Они обе оказались на уровне глаз Балдура, зажимая между собой в тиски его и Сырника, что чуть не выронил из рук творожный оладушек.

— Мира, вот сейчас ты совсем не вовремя, давай скорее, — прошипела она.

Мира притворилась что делает глоток вина, и закрыв губы бокалом, прошептала.

— Дэйна, ты что расклеилась как девка, что на сеновал призывают. Он ведь так тебя совсем завоюет и без всякого сражения и сопротивления. Где твоя женская гордость и неприступность? Святогор не простой мужчина, битва на поле брани и за сердце дамы это пламя и жизнь для таких, как он. Так сражайся же, не веди себя как супруга Солнцеликого, что хоть и помпезно, но слез не сдержала.

Дэйна на мгновение обернулась, убедившись, что Ярик всё еще сдерживает Святогора своим подвешенным языком и богатым на выдумку разумом, а затем прошептала:

— Легко тебе говорить, мужик-то вон у тебя есть. Балдур, будь таким миленьким зайчиком и закрой свои уши, пока дамы беседуют.

Балдур поперхнулся и закашлялся в кулак, прочищая горло. Он рефлекторно посмотрел себе под ноги, но ничего кроме белой скатерти и черных штанов не увидел. Стервятник почувствовал себя не в своей тарелке, особенно отчетливо слыша каждое их слово. Он попытался отклониться, но Мира и Дэйна крепко сжали их в тиски своими телами и стульями. Стервятник бросил взгляд на Сырника, что заметно поплыл, жадно вгрызаясь в очередной оладушек. Мужчина, сложив пальцы, отвесил легкий щелчок по уху аури, на что тот оскалившись пронзил его своим взором. Впервые в своей жизни маленький Сырник увидел чистую и искреннею мольбу о спасении в глазах человека. Он закрутил головой меж тарелкой с сырниками и Балдуром, и недолго раздумывая, вернулся к трапезе.

— Да и можно иногда побыть девкой, меня, между прочим, на сеновал уже давно никто не тащил, так что я…

Балдур крепко зажмурился. Он представлял перед собой зеленые луга, полные жизни и духа, который ждет не дождется пока до них не дотянется жадная рука сборщика. Он слышал свист ветра, колыхание летних и богатых крон вековых дубов. Чириканье воробьев и далекий, беспрерывный стук дятла.

— Слава молодым! — прогремело где-то в зале.

— Слава! — поддержали все.

— А последнее время совсем паскудно стало, так что не мешай моему счастью, Мира. Я же ничего не сказала, когда вы с Балдуром внезапно пропали, вот и ты изволь уважать мою личную жизнь.

— Да я лишь желаю тебя счастья, тебе давно пора развеяться, мы говорили об этом прошлым вечером. Ты заслужила этого как никто другой, просто…

— Мира!

Она ничего не ответила, но позволила себе ухмыльнуться и еле заметно подмигнула.

— Балдур! — повернувшись к нему, прошептала Дэйна сквозь зубы. Он сделал вид, что не услышал. — Балдур!

— А? Да, Дэйна.

— Ты ведь не слушал наш приватный женский разговор?

— Конечно нет! — явно переигрывая и отводя глаза в сторону, ответил тот.

— Вот и славно! — погладила она его плечу, и вернувшись к заскучавшему Святогору, добавила. — Хороший Стервятник, хороший.

27

Порядком захмелевшие гости, объевшись всевозможных угощений, готовились к церемониальному этапу свадьбы. Личные слуги князей других земель и просто высокопоставленных чиновников семенили меж своими господами и задней дверью.

Некоторые из них довольно потирали руки, многозначно бегая глазами, поглядывали на других дарителей. Ратомир вместе со своей возлюбленной был тактично информирован, что настало время для показательных подарков молодоженам, и покорно ждал начала.

Церемониймейстер занял свое место у дальней стены, вместе с полудюжиной слуг и трубачей. Музыкальная труппа, что радовала публику весь день, взяла короткий перерыв и отправилась на кухню. Запах приготовленной еды и выпивки заставлял их играть как можно лучше.

