— Значит опекуна законного нет? — Настаивал тот.

— Ты чего-то удумал? — она заметила решимость в его глазах, и с интересом ждала его ответа.

Старик встал и подошел медленно, словно незнакомый человек к напуганному котенку. Девочка подняла глаза и сжалась на мешках. Внезапно перед ним появилась массивное тело носильщика. Он хоть и хромал, однако был невероятно быстр для своих размеров и травмы. Девочка в поисках укрытия подползла к носильщику и взяла его за руку.

— Не пугайся, я не причиню тебе вреда, — старик положил посох на мешки. — Ты же меня узнала, правда? Узнала ведь?

Девочка покачала головой из стороны в сторону.

— Тогда на тракте, ты выскочила из повозки, и водой меня опоила. Помнишь ведь? — она вновь покачала головой.

— Отец, — произнес Меридинец. — Богами прошу, не пугай дитя. Она сторонится незнакомцев после одного случая. По добру прошу, выскажи что надобно.

Чтобы посмотреть в глаза носильщику, старику пришлось запрокинуть голову.

— Я слышал, что семья её покоится в селе проклятом, без обряда захоронения. — Начал старик. — Я хочу её туда отвести и провести как положено, чтобы души упокоились.

— Доброе дело, только вот девочку не отдам и не пущу. — Внезапно отрезал меридинец. — На кой она тебе нужна? Зачем вести её туда, раны все еще свежие теребить?

— Попрощаться она должна как положено, отпустить, словами в напутствие одарить. Они кровью связаны, иначе кошмары будут мучить, а жить где станет, так ни один домовой там не поселится.

Взгляд меридинца принял еще более серьезный оттенок, от чего его тонкие губы, слегка сжались.

— Отец, ты слышал про это место? Про резню, что там произошла? Да ты и на десять верст не подойдешь.

— Стар ты, какой тебе обряд? — влезла в разговор кухарка. — Ты едва на ногах стоишь, сможешь?

— Смогу, — коротко заверил старик, а затем взяв посох, запрокинул голову к единственному окну. — Да будет мне Род свидетелем, клянусь вам всем. Да услышит Чернобог мои слова, и пускай не будет мне покоя в ночи, пока не исполню обещание. Стрибог раздует мой пепел по ветру, если я отступлюсь. Да почувствую прикосновение Марены, если струшу.

Девочка выглянула из-за спины меридинца и робко поглядела на старика.

— Громкое обещание, особенно от мудреца, — меридинец посмотрел на девочку и спросил. — Ты правда хочешь пойти?

Она быстро закивала головой и стала дергать его за руку.

— Тогда решено. Госпожа! — обратился он к старухе, выпалив как духу, без тени сомнения. — Пусти меня на дело благое. Даю тебе свое слово, как вернусь, перетаскаю всё что прикажешь.

— Вот дурень! — заворчала она. — Говорила же, не госпожа я тебе, да и куда ты девку то попрешь? Там нечисти по колено, а она маленькая совсем. Сберечь то сможешь?

— Сам полягу, но сберегу, госпожа. — Его голос звучал на удивление стойким, а старик на мгновение задумался, откуда такое рвение защищать её? Неужели он тоже сумел опозориться перед богами, и теперь должен её роду?

— Слово даешь? — спросила кухарка, показывая ему кулак.

— Даю, — также уверенно, ответил меридинец.

— Тогда ступайте с миром и богами, — кухарка махнула рукой, понимая, что старика она и так не удержит, а с меридинцем, уж тем более не справится.

Девочка может и хотела улыбнуться, но её тело и душа давно позабыли как. Она лишь прижалась к меридинцу, а тот полез в карман за еще одной грушей.

— Пилорат моё имя, — представился он первым. — Маруську ты, судя по всему, знаешь. Как нам называть тебя, отец?

— Семирод, — произнесла старуха, упаковывая хлеб и копчености в маленький мешочек, — Семиродом его зовут.

34

Балдур, похрамывая, шел за Яриком, часто вдыхая спёртый воздух словно собака. Он старался не отставать, однако зуд, давно перешедший в не прекращаемую боль, сковывал каждое движение. Стервятник потуже затянул плащ на животе, как можно чаще надавливая на больное место. Резкие всплески боли служили как наркоз. На мгновение разум впадал в дикую истерику спазмов, буквально выворачивая внутренности наизнанку, а затем затихал в эйфорическом бульоне дофамина и адреналина. Удар, когда всё совсем плохо, помогал продержаться еще некоторое время.

