Трое полицейских молча направились наверх по каменной дорожке к кругу, образованному их коллегами — в форме. В небольшом белом шатре, наскоро возведенном наверху в пещере, толпились техники в комбинезонах, которые каталогизировали предметы, найденные при первичном обследовании. Эксперты снимали все происходящее на камеры, а фотограф крутился вокруг старшего офицера, запечатлевая каждую деталь, на которую он обращал их внимание.

Полицейский в форме заставил их ждать несколько минут. Барсуков воспользовался этой возможностью, чтобы вдали от людей из экспертной группы из Симферополя поближе рассмотреть некую антропоморфную куклу, сделанную из сушеных трав. Он сфотографировал ее на свой смартфон, что-то бормоча себе под нос.

— Ты в порядке, Роман? — спросила Мария.

Подполковник кивнул. Его худое лицо было окаменевшим от страдания. С тех пор как за ним приехали после звонка Фирсова, Барсуков почти не открывал рта, мучаясь чувством вины за то, что не смог предотвратить это убийство.

Евгений увидел внизу в нескольких десятках метров от себя человека в дорогом костюме, который, судя по его гримасам и нервной жестикуляции, был поглощен высоковольтным телефонным разговором.

Начальник отдела, подумал Евгений. Может быть, кто-то еще выше.

В конце концов, сотрудник пропустил их, и все трое направились к священной пещере.

Кротов пожалел, что не принял противорвотное средство, которое предложила ему Мария, когда они еще находились в машине: она заподозрила, что коллега хочет проверить его хладнокровие как полицейского — и отказался. На самом деле Мария была просто проницательна: одно дело — увидеть фотографии убитого таким образом человека, какими бы жуткими они ни были, и совсем другое — обнаружить их в нескольких метрах от своих ног, под роем мух, с запахом крови, от которого щиплет ноздри.

Над девушкой склонился судмедэксперт, проводивший предварительный осмотр: через респиратор он диктовал свои первые наблюдения помощнику, который записывал их, отмечая в блокноте некоторые детали.

Любое замечание о смерти было само собой разумеющимся: культовая сцена говорила сама за себя.

Барсуков огляделся.

— Схема ритуала та же, что и при других убийствах… Такое ощущение, что я вернулся в прошлое, — пробормотал он, как бы про себя.

Евгений услышал его вкрадчивый голос.

— Есть ли что-то, что выделяется на фоне предыдущих убийств?

Барсуков внимательно осмотрел периметр, затем вернулся взглядом к жертве.

— Я так не думаю.

Мария оглянулась.

— Остатков костра нет, — вмешалась она, продемонстрировав отличную фотографическую память.

— Это правда, — сказал Барсуков. — Но здесь трудно его развести.

— А вот и Неделин, — объявил Евгений двум своим партнерам.

К ним вскарабкался майор в сопровождении Павла Эркенова, своего помощника. Евгений подумал, что он выглядит лет на десять старше.

— Они еще не сняли с нее маску, — сказал Неделин.

В его словах промелькнула слабая надежда, словно еще оставалась крошечная возможность развеять подозрения, которые становились очевидными.

Никто ему не ответил. Все они думали об одном и том же. Об одном и том же человеке.

Евгений рассматривал пышную растительность, окружавшей скалу, на котором располагалось святилище: скала была декорирована плющами и папоротниками. Сверху ущелье Шан-Кая-Кобасы было похоже на замкнутый двор старого, знакомого по советским фильмам, многоквартирного дома. Он пытался понять, каким путем убийца добрался до священного места, предположительно с жертвой на спине.

— Полагаю, он приехал на автомобиле, а затем тащил ее наверх — сказала Мария ему.

Она также обдумывала возможный маршрут.

— Именно.

— Это многое говорит о преднамеренности, — продолжила Мария. − И о нашей невезучести.

— Кто нашел тело? — спросил Барсуков, нарушив молчание.

— Вон тот парень, которого допрашивают ваши коллеги. Он работник заповедника, который совершал обход местности, — сказал Эркенов. − Он в шоке.