Ратомир сел ровно и положил свой могучий взгляд на огромную дверь из красного дуба. Гости расценили это как знак и также оторвались от трапезы и напитков. Содержимое свадебных подарков оставалось до последнего момента в секрете. Мало, кто это понимал, но преподношением молодых можно было завоевать расположение всего двора или устроить гражданскую войну.

Ранее происходили случаи, когда купеческие и дворянские дома, в попытке завоевать влияние и уважение, отправляли своих шпионов и саботировали неугодных личностей. Таким образом на свадьбу Вонля Эфельса и его прекрасной жены Милонии, чья семья владеет всем стали-металлургическим производством юго-западного предела, разразилась целая баталия. Он был представителем очень могущественной корпорации Кропоса, на их свадьбу съехались все самые знатные мастера и купцы Бролиска. Многие из них испокон веков враждовали между собой, поэтому и искали расположения и покровительства семьи Эфельса.

Таким образом тогда мало кому еще известный фокрунец, сын смертельно больного барина Покпака удивил всех. Он в угоду отцу и семейному делу запустил шпиона в виде полноватой девчушки с неброским именем Глашка, что помогала по кухне. Она выведала, какой подарок приготовили заклятые враги, и тут же доложила своему господину.

Юный фокрунец быстро смекнул что, находясь в подарочном листе перед враждующим домом, можно приготовить такой же, а именно, высотой в пять аршин статую Прокра Эфельса и его жены с будущим ребенком на руках. Милонию настолько тронул этот подарок, что она решила назвать своего первенца в честь мастера, а точнее Профоклом.

Какой стыд и позор легли на фокрунский дом Кропопок, что следовал дальше, с такой же статуей. В подобном случае у них оставалось всего два выбора, либо уповать на настроение молодожен и рискнуть, либо прийти с пустыми руками. Все прекрасно знали, что второй вариант даже не рассматривался.

Бывалый барин и мастер монеты не мог позволить себе подобного проступка. Он, не теряя лица, гордо вышел перед молодоженами и выпятил грудь, насколько позволял маленький рост. Он поклонился и жестом приказал слугам спустить вуаль со статуи. Публика ахнула и зашепталась.

Фокрунец, сохраняя самообладание, пренебрежительно посмотрел на подарок, а затем заявил, что легко переплюнет подарок противника. К всеобщему удивлению он, фыркнув, добавил, что сделает намного более привлекательный жест, достойный семьи Эфельса и щелкнул сосисочными пальцами, публика ахнула во второй раз.

Сколько стоило это главе дома Кропопок, до сих пор шепчутся по углам, однако в тот момент, по словам очевидцев, статуя засияла золотым блеском. Чего юный фокрунец не знал, так это того, что неприглядная полнушка Глашка, оказалась троюродной тёткой, личного семейного чистильщика обуви Кропопок. Девушка не смогла отвергнуть родную семью и призналась во всем.

Тогда Покрокок прилюдно обвинил Кропопок в наглом плагиате и шпионаже, пытаясь отвести от себя подозрения. Кропопок ответил тем же, так и пришли к «Наёмничьей войне». Они оба выбрали ристалищем Курносый курган и сошлись на том, что сам Вонля Эфельс будет арбитром побоища.

Много молодых ребят полегло из-за двух статуй и исконной вражды, но такова политика Бролиска. Она делалась и будет делаться вовеки веков именно подобным образом.

Возвращаясь в тронный зал Солнцеликого, все готовились лицезреть подарки и, шушукаясь, обсуждать их стоимость и скрытое послание дарителя. Ратомир отрывисто кивнул церемониймейстеру и тот выставил перед собой пергамент, прочистил горло.

— Слава молодоженам, слава всем богам! Первому, кому выпала честь открыть церемонию Одарения, выпало отцу невесты, Доброгосту Родославящему! Князю всея Трилесья, мастеру и хранителю лучшей древесины всего Бролиска. Покровителю самых искусных резчиков и бумагопрессарей.

Поседевший мужчина, который пришел в себя после выпитого, но все еще слегка запинаясь в речи, проговорил:

— Дорогие вы… мои, а именно ты, сынок. Я подарил тебе самое сокровенное в моей жизни, и видят боги, не смогу найти более. Однако не быть мне Доброгостом Родославящим, ежели подарком обделю.