Последний был чертяга или аршинец. Маленький, пузатенький, с едва заметными рожками и кожей болотного цвета, этот музыкант выставил перед собой несколько котелков днищем кверху, каждый из них был обтянут различной кожей, а некоторые вовсе обиты дополнительным металлом. Балдур обратил внимание, что Аршинец был самый спокойный из всех. Он, закончив приготовления, просто плюхнулся на задницу, от чего казался еще меньше, и скрестив руки на груди, молчал. Пока остальные были заняты настройкой инструментов или завлекали толпу, чертяга просто сидел, и с абсолютно каменным лицом смотрел перед собой.

Напившись и наевшись, толпа начала требовать музыку. Некоторые из женщин вовсе пустились в пляс без аккомпанемента, под местные и не совсем приличные частушки. Мужичье всё больше набирало обороты и соревновалось в извечном турнире за звание железного желудка и крепкого духа. Пили, кричали, боролись на руках, и при этом не забывали поглядывать на танцующих женщин.

Становилось жарко, и кто-то открыл дверь. С улицы послышались веселые голоса и девичий визг. Паренек с пушком на сцене объявил, что музыканты готовы, и всячески разогревал толпу призывами к танцам и шутками.

Камнеступы резко ударив по струнам дали понять, что они готовы, а толпа замерла. Парнишка широко улыбнулся, наслаждаясь тишиной перед ураганом. Он отошел в сторону и достал кузнечьи меха, переделанные в музыкальный инструмент. Толпа ахнула. Парнишка разводил и сводил меха, издавая знакомые каждому в кабацкой звуки и мотивы, как где-то из далека раздалось.

— Свербигузка!

Как один, музыканты заиграли. Толпа продолжала кричать то слово, смешиваясь в дикий, нечеловеческий поток танцев, улыбок и неподдельного счастья. Чертяга, что сидел спокойно до сего момента, достал из-за спины две огромные поварешки и принялся лупить по котелкам, что есть силы. Его маленькая голова с еще менее заметными рожками тряслась в такт ритма, а сам он едва заметно подпевал.

Первый камнеступ последовал примеру аршинца, и звонко хлопнув в ладоши, принялся колотить по струнам двумя руками. Второй же его сородич, бубня себе под нос ругательства, но при этом, улыбаясь, носился вдоль всего ствола, еле поспевая бить в нужные места. Только лишь неизвестный древолюд оставался невозмутим, и опустив голову, систематически перебирал по гуслям, которые держал горизонтально.

Парнишка начал петь, не забывая о мехах. Голос был у него довольно низкий, учитывая его возраст и отсутствие бороды, что носили все мужчины без исключения. Он, подпевая веселому мотиву, под который плясала вся кабацкая, шустро перебирал ногами по сцене, исполняя местный танец.

— Свербигузка! Свербигузка! — повторяя слова песни, кричала толпа.

Рыжеволосый мужчина, сбросив свой плащ и оголив торс, ринулся в толпу танцующих холопов, где с удовольствием выкрикивал ругательства, пил и при возможности щипал молоденьких девушек за прелести. В какой-то момент, он даже выскочил на сцену, и попытался и попытался спеть дуэтом с парнишкой. В ту же секунду он, чуть не получив в глаз брошенным камнеступом куском репы, ретировался, вернувшись к пляскам и девкам.

Дэйна с двузначными чувствами наблюдала за происходящим, но при этом не могла точно заявить какие эмоции у неё вызывает подобное мероприятие. Она настукивала ритм песни по горлышку чарки, но кривила губы при виде того, как Ярик беспардонно и совершенно бессовестно щупает юных и наивных девушек.

Мира посмотрела на Балдура, но происходящее веселье, казалось, обходило его стороной. Странно, так как стервятник не был чужд подобным мероприятиям, и сам с радостью пускался в пляс.

Сырник? Сырник делал то, что у него лучше всего получается — он ел. Пока все остальные были поглощены выступлением, маленький Аури уплетал за обе щеки, и пытался привести в чувства Балдура, предлагая тому еду. Стервятник же жестом отказывался, и периодически делал несколько глотков, наблюдая за танцующей толпой.

— Свербигузка! Свербигузка! Баба заводная! — выкрикивала толпа.

