— Я ничего не решил, но мне нужно быть готовым ко всему. Даже к тому, что и ты нас в один день предашь.

Семирод ничего не ответил, он решил не оскорблять решимость мужа ложью и пустыми уверениями.

— В род свой я не могу её взять, так как брошенный я с недавнего времени, но у девочки еще есть шанс на нормальную жизнь. Муж, дом, дети, разве этого мало, чтобы постараться защитить её от ужасов нашего мира?

Старик лишь кивнул, но не мог скрыть похвалу в адрес того, кто готов жизнь свою положить, лишь бы другой жил обычной жизнью, той, которой видимо их обоих обделили. Кто знает, может если он расскажет всё что знает, в один день Маруська посадит своё грушевое дерево и будет с улыбкой и теплотой в душе вспоминать чёрствого старика и её защитника.

И он рассказал. Рассказал всё, что знал о «них», о том, чем занимаются, и почему те самые мародеры называют себя «Черными». Пилорат сидел и слушал, словно ребенок, впитывая и пытаясь запомнить каждое слово сказанное Семиродом. Маруське быстро наскучило, она ходила по округе, пиная желтые листья и срывая сухие веточки, однако всегда чувствовала на себе взгляд Меридинца. Это её успокаивало.

Сидеть на одном месте становилось всё невыносимее, а озноб уже вцепился в челюсть старика, заставляя его зубы стучать. Семирод пообещал, что расскажет больше, прежде чем их дороги разойдутся. Простой ритуал не сотрет его долг с полотна Всевидящего. Стоило сделать выбор, разбить лагерь недалеко от просеки или согреться как можно быстрее и направиться дальше, только вот куда, и как?

Именно с этим вопросом обратился к нему Пилорат.

— Я эту землю знаю плохо, ты нас ведешь отец, так что посоветуешь? Как нам Чёрных обойти? Куда лучше?

— Что ты видел?

Пилорат задумался, вспоминая картину перед собой.

— Затоптанная тропа, вырытые ямы, небрежно забросанные листвой. Кривые березки, некоторые из них со свежими срубами и вонь. Смердело отвратно даже для меня.

— Формадельгидом?

— Чем? — удивленно спросил Меридинец.

— Муравьиной кислотой словно выпаренной на уксусе? — потерев пальцами брови, уточнил Семирод.

— Очень похоже.

Семирод осмотрелся по сторонам будто выбирая альтернативный путь. Путь, которым можно было обойти Чёрных без риска встречи с ними. При всей силе и уверенности Пилората, они всего лишь были уставшим стариком, маленькой девочкой и раненным воином, что даже в лучших доспехах способен не на многое.

— Обойдем их через Черничку. Нам понадобится корабль, придется по пути заработать на оплату и на припасы, так как путь обещает быть не близким.

Меридинец посмотрел на старика, а затем на Маруську.

— Тогда мы не успеем! Я понял почему мы задержались у Рожки, но это было всего на несколько дней, однако если пойдем в обход, то будет поздно. Доберемся до места, когда Марена править взойдет, нельзя так, старейший. Нельзя злить богиню и хоронить в снегах тех, кто умер летом. Они могут Смородинку и не перейти, ежели Марену не усладить.

— На Черничке я восславлю Холодную и Справедливую, попрошу у неё прощения и напутствия.

— А что Маруська?

Семирод непонимающе поднял брови.

— Мучается девочка, представь каково будет ей прощаться с семьей, выкапывая из окаменелой земли? Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Он понимал, так же как осознавал к чему ведет Пилорат. Идти через лагерь Чёрных было самоубийством, уж не говоря о том, что с ними невозможно было договориться. Семирод в силу своего возраста был довольно спокойным и терпеливым человеком. Он понимал, что Пилорат всеми путями пытается выполнить обещание, и готов положить свою жизнь на алтарь. Старик решил выждать момент, когда Меридинец успокоится и сам поймет, что путь есть его один, как вдруг он услышал его голос.

— Я их убью.

— Как это так? — удивился Семирод.

