— Сделаю.

— Можешь использовать своего двоюродного братца. Он хоть глухонемой, но не дурак. Все. Расходимся.

— Пошел! — процедил Всеволод и в тишине зазвучали его быстро удаляющиеся шаги.

Когда дрожащий луч фонарика просканировал стены «кабинета» гуру, Марат Неделин про себя выругался, что так долго не мог попасть в этот дом.

− Твою мать… — пробормотал он, приковав взгляд к рисункам мелом на черных стенах, странно похожих на школьные доски. Полицейский почувствовал, как его затягивает в прошлое, в сентябрь 1989 года, когда он, едва выйдя из подросткового возраста, был командирован на место преступления в горный район на побережье Крыма. На набросках на стенах была изображена жертва, которую нашли стоящей на коленях перед одним из трех священных колодцев, руки связаны за спиной, лицо скрыто пластмассовой маской ведьмы, тело покрыто овечьими шерстинками. У мерзавца был талант к рисованию, но больше всего майора беспокоили следы укусов на открытых участках кожи жертвы: у неопознанной девушки, которую нашли в горах, были такие же повреждения в тех же местах: как будто мерзавец был там, или действительно…

Черт, это мог быть он, подумал майор, делая быстрый мысленный расчет. В то время Бирюкову было едва ли больше двадцати. Слишком молод, наверное, — снова подумал он.

Он продолжил, продолжая освещать стены лучом своего фонаря. Еще одно меловое граффити точно изображало место другого ритуального преступления — 1978 года. В то время Неделин видел дело из отдела убийств. Он узнал там развалины древнего храма и место священного источника, а также описанные с мельчайшими подробностями приметы безымянной жертвы.

Сукин сын… — пробормотал он. Рисунки мелом продолжались: антропоморфные маски, обнаженные женщины перед каменными алтарями и дольменами, звериные фигуры, древние изваяния… Словно Бирюков запечатлел на этих стенах свое извращенное воображение. Все сильнее сжимая желудок, полицейский продолжил свое тайное исследование. На стенах он обнаружил репродукции древнего оружия и караимские карнавальные маски. Когда свет осветил череп козла, Неделин вздрогнул, и лампа выпала у него из рук.

Стол был завален текстами по оккультизму, набросками и черновиками непонятных обрядов и жертвоприношений, а также фотографиями, на которых Бирюков и его последователи в лесу, скрыв лица за масками, часто обнаженные, проходят своеобразной процессией мимо священных источников, древних колодцев и других археологических объектов, затерянных в лесу.

Рука, защищенная полиэтиленовой перчаткой, в которой майор рассматривал фотографии, дрожала. Ему стало не хватать воздуха. Он хотел бы включить свет для более тщательного осмотра, но не стал этого делать: из опасения выдать свое присутствие, а также из опасения испортить какие-либо улики. Чем больше времени он проводил там, тем выше был риск оставить следы.

Неделин вспомнил лицо Дианы Гурджиевой и опешил от мысли, что девушка может оказаться в руках этого психопата.

«Надо было раньше приехать…», — упрекал он себя.

Он вернулся, чтобы осветить меловые рисунки ритуальных убийств, и, глядя на них, размышлял: что же я теперь придумаю?

Кротов и Райская встретились поздно вечером у кабинета начальника отдела по расследованию убийств. Утром Кротов прошел все бюрократические и административные формальности, необходимые для официального начала работы, и воспользовался возможностью ознакомиться с кабинетами и различными отделами. Фирсов вызвал их вместе, чтобы оценить ситуацию и начать добиваться результатов.

Райская с отвращением заметила, что наряд ее коллеги оставляет желать лучшего: Евгений появился в сером потертом костюме и с мятым перекрученным галстуком поверх несвежей рубашки; стоптанные туфли, в которых проходили, наверное, лет пять, дополняли картину. Чернота вокруг глаз придавала ему зловещий вид. Слишком длинные и темные, на ее вкус, волосы делали его похожим на какого-то фанатичного ученого из лаборатории.

