Ярик вытащил один из патронов револьвера и тяжело выдохнув крепко сжал его в ладони. Если бы не способности Рыжеволосого в банальном поглощении духа, ему бы начисто оторвало руку по самый локоть. После хлопка он разжал пятерню и высыпал содержимое патрона себе на ладонь. Пыль. Ядреная смесь толченого кристаллического духа с легковоспламеняющимся концентратом серы и водорода. Другой рукой он достал щепотку личных запасов, и всё это добро смешал воедино. С точностью ювелира, он вымерил нужную дозировку и рассыпал на тыльной стороне большого пальца.
— Давай, Балдур, за маму, за папу, — с этими словами он протянул смесь к носу человека.
Стервятник резко отстранился и ответил:
— Вот не время сейчас. Ты лучше меня знаешь, я эту дрянь на дух не переношу.
— А теперь послушай меня, — слова Ярика прозвучали удивительно серьезно. — С секунды на секунду дверь откроется, и другого шанса не будет. Ты выглядишь и звучишь как высушенное и пережеванное дерьмо на яблочном уксусе. Как ты собрался торговаться за свою шкуру в таком состоянии? Регина, когда увидит, поймет, что ты в отчаянии и тогда пиши пропало, в рабство заберет. Тебе надо взять себя в руки, а значит взбодриться как следует. Я всё прикинул, учитывая, как у тебя зудит и стреляет, а также твои периодические приходы, этой дозы должно хватить, чтобы поставить на ноги на час другой. Поначалу будет словно тебе кислоту в нос брызнули, а мозги в мясорубку закинули, зато боль пройдет и думать ясно начнешь. Поговорим, сделку забьем, а там уж разберемся дальше.
— Паскуда, — процедил сквозь зубы Балдур. Он и вправду понимал, что, скорее всего, когда дверь откроется, он просто рухнет внутрь мёртвым грузом и в конец потеряет сознание. Он уже слышал приближающееся шаги и приглушенный голос Дэйны. Времени на раздумье не было. Он и не стал. Дальше всё было как сказал Ярик, одно из самых противных чувств в его жизни, однако боль как рукой сняло.
Насыпь земли скатилась по спрятанной двери, и перед ним показался мужчина, один из банды Гривастых. Длинная густая смоленая борода, мёртвый правый глаз и изуродованное шрамами лицо. Он внимательно осмотрел гостей и заглянул им за спины. Убийственная смесь приготовленная Яриком ударила по мозгам Балдуру словно товарный поезд, от чего боль резко пропала.
Он ощущал себя словно чучело, набитое пухом, что вот-вот воспарит над землянкой. Настолько резкое избавление от боли, служило своего родом блаженным и эйфорическим наслаждением. Балдур бесцеремонно отодвинул одноглазого и зашел внутрь. За ним, улыбнувшись, последовал Ярик.
Они оказались в своего рода сторожке, напоминающей гостиную. Из неё вели две обычных двери в остальные комнаты. За большим столом сидели члены ганзы и, нахмурившись, смотрели на Стервятника. Мира устроилась на самом комфортном стуле спиной к стене. Сырник сидел на коленях у Дэйны, а сама полувеликанша вела разговор с одним из горлорезов.
Маленький аури, завидев Балдура, в четыре коротких прыжка запрыгнул ему на плечо, и что есть сил принялся колотить его по лицу малюсенькими кулачками. Ругался Сырник не хуже портового надсмотрщика после второй бутылки ржаной. Стервятник ощущал лишь легкое прикосновение, даже когда Сырник оголил когти и саданул что есть мочи.
От этого Балдур лишь поморщило, и схватив зверька за шкирку, поднял на уровне глаз. Сырник продолжал изрыгать цветастые метафоры и жгущие слух выражения, гневно размахивая кулаками.
— В третий раз, сука! В третий раз паскуда ты прокаженная, тварина ты безродная, меня бросаешь! Да кто ты думаешь я такой, безотцовщина холопская? Я аури! Да класть я хотел на аспидов и прочую, увалень! Я сам могу за себя постоять, и не игрушка твоя, которой швыряться можно! А ну хватит трясти меня, поставь на пол. Ставь, кому говорят, бракованный на всю голову.
Балдур слегка улыбнулся, но улыбка выдалась довольно кривая, от чего Мира присмотрелась к человеку ближе. Сырник тотчас оказался на полу и, демонстративно показав средний палец, плюнул под ноги и вернулся к Дэйне.
— Совсем борзой, манерам не учили? — заговорил один из разбойников, что нарезал клубень картошки тоненькими пластиками.
— Где она? — безадресно спросил Стервятник.