— Он быстро оправится, причем с процентами. Когда печати будут сняты и пресса услышит об этом деле, это место станет театром туризма ужасов, — с отвращением сказала Мария. − Они наверняка сделают на этом убийстве целое состояние.

— Человек внизу — Андрей Маценко, заместитель прокурора, который открыл дело об исчезновении, — сказал Неделин, указывая на небольшую группу полицейских. − Возможно, он захочет поговорить и с вами.

— Вот и все. Они снимают маску, — сказала Мария.

Они подошли ближе.

Судмедэксперт и один из полицейских сняли корону из листьев, возложенную на голову жертвы, и с помощью специнструментов отодрали маску, открыв синюшное лицо, опухшее и с кровоподтеками.

— Кто-нибудь знает ее? — спросил полицейский.

По его южному акценту Евгений подумал, что возможно, он родом с Кубани.

— Мы, — сказал Неделин, собравшись с духом.

Он подошел к жертве, взял ее за правую руку. Опустившись на колени, он посмотрел на распухшее лицо, испещренное пятнами свернувшейся крови.

— Тот, кто ее убил, предварительно прибил маску ей к лицу, — сказал судмедэксперт, сопровождаемый тихим ругательством Неделина.

Евгений заметил, что Мария шепчет что-то вроде молитвы.

Глаза Барсукова были влажными, а когда он увидел мрачный взгляд, которым Неделин обменялся с Эркеновым, по лицу старого следователя покатились две слезы.

— Она сильно помята, но я думаю, что это она, — вздохнул Марат.

— Вы уверены? — спросил Маценко, который вышел вперед, чтобы засвидетельствовать опознание.

— Да, это она… — подтвердил Павел Эркенов через несколько секунд. − Это Диана Гурджиева…

Райская и Барсуков удобно расположились на широких камнях по обе стороны тропы рядом с пещерой. После опознания Дианы Барсуков почувствовал некое беспокойство. Кротов и Райская успели удержать его, прежде чем он рухнул на землю.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы вас осмотрели? — снова спросила Мария, указывая на машину скорой помощи внизу.

— Нет, я в порядке. Это было временно. Мне уже лучше. Мне просто нужно немного отдохнуть.

Кротов был разделен: он хотел бы задать ему десятки вопросов, зная, что Барсуков — единственный следователь, присутствовавший на всех трех местах ритуальных преступлений. Не говоря уже о том, что он был единственным, кто непосредственно общался с Дмитрием Бирюковым, который неожиданно стал главным подозреваемым в убийстве Дианы. Но он боялся, что привлечение Романа Игоревича к расследованию изменит его психику, которая и так была нарушена из-за его болезни; как будто этого было недостаточно, они с Райской обещали Регине Барсуковой не допускать ее мужа к расследованию ради его же блага.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Барсуков, отбросив свою нерешительность. − Просто спросите меня, чего вы хотите.

Евгений наблюдал, как его напарник разговаривает с Фирсовым, Неделиным и Маценко внизу, в ста метрах от него. Ему пришлось проявить личную инициативу, что могло поставить его в неравное положение с Райской.

«Тебе все равно, это слишком важно, чтобы узнать его впечатления на месте», подумал он.

— Что вы думаете, Роман Игоревич? Стиль убийства кажется мне одинаковым, не так ли? — наконец спросил он.

После опознания судмедэксперт снял с Дианы накидку, обнажив радиальный разрез, сделанный кончиком ножа в середине спины молодой женщины. По словам Барсукова, эта деталь никогда не появлялась в газетах.

— Да, но в этом есть что-то странное. Что-то, чего я не могу вспомнить.

— Кроме того, что на этот раз нам удалось установить личность жертвы? Вы хоть понимаете, о чем идет речь?

— Насилие… Это новый элемент. Другие жертвы не подвергались жестокости. А Диана — да. Кто-то пришел за ней… Это единственный диссонирующий момент, если мне не изменяет память.