На вопрос Пилорат ничего не ответил.

— Один всех наших вырезал? А я на них, между прочим, полтора месяца убил, готовил как мог.

— Во… — послышался хриплый скулеж выжившего, однако брошенный нож прямиком в гортань оборвал его жизнь.

Полувеликан оглядел с головы до ног меридинца, а затем улыбнувшись проговорил:

— С виду силён, а одет как холоп, дезертир что ли? — он сморкнулся под ноги и, растерев носом ботинка, продолжил. — Слушай, а давай к нам, чего тебе терять? Баб этих если хочешь, можешь оставить себе. Мало ли у тебя шевелиться на пузатых. Поставлю тебя десятником, будешь долю для меня собирать, а если откажешься, убью прям здесь и сейчас, а с ними… отдам другому десятнику.

Пилорат сделал несколько шагов назад, и вновь увел древолюдку за спину.

— Это значит твой ответ, я так полагаю?

Чёрный, что может два слова связать между собой при этом ни разу не выругавшись. Жаль, что Пилорат не мог в тот момент вырезать его паршивый язык и вернуть миру равновесие. Меридинец аккуратно положил женщину на землю, и шепотом спросил другую.

— Держись рядом со мной, чтобы дальше не произошло. Как тебя зовут?

— Закхра, — всхлипывая, ответила та.

Не успел Пилорат и сказать и слова, как потянулся к ножу на поясе и тут его сердце остановилось. Оно действительно встало на несколько секунд, и как он держался на ногах одним богам лишь известно. Нет, его не пронзил клинок Чёрного, ни боль от очередной судороги подвела тело, и даже усталость была не причём.

Среди тьмы он услышал до боли знакомый писк и отказывался верить, пока не увидел проблеск маленьких кожаных рукавичек, что может и попахивали слегка, но грели те самые маленькие ручки, которые он обещал оберегать ценою своей жизни. В тот момент Пилорат понял, что совершил самую большую ошибку в своей жизни, и расплата за это будет невинная детская жизнь.

39

— Время к зиме близиться, а значит кладку еще не отложили, если нам повезет. Значит, как нас увидят, рванут ввысь к вершине и будут дожидаться, пока не уйдем. По поводу атаки на нас переживать не стоит, среди ворожеек самцов не бывает, а значит каждой из них есть что защищать самим. В общем, сделаем так.

Балдур присел, подобрал крепкую ветку и стал чертить на сухой земле.

— Подобраться к ним лучше всего ночью, но мы не знаем на какой именно местности они свили гнездо. На вороте горы пороги и склоны довольно крутые и острые, значит придется идти единственной пешей тропой. В этом случае вариантов два, либо сами разобьемся, либо нас вычислят раньше времени, а это провал.

— Еще не забывай про других, — добавила Мира. — каменюки, спиророги и прочие.

— Если на их территорию заходить не будем, то и они атаковать не начнут. Местная живность понимает, что мы никогда не сунемся на горный перевал, без определенной цели, и если эта цель не они, то пропустят и так. Меня больше заботит луна. Небо грустное сегодня, Стрибог священной фатой Марены звезды укрыл, чувствую, ночь будет темнее смолы.

— Значит идем днём, что у тебя на уме?

— Заманим. Старая добрая ловушка. Поступим именно так как они и хотят, чтобы сомнения никакого не оставалось. Ворожейки для гнездования и кладки всегда выбирают ровную поверхность с надежным навесом, а значит там мы и должны их запереть.

Дэйна, нахмурившись, смотрела на рисунок стервятника, а затем спросила:

— Средь бела дня подобраться к ним скрытно у нас не получится. Ты хочешь, чтобы нас заметили?

— Выбора особого нет. Я не вижу других более надежных и безопасных вариантов. Собирать такой дух вызов даже для бывалого отряда, поэтому мы поступим умно и безрассудно.

— Может хватит с нас безрассудства, Балдур? — Дэйна кивком поддержала слова Миры.

Мужчина не любил говорить слово «идеально» и никогда не давал прогнозы своим будущим действиям. Он может и не верил в заговоры в проклятья, однако было нечто в этом запретное, будто сами боги слушали, и боялся сглазить. Он покачал головой, а затем, указав веточкой на рыжего, ответил.

— К счастью, у нас есть такой один, кто даже самое полное безрассудство превратить в удачу.

— Мне это уже не нравится, — прошептала Дэйна сквозь сжатые губы.