Возле столика, показались двое мужчин с заметным блеском в глазах. Они подошли к Дэйне, слегка пошатываясь, а затем один из них произнес.

— Вам пади в броне то жарко, сняли бы её да сплясали бы с нами.

— Мне хорошо, спасибо за заботу, — учтиво ответила Дэйна.

— Ну как хорошо?! Такая баб… то бишь женщина, а сидит и не танцует, — произнес один, сумев едва сдержать икоту. Второй стоял на месте, пытаясь не шататься, и улыбаясь смотрел на женщину.

— Ну так вот, — решил продолжить первый. — Такая женщина, а сидит.

— Может и стоит, — хихикая добавила Мира. — Я последний раз видела, как ты пляшешь на свадьбе у того сановника, еще в Красограде.

— Опоили меня в тот день, — совершенно спокойно заявила женщина. — Такое больше не повторится. Спасибо большое за предложение, но я вынуждена отказаться.

— Вот уж гляньте, упасть не встать. Гляди, Фело, видать не шибко мы хороши собой для полисовской то. Извольте уж тогда, эт самое, откланимся мы. Пошли, я слышал дочка кузнеца созрела уже.

— Порой я и забываю, что смеешься и веселишься ты строго по расписанию, и, судя по всему, этот день еще не настал, — язвительно добавила Мира.

— Если тебе хочется плясать внутри душного круга, где от каждого несет медовухой и капустой, а мужичьё то и норовит за задницу ущипнуть, то милости просим, Мира. Мне и отсюда всё прекрасно видно, да и потребности в танцах не испытываю.

Она ничего не ответила, лишь улыбнулась в ответ, и вернулась взглядом к пляшущей толпе. Музыканты успешно допели первую песню, и народ требовал продолжения без отлагательств. Долго не размышляя, заиграл новый мотив, и пляски продолжились.

Чертяга всё так же что есть мочи лупил по котелкам, камнеступы стучали кулаками по струнам, древолюд угрюмо бренчал на гуслях. Светловолосый паренек, широко разведя меха, затянул ноту, и принялся петь.

Время на удивление летело быстро. Ярик сделал перерыв, и утирая пот со лба, налетал на медовуху с едой. Холопы продолжали гулять, и ночь была в самом разгаре. Балдур устало потер глаза и осмотрел помещение.

Изменилось мало чего, кроме, пожалуй, первых тел, которых выносили через парадный и чёрный ход. За окнами послышались первые звуки тех, кто явно переоценил свои способности. Балдур посмотрел на Миру, которая была затянута в разговор с Дэйной, и внезапно произнес.

— Проследите за Яриком, чтобы он завтра был в состоянии. Я пойду в свою комнату, нужно отдохнуть и многое обдумать.

7

Они шли через лес, оставив село за плечами. Золотистые кроны деревьев меланхолично покачивались, встречая путников, что явно не принадлежали этому месту. В лицо подул свежий воздух, такой, какой можно было ощутить лишь вдалеке от человеческих жилищ.

Тропа вела вглубь леса, и чем дальше они заходили, тем гуще и разнообразнее становилась флора и фауна. Среди бесконечных березок, редко можно было заметить крепкие стволы дубов или клена. Казалось, в этих лесах, в которых правило Лико, всё смешивалось воедино и существовало в полной гармонии.

Первой шла Дэйна, осматривая своим взглядом окружение. За ней двигался Балдур, который намного лучше чувствовал себя в родной для него среде, ежели среди душных стен полиса. Следом молча шла Мира, периодически поглядывая на Сырника, что всё так же сидел на спине у человека. Замыкал колону Ярик, что насвистывал себе под нос мелодию «Свербигузки».

— Через опушку пойдем? — спросила Дэйна.

— Нет. Я прошлый раз, когда там ходил, наткнулся на пару отвратительных и опасных существ.

— Напрямую хочешь срезать? Так близко к Лику?

— Лико нас не тронет, да и не пустит к себе в любом случае, если тревожить лес не станем, то пройдем без каких-либо проблем.

— Как скажешь, — кивнула она в ответ.

Несмотря на тот факт, что фактическим лидером отряда была Дэйна, и они нацелили свой маршрут, она прислушивалась к мнению Балдура, так как он знал эти окрестности как свои пять пальцев.