к убийству?