— У меня есть нож, лук, и несколько стрел. Отведу вас подальше, закопаю в землянку, утеплю и ночью отправлюсь в их лагерь. Ты мне рассказал всё, что стоит о них знать, и судя по ловушкам, они действительно новички. Так же запах форм… муравьиной кислоты, ветер приносит с севера, значит они «товар» замариновали совсем недавно. Это говорит о том, что лагерь их буквально насквозь им смердит. Я по себе знаю, насколько быстро принюхиваешься к мертвечине и другим запахам. К счастью, у меня есть ты, старейший, и я уверен, что ты сможешь сварить, сделать или создать достаточно для моего тела.

— Формальдегид очень пагубно влияет на живое тело, Пилорат, особенно на твои раны.

— Потерплю, — продолжил тот. — Обычно отряды выставляют дозорных на ночь, а остальные ужираются до потери сознания после удачного похода. Однако самое главное, что и в дозоре никто стоять не хочет, это скучно… очень скучно.

Семирод наклонил голову, словно поймал вора на лжи:

— Ты очень искусен в опыте разбойников.

Пилорат, сердце у которого застучало привычной горячкой, а разум будто вдохнул свежий глоток воздуха ответил:

— У каждого есть свое прошлое, Семирод. Я не спрашиваю о твоем, так и ты изволь… Самое главное, это саботаж. Сделать что-нибудь эдакое, что заставит весь выживший лагерь разбежаться. Тех, кого я не убью во сне.

— Послушай, в тебе сейчас говорит твоя кровь, забота о девочке, но ты подумай о фактах. Нам неизвестно сколько их, расположение, защита, пьяны они все, и действительно ли лагерем встали новички? Если это опытные мародеры, то недалеко у них должен быть схрон, в котором они хранят товар, а запах всего лишь приманка.

Меридинец широко улыбнулся:

— Видимо не я один скрываю свое прошлое.

Семирод притворился, что ничего не услышал:

— Это глупо, безрассудно. Подумай о девочке, что с ней будет если тебя убьют? Ты ведь единственный в её жизни, кому она доверяет. Что с ней станется без тебя? Не рискуй понапрасну. Совсем недавно один меридинец мне сказал, что собирается её беречь до самой свадьбы, как только сможет, а теперь я вижу перед собой глупого мальчишку, которому не только не время заботиться о других, о своих поступках задуматься стоит.

Пилорат встал в полный рост. Маруська это заметила и сделала несколько шагов, однако приблизиться так и не смогла. Массивный меридинец смотрел на старика свысока, и впервые за всё время Семирод увидел в нём не просто раненого носильщика, а гордого воина, коим когда-то он являлся. Давно… очень давно.

Меридинец взял за руку девочку, и прежде, чем уйти, бросил короткий взгляд на старика. Семирод не понимал, почему он её так любит, и при этом ведет себя так глупо. Ведь действительно если задуматься, то лучше обойти этих треклятых Черных, но Пилорат готов пожертвовать всем, лишь бы…

— Я исполню своё обещание. Мы исполним, — проговорил тот. — Когда ты защищаешь кого-то, ты просто не имеешь право умереть.

С этими словами он взял Маруську на руки и направился в сторону, где собирался укрыть их обоих. Семирод некоторое время молчал, пытаясь понять, зачем он это делает, и почему дряхлый старик, что ближе всех к смерти, ничего не делает, а просто сидит. Что мог он сделать в тот момент? Поучать очередными наставлениями? Ему казалось, что как раз наоборот своим рассказом о Чёрных и о «них» он сподвиг его на этот шаг. Семирод медленно встал, забрасывая суму на костлявое плечо, а затем задал лишь один вопрос. Единственный вопрос, на который он получит ответ.

— Это он тебе сказал? Тот человек, которого ты ищешь?

Пилорат остановился:

— Это были слова того, кто был с ним рядом в тот день.

38

Затянутое ночным полотном небо изголодалось по звездам, которые скрылись среди космической тьмы, будто зная, что в этот вечер прольется кровь. Даже луна меланхолично зевающей ленью светила оттенком мутного стекла.

Лагерь Чёрных выглядел именно так, как и представлял его в своей голове Пилорат. Словно выгребная яма посреди поля, она открыто выделялось горящими кострами, поваленными телегами и острым запахом формальдегида. Семирод всё же смог сварить экстракт из муравьиной кислоты, поэтому Меридинец и не выделялся запахом даже для собак.