— Эй, ублюдышь, к тебе капитан обратился, отвечай, а то пальцы резать начну! — прорычал Мёртвоглазый.
— Никто здесь резать ничего не станет, кроме картошки, лука и болотников. Уж больно вкусно пахнут грибы местные, — вмешался в разговор меридинец с пышной шевелюрой и кривым носом, расставляя на стол тарелки и доставая из-за пазухи бутылку студеной. — Присаживайся, Балдур, она скоро выйдет.
Мёртвоглазый пинком пододвинул ему стул, и смачно сморкнулся на пол.
— Хорош, а! Меня затрахало нюхать твои сопли, выйди наружу, да прополощи ноздри свои, да пасть промой! — вновь пригрозил меридинец, которого Балдур знал в лицо и по имени, только вот вспомнить его никак не мог. Что-то ужасно съедобное и начиналось на «Ро» или «По».
Кулинар был абсолютно прав. В землянке не то, чтобы пахло отвратительно, а буквально несло потом, паром, прелостями, кислой капустой, немытыми ногами и сексом. Само же помещение уходило далеко под землю и имело высокие потолки и широкие стены. Довольно высокие, чтобы Дэйна стояла в полный рост, при этом не цепляясь макушкой за мягкую паутину.
Из одной из комнат доносился стон, перерастающий в крик. Затем еще один и другой. Другой тональности. Сколько их там было, Балдуру оставалось только гадать. Горлорезы не обращали никакого внимания и занимались своими делами. Меридинец меланхолично помешивал шваркающую картошку со свининой, добро заправленной болотными грибами, луком и специями. Мёртвоглаз вернулся к двери, изредка посматривая на Стервятника и цокая языком о кривые губы.
— Вот зараза! Сдаешь как рукосрак. Говорил мне батька, пока не покинул этот мир, никогда не играй в карты с МидСхвальцами, уж тем более с бабами. Чего ты лыбу давишь, сиськи тут вывалила, думать мешаешь. Заправила бы хоть в рубаху, а то, как в коровнике.
— Заткнись и плати, — ядовито хихикая ответила ему женщина с едва заметным МидСхвальским акцентом, который удалось лишь расслышать после нескольких слов. — А сиськи мои, что хочу то и делаю с ними. Жарит, что хоть на стену лезь. Вам славичам как карта прёт, то хохлитесь что твой петух, а как проигрыш, то сразу, мол, южане криво сдают, северяне по правилам кривым играют. Там не то, там не сяк. Ну что, землячка, сыграешь еще партию с нами?
Дэйна завязала увесистый кошель, что заманчиво побрякивал и, убрав за пояс, ответила:
— Уговор был, до прихода остальных наших.
Горлорезка безвыходно развела руками в стороны и ответила:
— Ну и Хель с ними. Эй, Рогалик, скоро там жранина будет готова, а то я сейчас водку начну грызть.
«Рогалик, точно», — вспомнил, Балдур, наблюдая за тем, как меридинец закидывает капусту в рядом бурлящий котел. Щи, надо было сказать, пахли отменно, хоть и не деревенские. Запах свинины постепенно начинал доминировать, от чего и становилось приятнее дышать.
— А ну не тронь пузырь. Водку надо под закуску, иначе никак, — рыкнул Рогалик ей в ответ.
Тут Мира подошла к Балдуру и сев рядом с ним, впилась взглядом в его глаза. Стервятник поначалу не отводил взгляда, а затем стыдливо, словно мальчишка отвернулся. Женщина перенаправила внимание на Ярика, который лишь безразлично мотнул головой.
— Ты во что там палил? — спросила она, поворачивая голову человека к себе.
— Да, кстати, я тоже слышала, — добавила Дэйна.
— Да в самом Царьграде эхом отдало, — зашипел Мёртвоглазый. — Схрон наш выдаст, о чём только Регина думала?
В землянке внезапно настала тишина, и каждая пара глаз кроме Балдуровских смотрели на будущего калеку. Мёртвоглазый тут же понял, что позволил себе излишек, и инстинктивно пригнулся, мотая головой по сторонам.
Тишина тянулась довольно долго. Рогалик неодобряюще и злобно цокнул, а затем спросил первым:
— Друг, Балдур, ты не думал револьвер свой не таким громким сделать? Я, конечно, понимаю, что в качестве аргумента, орудие сугубо отпугивающего зверье всякое — это хорошо, но ты не глохнешь каждый раз? Я к тому, что встречал я и других сборщиков, наблюдал за их работой, да так и палят из ваших профессиональных атрибутов. Эффектно, мощно, но, чтобы так громыхало как у тебя, не слыхал.
