— Это то, что я хотел понять. Но у меня не было времени.

— Почему так?

— Потому что мое прикрытие лопнуло. Один из участников обратился ко мне с жалобой. Он узнал меня и сказал Бирюкову, что я полицейский. На этом мое расследование закончилось: меня выгнали без лишних слов.

— Это плохая примета… А деньги за этим стояли? — спросила Мария.

— Конечно, как всегда в таких случаях. Наркотики возможно тоже, я думаю, особенно в узком кругу, наиболее близком к нему, его последователей. В секте были разные уровни. Близкие гуру, вероятно, участвовали в употреблении веществ, оргиях и так далее.

— О каком количестве людей идет речь? — спросил Марат.

— Число постоянно колебалось. Скажем, минимум — сорок, максимум — восемьдесят. Если вы имеете в виду меньший круг приближенных, то я бы сказал, что около десяти.

— Возвращаясь к моему первоначальному вопросу, как ты думаешь, могли ли они, помимо наркотиков, совершить более серьезные преступления? Возможно, сексуального характера?

— Не знаю, Марат. Бирюков, несомненно, харизматичный парень, обладающий огромной силой убеждения. Я уверен, что он переспал со всеми последовательницами, которые вызывали у него страсть, но когда дело доходит до насилия… Я не знаю.

— Девочка оказалась в центре всего этого? — вмешался Евгений.

— Похоже, что так. Последние четыре-пять месяцев.

— Бедняжка. Когда мы потеряли ее след? — спросила Мария.

— На самом деле, не так уж и долго. Около четырех дней назад. Дело в том, что этот ублюдок тоже исчез. Эти два события могут быть связаны, не так ли?

— Конечно, они могут. Если хотите знать мое мнение, то Бирюков, скорее всего, находится где-то на острове, совершая паломничество со своей маленькой группой неоязычников. Вполне вероятно, что с ними находится и Диана, которая по тем или иным причинам не захотела сообщать об этом родителям, — произнес Роман.

— Действительно, у нее возникла ссора с матерью. Девочка — сложный тип, и она регулярно употребляет наркотики, — заметил Эркенов.

— Что подтверждает факт ее связи с неоанастасийскими препаратами. Можно быть уверенным, что «медиумический транс», о котором говорит в своих речах Бирюков, не достигается употреблением ромашкового чая.

Полицейские улыбнулись шутке подполковника.

— Надеюсь, вы правы, потому что у меня плохое предчувствие по поводу этой истории. Вы работаете над ритуальными убийствами? — спросил Неделин своих коллег, меняя тему разговора.

— Мы находимся в процессе изучения вопроса о том, достаточно ли у нас доказательств для возобновления расследования, — пояснила Райская. − Пока еще рано говорить об этом.

— Я уже работал в Крыму в восемьдесят девятом году. Неприятная история, правда. Она мне до сих пор иногда снится.

— Значит, нас двое, — сказал Барсуков, помогая себе тростью. Если вам еще что-нибудь понадобится…

— Я не буду возражать против того, чтобы помочь вам в трудное время, — сказал Марат, протягивая руку. −В любом случае, я знаю, что от нечего делать вы не сможете стоять на месте.

Роман Игоревич старался приложить как можно больше силы, но Неделин казалось, что он трясет руку подростка.

— Держите меня в курсе событий, касающихся Дианы, пожалуйста, — попросил Барсуков.

— Вы можете на меня рассчитывать. Еще раз спасибо за документы и за визит. До скорой встречи.

— Кто знает?

— Прекрати, Ромыч, у тебя конституция кабана!

— Это точно: этот случай будет висеть над нашими головами, как дамоклов меч, пока мы не раскроем эти дела, — иронично произнесла Райская, махая на прощание рукой майору. − Извини, Кротов. Дамоклов меч — это предчувствие.

— Ей все нипочем, — вздохнул Барсуков.

Когда Роман повернулся, чтобы поприветствовать Павла, Неделин подошел к Кротову.

— Берегите его, — сказал он почти шепотом, пожимая ему руку.

— Конечно, — ответил Евгений.

Перед тем как покинуть офис, подполковник взял одну из фотографий Дианы Гурджиевой, сложил ее и положил в карман; он не мог этого объяснить, но у него было неотвратимое чувство, что его путь снова пересечется с путем этой пропавшей девушки.