— Ты как, брат? После аспида пришел в себя?

Ярик широко улыбнулся и показал поднятый большой палец вверх.

— Отлично. Белкой давно летал?

Да уж пару зим как прошло. Последний раз правда совсем плохо было, в поворот не так вошел и влетел в дуб. Кровищи было жуть, думал, к утру буду с отцом лично разговаривать.

— Тут поворачивать не придется, — Балдур понятливо очертил траекторию и объяснил. — Ворожейки как нас заметят, рванут ввысь, а значит, на склоне выше ты должен их поджидать. Раскрасишь небо заревом, это их остановит на некоторое время, чего нам хватит с лихвой. Я в это время начерчу круг Карны, он будет их к земле тянуть. Дэйна ты должна будешь встать стеной у обрыва, а мы с Мирой будем их гнать обратно под навес. Как только загоним их обратно, они начнут скалиться да шипеть, быть может кто-нибудь попытается атаковать и вырваться.

— И тут, понимаю, в дело вхожу я?

— Именно, Мира. Чтобы удержать их на месте, нужно лишить ворожеек чувства пространства. Они, может, и не совсем птицы, однако ориентируются в воздухе превосходно. Сбить им на время навигатор, и это заставит их остаться на земле. Затем, как обычно, находим самую паническую и заманиваем её в проход. Сбор должен занять немного времени. Не забывайте это заказной сбор, значит, все подряд нам не нужны. Три полных кристалла, ни больше, ни меньше. Жадничать не к чему.

— Нужно решить, что делать и с другой частью заказа. Печень и три косушки забальзамированной крови, — добавил Сырник, косясь на стервятника.

— В бездну, — коротко ответил человек. — Хватит крови, ради Яруши я не буду резать ворожеек. Сборщики так не поступают, да и грязью попахивает сильно. Не верю я многоликому. Как закончим Дэйна с Яриком вернуться в Велпос, закрыть контракт и забрать награду.

— Яруша может и вовсе не закрыть контракт или отдаст лишь половину, — справедливо возразил Ярик.

— Если всё же до этого дело дойдет, передайте ему, что я встречался с Варгином. Он поймет.

— Хорошо, что-нибудь еще?

***

Балдур выглядывал из-за острого порога и жестом показал остальным остановиться. Ворожейки мирно урчали и похлопывали крыльями общаясь между собой. Прямиком над ними, стараясь создавать как можно меньше шума, каракатицей карабкался Ярик, неуклюже хватаясь за выпуклости на каменном теле горы.

Среди ворожеек затесалась паника и агрессия, но как потом показалось далее, они лишь вели горячую дискуссию, даже спор. Интересно о чём же лепечут эти создания и какие вопросы решают внутри своего маленького социума. Балдур заметил среди них самую крупную самку, матриарха, не меньше. Она в отличие от остальных, что гнездились под навесом и готовились к кладке, гордо озиралась по сторонам, щелкая ртом, что был оттопырен вперед, словно клюв.

Насколько далеко ушли от них Аносты? Хоть и сами всегда отрицали эволюционную связь с этими существами и клеймили себя не менее, чем созданиями богов. В то время как в Небограде и полисах распространялись чёткие учения об эволюции видов и божественного создания разума. По их теории боги смастерили лишь полотно, вдыхая жизнь в маленькие и совсем незначительные кляксы, которые затем разрослись в целую картину. Так, люди появились от приматов, меридинцы вышли из океанов, древолюды высекли себя из вечного дуба. Камнестопы спустились с гор, чертяги родились из пепла сгоревшего вулкана, а водоемки напрямую оправдывали своё имя. Последние кстати селились только возле своего истинного дома.

Многие умы всё еще спорят о появлении рас и лона откуда начали свой путь, но все сходятся в одном, что боги не создавали каждого прямиком. Все, кроме напыщенных Аностов. Однако можно было найти общее между ними и ворожейками, и жар-птицами, но к первым они всё же были ближе. Богатое и ослепительное оперение, стан, ярко выраженные птичьи пальцы на ногах и плюсна. Что уж было говорить о речи, ворожейки не имели как такового языка и алфавита, уж тем более слов. Они общались щелчками, горловым мычанием и клацаньем. Как гласит история, именно Аносты первыми овладели искусством устной и связной речи, но даже среди них, всё еще заметно выдают себя легкие щелчки между двумя звуками «К» и «Ц».