Они шли через дебри Ржавых Лесов, когда начинало темнеть. Уставшие ветви тянулись мёртвыми ветками к холодной и сырой земле, пытаясь дотянуться до двух путников. Балдур слышал плаксивую и до тошноты наигранную мольбу ауки, от чего захотелось схватиться за револьвер и пальнуть куда-то во тьму.

По кустам зародилось шуршание, шипение и редкое клацанье зубов, но так никто и не показался. Казалось, каждая тварь чуяла запах метки вперемешку со смертью исходящей от человека. Труп, нежилец, а вскоре и вовсе ненасытный гуль. Такого даже убивать не было смысла, природа возьмет своё. Она постоянно берет.

Аука вновь заладил свою песню. Балдур шарахнул себя по брюху, едва сдерживая резкий кашель. Ярик слегка обернулся, но шагу не сбавил, продолжая хранить молчание. Он знал, что Стервятнику долго не продержаться, и лишь печально известная предводительница Гривастых способна облегчить его страдания.

Внезапно Балдур зарычал и достав револьвер направил на Ярика. Рыжеволосый в последний момент успел увернуться, когда на весь Рыжий Лес раздался грохот оружия человека. Балдур вдруг пришел в себя и закрутил головой по сторонам, словно выискивая виновника шума. Ярик тут же подбежал к нему и вырвал револьвер из рук. На время пускай полежит у него, так спокойнее.

Через пару мгновений Балдур осознал, что сам того не ведая, чуть не отстрелил голову своему товарищу. Но как? Почему? Неужели некие силы заставили его? Думать долго не пришлось, как всё встало на свои места. От продолжительной и ноющей боли, вперемешку с ядовитым коктейлем гормонов и стимулянтов в его крови, мозг постепенно начинал отключаться.

Ярик принялся хлестать его по щекам, пытаясь привести в себя. Внезапные вспышки галлюцинаций как защитный механизм от боли, Стервятник был знаком с этим явлением еще с ранних лет своей карьеры. Если он не отключится в ближайшее время, то со временем может потерять часть своего рассудка.

Удары Ярика подействовали, и окружающие звуки вновь возвращали свою целостность, но что из них оставалось частью реальности? Балдур попытался напрячь остатки своих чувств, от чего резкий прострел в области виска чуть не отправил его на колени. Теплая, металлическая кровь струйкой потекла из носа.

Рыжеволосый удержал человека, облокотил на свое плечо. Дальше, видимо, придется нести самому. Стервятник сделал несколько шагов, а после чего коротко кивнув, решил продолжить сам. «Аука, противный выродок, от которых скребло в затылке». Настоящий ли он или больная фантазия его уставшего мозга? Он спросил Ярика, тот тоже его слышал. «Гадство», — подумал про себя Балдур: «Значит выгнать из головы не получится долгое время».

Тропинки Рыжего Леса становились всё уже, а это означало что они почти на месте. На удивление самому себе, Балдуру удалось заметить притаившегося члена ганзы на одном из деревьев, который, судя по всему, не особо и скрывался. Горлорез проводил взглядом двух людей, и вновь принялся смотреть куда-то вдаль.

В тот момент Стервятник был счастлив тому, что родился прокаженным. Ведь если бы он смог истощать дух, то ужасную ауру боли, гнева, ненависти и бессилия почувствовали все. Балдур утер предательскую струйку крови и, зажав одну ноздрю, сморкнулся в темно-болотные куски папоротника. Юшка выстрелила словно из револьвера, из-за чего человек слегка покачнулся.

— Здесь? — вдруг раздался голос Ярика.

Балдур покрутил головой и, заметив спрятавшегося в густом камыше горлореза, утвердительно покачал головой.

Осенний схрон Гривастых представлял собой больше неприметную землянку с виду похожую на небольшой курган. Балдур подковырнул лежащий на земле плоский булыжник и отправил его в полет. Он глухо ударился о насыпь, обнажая одну из маскировочных рун. В дверь постучались, осталось ждать хозяев. Вдруг Ярик резко обернулся и зашуршал по карманам человека. Балдур развел руки в стороны и, недоумевая, качался на месте.