Через четверть часа пребывания в прихожей Мария, раздосадованная, не удержалась и бросила ему колкость, осмотрев с ног до головы:

— Скажи, ты изображаешь из себя истинного следопыта?

Евгений вернул ей презрительный взгляд.

— Ну, если говорить о человеке, который ведет себя как истеричка…

Мария одарила его ледяной улыбкой и показала ему средний палец.

— Пошел ты, — пробормотала она.

Евгений начал закручивать в колечки свои волосы, чтобы досадить ей.

— Как дела? Каковы первые впечатления? — сказала Мария через несколько секунд, глядя в сторону.

— Это всего лишь остановка, Маш. Временное решение.

— Значит, ты не планируешь оставаться? Тебя переводят?

— Вообще-то я только что приехал. Неужели я такая заноза в заднице? − Евгений лукаво улыбнулся.

— По правде говоря, нет, Кротов. Я начинаю понимать, что мне придется с тобой мириться. Тебя, твою худую фигуру и твой трупный цвет лица.

— Ты будешь повторять это все время? Я тоже не прыгаю от радости при мысли о том, что останусь здесь, но вот так… Как насчет того, чтобы быть немного более профессиональным и ознакомить меня с делами?

Райская громко вздохнула.

— Они дали нам двадцать нераскрытых убийств. Пока вы были на экскурсии в кабинете начальника, я изучила их по одному и разделила на две группы, по десять в каждой, от самых последних до самых старых. В основном это бытовые преступления: люди настолько глупы, что им удалось проскользнуть сквозь сеть. В любом случае, на мой взгляд, с помощью анализа ДНК мы раскроем половину из них за месяц. Это скорее дело экспертов: нам нужно только все скоординировать.

— И это тоже хорошо.

— Моя идея, если мы хотим сэкономить время, заключается в том, чтобы работать отдельно и встречаться только тогда, когда нам нужно допросить подозреваемого или произвести арест.

— Убийства, которыми занимался Барсуков, включены в ваши двадцать дел? — спросил Евгений.

— Нет, я отдала их в архив.

— Хорошо. Но это ты скажешь Фирсову.

— Спасибо большое, Кротов, мне очень приятно с тобой работать.

— Я отвечаю комплиментом на комплимент.

— Входите, — громко, чтобы быть услышанным, сказал из своего кабинета полковник.

Илья Дейч, коллега из убойного отдела, переступил порог и, улыбнувшись, сообщил двум полицейским, что шеф в их распоряжении.

— В каком он настроении? — спросила Райская.

— Как обычно, — сформулировал Илья.

— А это значит, что вчера вечером его жена снова ему не дала.

— Я услышал тебя, Райская! Давай, поторопись, мне нельзя терять время!

Мария глубоко вздохнула и вошла в кабинет своего начальника, за ней последовал Евгений.

Двое подростков лежали на усеянном цветами лугу и смотрели, как лошадь пьет из реки. Они наслаждались тишиной и покоем сельской местности после того, как занимались любовью в сарае рядом с буковой рощей, в нескольких десятках метров от ручья. Было великолепное позднее утро. Янтарный свет заливал ручей, заросший ивами и олеандрами, и согревал влюбленных, которые лежали, обнявшись, на пальто мальчика, как в весенний день. В воздухе витал аромат леса, а журчание воды успокаивало их.

— Куда ты ушел вчера утром? Я слышала, что ты ушел с отцом, — произнесла девушка, Эстер Латыпова, старше парня на год.

Михаил продолжал гладить ее атласные волосы, вспоминая, как всего несколько лет назад, когда они были еще детьми, они вместе ходили к реке, брали из сарая плетеные кастрюли и с удовольствием ловили форель и другую пресноводную рыбу.

«Когда мы выросли?» — спрашивал себя мальчик. «Когда мы влюбились?»

— О! — сказала Эстер, с силой встряхивая его. − Расскажи мне, где ты был: я умираю от любопытства.