— М-да, — поставил точку Балдур. — Уж не думал, что «они» в такое и верят. Сказка про Ваню, что каши мало ел и то интереснее.

Коклоток поспешил и показал свой рисунок, на котором он как мог, изобразил двух воинов в массивной броне.

— Но это правда, мой господин!

— Складно сочиняешь для раба, Коклоток, — сказала Мира, подзывая его к себе.

— Я не сочиняю, моя госпожа, пересказываю, лишь пересказываю.

Вдруг послышались шаги. Быстрые, тяжелые, да еще голоса. Балдур схватился за оружие и побежал к двери. Мира спрятала Коклотка за спину и готовила заклинание. Балдур выглянул в щель, но неизвестные были в слепой зоне. Он приготовился убивать, и рука всё крепче сжимала рукоять меча, как вдруг он сумел разобрать.

— Ну и где они?

— Подожди! Подожди! Надо курить бросать…

Балдур резко открыл дверь и увидел их. Оба, недолго думая, забежали внутрь. Дэйна размеренно дышала, но тело, вымазанное в крови и поту, требовало отдыха. Ярик упал на четвереньки и тяжело и сухо отхаркивал.

— Нашла значит, — произнесла воительница.

— И ты, смотрю, — улыбнулась в ответ Мира.

— Балдур! — Дэйна подошла к человеку и обнажила тряпичный кулечек на груди.

Стервятник с ужасом в глазах нырнул внутрь, где беспомощно лежал Сырник. Он взял его на руки и крепко прижал к груди, закрыв глаза.Сколько раз за последние дни, он спасал его от опасности, доверяя в руки другим, но именно в этот момент его душа укрывала маленького аури и отказывалась отпускать.

— Он… Что-то сказал про могильный… Я дал ему кристалл… Он попытался… фух.

Балдур положил Сырника на стол, сметая разобранный револьвер прочь. Он смотрел на переливающееся тело аури и пальцами пытался помочь ему. Вдруг стервятник понял, что вариант у него остался всего один.

— Прости, Сырник, — прошептал он и, сжав кулак, приложил к груди аури.

Дух вместе с остатком червей забегал по телу Сырника, как почувствовав силу, с которой сопротивляться не мог, пополз к руке человека. Балдур успел схватить аури и попятился назад, прижимаясь к стене. Он ощущал, как кожу на руке словно заживо сдирают и опускают в чан с раскалённым маслом. В нос ударил запах соленого моря, перед глазами забегали образы.

«Нет, не в этот раз», — думал он про себя, ощущая, как свободная рука тянется, сжимая невидимый нож. В его сознании крутилась мысль, что насколько он мог быть беспечным и позволить Сырнику остаться одному в таком месте. Осознание этого терзало человека изнутри. Но чувство вины, помноженное на ярость своих ошибок, помогло ему, наконец разжать кулак.

Он положил раскрытую ладонь на лицо Сырника, и закрыл глаза. Вдруг он почувствовал, как зашевелился нос, и раздалось слабое, но родное: «Балдур».

52

Лезвие меча Дэйны прошло сквозь плоть, словно раскаленный нож. Куски бесформенной массы с противным хлюпаньем посыпались на пол, как переспелые персики с хрупкой ветки. Вторым ударом она впечатала врага в стену и, выставив щит над головой, пригнулась.

Мира ласточкой воспарила и атаковала заклинанием. Молнии мгновенно испепеляли тела, а в воздухе помимо отвратной гнили запахло жаренным мясом. Меридинка уверенно приземлилась и совершив небольшой кувырок полосовала одного врага за другим, острыми как бритва клинками на обеих сторонах посоха.

Ярик, сложив обе ладони воедино, медленно разводил руки в стороны. Огромная сфера огня рождалась будто из ниоткуда. Она пульсировала, словно воздушный шар, наполненный водой, что вот-вот лопнет от новой капли. По его слову, все разом пригнулись, а облако огня разделилось на десятки поменьше.

Балдур был единственный, кто не сражался. Эссенцию духа, как и часть самого Сырника, что Балдур собрал с него ранее, заполнила маленький кристаллик. Это был единственный способ на тот момент, которым обладал человек, однако благодаря этому, аури всё еще был слаб. Сырник восстановился довольно быстро, что, пожалуй, обуславливалось чертой самих аури. Балдур держал его под плащом, и уже можно было слышать, отрывистое шипение.

