Старика с девочкой Пилорат укрыл в сооруженной на скорую руку землянке, подальше от злых глаз и носов. Там, по его мнению, они будут в безопасности, только если бродить не начнут по округе. Справиться Пилорат планировал всего за час, поэтому оставлять припасы и воду не понадобилось. В случае если ему не удастся, Семирод знал. Нет, он даже не хотел думать об обратном. Он был настроен, как никогда. Нож, лук, крепкая бечевка и его опыт должны были сыграть верную службу.
На пожелтевших листьях стали образовываться первые снежинки, что еще недавно были утренней росой, а ночью воздух был особенно холоден и вязок. В одной рубахе и штанах было прохладно, но Пилорат лежал брюхом на небольшой возвышенности, наблюдая за лагерем Чёрных. Он не хотел, чтобы лишняя одежда придавала ему веса или стесняла движения. Челюсть поначалу слегка подрагивала, заставляя зубы стучать, но короткое дыхательное упражнение разогрело его тело и привело кровь в порядок. Он больше не чувствовал холода, лишь легкое покалывание морозца и полуночный ветерок.
С возвышенности он насчитал человек десять, еще тройка-другая скрывалась в палатках, прибывая в состоянии беспробудной спячки. Черные гуляли во всю, судя по всему, праздновали удачный налет. Песни лились рекой, как и медовуха с самогоном, запах которой пробивался даже через едкий формальдегид. Идеальным решением было дождаться пока все напьются до поросячьего визга, а затем перерезать одного за другим во сне, однако этому мешал один значимый фактор. Разбойники любого калибра были известны тем, что могли пить хоть месяцами, да редко ложились спать до первых лучей. Это означало, что, когда «живые» Чёрные дойдут до нужной кондиции, их сменят спящие. В понимании Пилората у него было два варианта, ударить на стыке этой смены, пока одни пьяные и прудят в собственные башмаки, а спящие еще не успели проснуться как следует. Однако в этой ситуации ему придется столкнуться сразу со всем отрядом. Другой вариант — это выбрать правильный момент, который наступал, когда вся пьющая компания по одному отходила в кусты. В хмельном угаре легко потерять счет времени и заблудившегося товарища, что, скорее всего, мордой в свои же испражнения.
Выбор хоть и имел место быть, но на самом деле оставался всего один вариант. В одной рубахе на пузе он не пролежит до утра, да и Пилорату не хотелось оставлять Семирода и Маруську без присмотра дольше, чем этого требовало. Значит воспользоваться правилом любого хищника, по одному вырезать отщепенцев стада, а затем добить остатки, сразившись в жестокой битве с вожаком. Семирод в свою очередь не отпустил Пилората лишь со зловонным запахом и устным благословением богов. На шее у меридинца покоилось заговоренное ожерелье из зубов платолиска, а под нижней губой начерченный символ Чернобога заячьей кровью. Боги любили и требовали, ежели кто собирается убивать, то стоит уважить их и их владения, изобразив символ жертвенной кровью. Таким образом, если убийство виновника пройдет совестно и чисто, боги возможно и жизнь убийцы уберегут.
С момента встречи с Балдуром, волосы оттенка тёмного ореха у Пилората заметно отросли, а кучерявая чёлка противно лезла в глаза. Последнее, что ему хотелось, чтобы глупый волос помешал ему ясно видеть свою цель. Здесь выручила Маруська. Она как смогла, зачесала ему волосы, убрав в маленький хвостик, а чёлку заплела косичкой, повязав тоненькой берестой на кончике. Меридинец изредка перебирал её меж пальцев, обещая вернуться к ней и защищать маленькую в их путешествии.
Из лагеря раздался синхронный гогот, а к центральному костру вывели трёх плененных женщин. Он это понял по длинным и изуродованным платьям и по тому, как они бессильно волокли за собой свои ноги. Одним богам было только известно, через что они прошли за последние сутки, а то и больше. Чёрные с ликованием встретили тех, кто должен был придать новых красок их бурному веселью.