Мария пригласила Евгения выпить в бар «Старая площадь», в центре города. Они пили пиво, заедая чипсами.

— Мы сегодня проехали много километров, не так ли? — произнес Евгений.

— Тем не менее, это ерунда. У меня такое чувство, что мы еще как намучаемся, работая со старыми файлами.

Несколько секунд они пили молча, наблюдая за посетителями зала, не чувствуя необходимости говорить друг с другом. Это было не неловкое молчание, а молчание двух людей, начинающих понимать друг друга с первого взгляда. Этот навык им придется развивать и совершенствовать, если они хотят работать в команде.

— Значит, ты уже все решил? — наконец спросила Мария.

— Ты говоришь о Барсукове?

— Ну а как ты думаешь, — резко ответила она.

— Знаешь ли ты, что такое «когнитивные предубеждения»?

— Болезнь?

— Нет, нет… Это своего рода искажение суждений, вызванное предрассудками.

— Какой-то туннельный эффект?

Кротов кивнул, все больше убеждаясь в том, что Райская гораздо умнее, чем кажется на первый взгляд. Ее угрюмый вид, диалект и шутки были лишь позой, маской, призванной скрыть дьявольскую ясность и заставить собеседника ослабить бдительность, чтобы получить стратегическое преимущество.

— Именно так. Это убеждение — как правило, неточное — основанное на не всегда очень объективной интерпретации имеющихся в вашем распоряжении элементов, что приводит к некоторому искажению реальности, ошибочному суждению, потому что оно испорчено этим туннельным видением… Понимаешь, о чем я?

— Примерно. Как будто он начал рассматривать механику убийства как ритуал, и это обусловило все его последующие рассуждения… У меня самого было такое же ощущение, и это часто случается со следователями. Но, тем не менее, в его словах есть смысл.

— Хорошо, но не говори мне, что он не одержим этим делом.

— В этом нет никаких сомнений, я тоже в этом убеждена… А насчет того, что произошло в машине раньше, что ты скажешь? — спросила Мария.

По дороге домой Мария спросила Барсукова, почему он сказал ей два дня назад, что считает Диану следующей жертвой. Подполковник был ошеломлен, как будто не помнил, что говорил с ней об этом; он начал заикаться и дрожать, как будто его охватил приступ тревоги, и Евгений попытался успокоить его, сказав, что Мария, должно быть, ошиблась.

— Ты уверена, что он тебе это сказал? — спросил Евгений.

— Да. Я решила дать ему шанс именно потому, что он был убежден, что девушка, скорее всего, станет следующей жертвой.

— Он мог солгать, чтобы попытаться привлечь тебя на свою сторону, — предположил Евгений.

— Возможно… Но тогда он заслуживает «Оскара», потому что он выглядел чертовски серьезным, когда говорил мне это.

— И что?

Мария сделала большой глоток пива, как бы черпая в нем силы.

— Я думаю, что болезнь начала затуманивать его разум.

Кротов кивнул: у него было такое же чувство.

— Не пойми меня неправильно, он хороший человек, и он мне очень нравится. Но если бы мне предложили поставить свою карьеру на карту, защищая его теории… Вы действительно можете представить себя перед судьей, объясняющим ему, что Богиня-мать трахает быка, что маска ведьмы символизирует регресс к первобытному хаосу и возвращение к природе, и что в День мертвых души вернутся на землю, ведомые античным Дионисом?

Евгений не ответил.

— Вот и все… Мы оба должны быть преданы делу, — продолжала Райская. − Сегодня я слушала его и подыгрывала, потому что мне было жаль его, но в глубине души я задавалась вопросом: неужели он действительно верит во всю эту чушь?

— Факт остается фактом: обе девушки мертвы, и никто не пришел за их телами, — отметил Кротов.

— Конечно, это до сих пор остается загадкой, и мне их очень жаль. Но, Евгений, мы говорим об убийствах, которые произошли сорок и тридцать лет назад. Даже если мы вложим в это дело всю душу и ничего больше, противопоставив ему все и всех, мы, скорее всего, ничего не добьемся, а убийца будет смеяться в могиле. Знаете, как говорят: математика — наука точная. Либо убийца уже мертв, либо вот-вот отбросит коньки.