Весь отряд пробивался с боем к тому месту, куда ни одна живая душа не спешит при жизни. Однако в их случае это был единственный выход наружу, или по крайней мере им так казалось. У местных жертв экспериментов и сомнительной подготовки солдат не было и шансов, и вскоре стена из мяса иссякла.

Коклоток не обманул и привел в то место, что всем своим видом, запахом и атмосферой напоминало могильник. Причем даже заброшенные сельские кладбища не были столь отвратительными. Обстановка загадочного подземелья-фабрики, что, как оказалось, носило название Третий Край, изменилась кардинально. Даже былые холодные стены, окропленные свежей кровью, не казались столь мрачными.

Могильник или, лучше сказать, отходник для плоти проникал глубоко в душу и заставлял задаться вопросом, что за существо способно на подобное? Им приходилось по роду деятельности наталкиваться на пещеры гнилобрюхов, так и на норы свинорылов, но даже они не способны были изрыгать подобный гротеск извращенной скотобойни.

Коклоток держался за спиной Балдура, что первым зашел внутрь. Опухшего карлика заметно трясло от одного лишь запаха этого места. Одним богам известно сколько ему пришлось вытерпеть, и возможно однажды он и сам оказался в подобном положении. Повсюду разбросанные тела разной степени разложения. На одних желтовато-бурое мясо жижей отвращения сползало с костей, как другие, совсем свежие и не полностью изуродованные.

Перетянутая плоть с толстой кожей хранилась в сетчатых мешках и аккуратно сложенная на полках. Среди таких тюфяков можно было разглядеть редкие пальцы и порой даже глаза. Всё это место было мертво и пропахло смертью. Могло сложиться впечатление, что оно буквально следило за новопришедшими. В один момент могло показаться, что со стен потянулись незримые руки в тяжелых оковах. Они тянулись холодными и кровавыми пальцами к душе человека, желая навеки упокоить его в этих стенах.

Балдур ступал медленно, так как пол был залит кровью. Дышал он тоже размеренно, будто опасаясь набраться мертвецкого запаха. Сырник прижал уши и выглядывал из-под плаща человека. Было нечто в этом месте столь могущественное и незримое, от чего подрагивали внутренние струны даже Красного Стервятника.

Он внимательно обошел одну из полок и вышел к огромной яме, от которой разило той самой смертью. Сказать, что тел было много, значит сказать ничего. Десятки, а может даже и сотни. Свежие наваленные сверху, и, судя по всему, сброшенные в спешке. Порванная одежда, разбросанные ботинки и железки. Балдур нащупал за спиной Коклотока и вытащив за шкирку, поставил перед собой. Карлик задрожал, но не мог отвести взгляда от той самой ямы.

— Дальше куда? Где выход, о котором ты говорил?

Коклоток побоялся произнести и слова, поэтому просто указал в сторону тел.

— Вот те нате хрен в томате! — разразился Ярик. — Ты хочешь сказать, что та самая заветная дверь с заветным волшебным ключиком находится под тушами мертвяков? Шлюхин же ты потрох, невезуха.

— Ты ничего не говорил об этом, — настоял Балдур, прибивая взглядом карлика к полу.

— Мой господин, — выдавил тот из себя. — Когда раб был здесь, яма всегда пустовала. Тела выносили, а затем в жижу превращали. Лаз, который там есть, он ведет наружу, к стоку мёртвых болот.

— Болот Заречнолесья? Оно единственное в округе, — поинтересовалась Мира.

— По тому самому что мы шли? Никакое оно не мертвое, да и тел вокруг не было видно.

Коклоток перевел взгляд на Ярика и ответил:

— Потому жгут или в коробки суют умерших, а они там в жижу превращаются.

Вдруг у Балдура волосы встали на затылке, словно по шее прошлось легкое дуновение ветра. Ему показалось словно кто-то или что-то подзывает его. Слушать советы подобных голосов, равносильно тому, что рыть могилу самому себе, однако нечто всё же привлекло внимание стервятника к себе.