Пилорат глухо зарычал, но не они были его целью. Он поставил заметку в своём плане, по возможности спасти бедных женщин. Как бы это ни прозвучало, он прекрасно знал, что у многих дев нет жизни после плена и массового насилия. Никто замуж порченную не возьмет, а если и есть супруг, как потом людям в глаза смотреть? Навесят ярлык, да будут жалеть и гладить по головке всю оставшуюся жизнь. Не так растят женщин славянских, не принято им быть объектом для жалости и слабости. Вот многие и уходили кто в лес, а кто в озеро, там как боги примут, как рассудят.
Мужчина понимал, если придется, он подарит им избавительную смерть и похоронит как следует, но это опять же, не приоритет. Главная цель добиться результата, да расчистить путь для старика и девочки, которые терпеливо ждали его в однодневной землянке.
Он слегка прикрыл глаза и медленно задышал, делая глубокие вздохи. Рожденный и воспитанный в ответвлённой семье, с самого детства его судьба была предопределена. Пилората, как и других мальчиков готовили к службе корневым семьям, и так уж случилось, что с ранних лет он стал показывать внушительную физическую форму и стремительную реакцию. Прошло немного времени, прежде чем его записали в личные телохранители, однако за всю свою карьеру кем ему только не приходилось быть. Носильщиком, воином, бойцом арены и представителем на частных боях. Он сумел преуспеть во всём, но только одно ему удавалось лучше всего остального — забота, во всех её проявлениях. Именно это и сподвигло меридинца выступить одному против целого лагеря. Сквозь прикрытые веки он мало чего видел, но это было лишнее. В темноте разум слишком полагался на зрение, лишая остроты остальные чувства. Через стену мертвецкой спеси, также сложно было что-то разобрать, поэтому он просто слушал. Реагировал на каждое шуршание и дуновение ветра, пытаясь абстрагироваться от воплей и веселья Черных.
«Есть», — он резко открыл глаза и бросил взгляд туда, откуда как ему показалось, раздался звук. Слава богам чувства его не подвели. Один из Чёрных, древолюд, отошел на несколько шагов от лагеря и справлял нужду в высоких кустах. Простая, обыденная, удобная, но абсолютно удачная ситуация. Пилорат взял в зубы охотничий нож, и со стрелой на изготовке засеменил с холма. Чёрный устроился надолго, прощаясь со всем выпитым, и смотрел на струю, покачиваясь на месте.
Одного ножа хватило бы, но старая рана еще беспокоила, и он опасался, что не успеет вовремя, поэтому был готов в любой момент пустить стрелу меж глаз, хоть и не особо этого хотелось. Звуки веселья и смеха служили идеальным прикрытием, поэтому массивный Пилорат не боялся треска палок и веток под ногами. Он приближался с уверенной скоростью, посматривая по сторонам. Пока было всё тихо. Чёрный издал толстую отрыжку и, сопя под нос, натягивал штаны, когда длинный охотничий нож, что бил кабана с одного удара, вошел ему в шею. Пилорат метил прямиком в артерию, но ширины лезвия хватило на всю шею древолюда. Чёрный не успел никак среагировать, лишь хватал ртом воздух, пока не обмяк.
Пилорат подхватил падающее тело и аккуратно положил в высокие кусты. По руке потекла кровь, что среди ночи казалась горячей смолой. Меридинец отер руку о кусты и осмотрелся. Немало в раннем возрасте ему приходилось резаться и терять оружие из-за влажной руки, в которой даже самая ребристая и удобная рукоять, ощущалась, будто натертая мылом или жирным маслом. Вокруг было тихо, ближайшие шаги и голоса доносились из центра лагеря, где проходила вся шумиха.
Одним меньше, но это лишь начало. Пилорат прокрался до ближайшей палатки и слегка заглянул внутрь. Четыре лежака, три из них заняты. Среди спящих и ядовитого перегара он приглядел одного камнеступа. Маленький бочонок из Конклава Независимых Народов глухим басом наслаждался пьяным храпом. Это было удивительно, поскольку камнеступы пользовались малым спросом у разбойников. Восприимчивые к холоду, ростом чуть ниже человека, да и шумят каменными наростами, однако не это насторожило меридинца. Пилорат не любил убивать камнеступов, лишь по одной причине. Когда они словно ежики сворачивались в комочек, трудно было попасть в уязвимое место, а сердца у них было три, размером с косточку от персика.
