Ещё раз, напоследок, оглядев себя в зеркале, я осторожно вынула из голенища сапога хранившийся там лимерийский камень-артефакт и переложила его в потайной нагрудный карман накидки. Каким бы ни было моё отношение к навязанному братом браку, а хранить брачный артефакт в сапоге было как-то невежливо.

Время перевалило за полночь, но спать не хотелось из-за клубившегося внутри меня коктейля из тревоги, опасений и неуверенности.

Несколько раз вдохнув и выдохнув, чтобы успокоить сбившееся от волнения дыхание, я сжала кулаки и решительно направилась в сторону кабинета, в котором король Терра Вива обычно проводил встречи и совещания.

Меня обуревали предчувствия, что ничего хорошего меня там не ожидает, но и не прийти, проявив трусость и нерешительность, было нельзя. Я — Принцесса Терра Вива — Стасилия Ана Рейн. И я не привыкла пасовать перед любыми испытаниями, стоящими на моем пути.

И все же, по мере приближения к кабинету, решительность почти покинула меня. Подойдя к большой резной деревянный двери с тяжелой металлической ручкой, я вдруг остановилась. Выставленная у входа охрана поклонилась, однако, повинуясь поданному мной молчаливому знаку, дверь открывать не стала.

Я прислушалась к тому, что происходило внутри. Судя по доносившимся голосам, Герберт доложил королю о скором прибытии лимерийских гостей. Виктор же, приняв доклад, перешел к каким-то вопросам о податях Глиндала.

За окнами шумели дождь и ветер, а толщина двери обеспечивала хорошую звукоизоляцию кабинета, делая голоса приглушенными и позволяя мне лишь догадываться о смысле некоторых подслушанных фраз. Интонации тоже передавали суть и общий смысл беседы: Герберт доносил информацию в спокойном тоне, однако иногда заикался, выдавая волнение. Голос Виктора был громким и властным, а интонации вопросительными или восклицательными.

Где-то на улице прогрохотал гром и сверкнула яркая молния. Вскоре оба собеседника неожиданно перешли на повышенные тона, и я смогла расслышать почти каждое слово.

— Ваше Величество, — почти не скрывая возмущения, воскликнул наместник Глиндала. — при всем уважении к интересам короны и королевства, мы не сможем обеспечить такой огромный вклад в казну! Глиндал не выплачивал таких сумм с довоенных времен, такие налоги разорят город!

— Прекратите прибедняться, Ирон, сегодня я имел удовольствие убедиться, что в подконтрольном вам городе не все так плохо, как описывалось в отчетах! Вероятно, вам просто не хватает должного стимула. К примеру, если я прикажу казнить ваших жену и дочерей в случае неуплаты, вы легко сможете собрать нужную сумму, — холодно, но достаточно громко, чтобы я услышала, ответил король.

— Ваше Величество, вы… вы не можете… — заикаясь, начал Герберт.

Я представляла его возмущение и беспомощность, а также отлично понимала и даже разделяла негодование.

— Я могу всё! — Проревел король. — В том числе, заточить всех вас в темницу за сомнения и ложные отчеты о доходах Глиндала! Взять его под стражу! — Скомандовал он гвардейцам и те, судя по звуку тяжелых шагов и лязгу оружия, кинулись выполнять приказ.

Пытаясь удержать в узде собственные эмоции, я, наконец, махнула стражам у двери, повелевая впустить меня в просторный и хорошо освещенный огнями свечей, кабинет.

То, что я увидела внутри, полностью оправдало мои ожидания. Виктор стоял, наклонившись вперёд, упираясь кончиками пальцев в столешницу большого деревянного стола. Выражение его лица при этом было свирепым и злым. Пляшущие на нем желтоватые отблески свечей люстры делали его кожу неестественно-восковой отчего брат выглядел еще зловещей. Королевские гвардейцы, выполняя приказ, волокли сопротивляющегося Герберта прочь из кабинета.

— Прекрати, Вик, ты действительно не можешь и не должен так поступать! Глиндал обеспечивает почти все королевство, а господин Герберт много лет верой и правдой служил нашей семье, и ни разу не позволил усомниться в своей преданности! Ты рубишь сук, на котором сидишь. Отпусти его! — Возмущенно проговорила я, в тщетной попытке воззвать к его здравому смыслу.

Быстрыми шагами подошла к столу и положив на него ладони, встала напротив брата, зеркально повторив его позу. В дипломатии такой маневр иногда позволял убедить собеседника в своей правоте, но по его взгляду стало ясно, что мирное урегулирование проблемы невозможно.

Вблизи король выглядел ещё страшнее, и я поняла, что помимо злости на Герберта, он еще и был взбешен моим неповиновением. Глаза его сузились, губы презрительно дернулись и он, видимо, приготовился отчитать меня в лучших традициях короля Терра Вива.

А я, в свою очередь, приготовилась к повторению того, что случилось в Нарог Палласе, когда он разозлился на меня из-за артефакта, и внутренне сжалась. Сейчас вступиться за меня было не кому.

— По какому праву ты, маленькая дрянь, считаешь… — начал он пугающе тихо и жутко, но вдруг осекся.

Выражение его лица изменилось. Глаза открылись, лоб разгладился, а презрительная гримаса как по волшебству превратилась… в вежливую улыбку, правда, не затронувшую глаз.

Я даже успела подумать, не сошел ли он с ума от плескавшегося внутри него яда. Однако присмотревшись внимательнее, поняла, что вся эта видимость радушия предназначалась не мне. Виктор смотрел на входную дверь, и именно вошедшим в неё так любезно улыбался.

Брат резко выпрямился и принял достойный короля вид. Понимая, что выяснение отношений между нами не отменено, а лишь отложено на неопределенный срок, я тоже обернулась к входу.

Оказалось, что почти сразу же после меня в просторный кабинет вошли гости из Лимерии и теперь пятеро человек внимательно наблюдали за разыгравшимся перед ними представлением.

— Рад приветствовать вас в Терра Вива, дорогие друзья, — обратился король к лимерийцам, а я поразилась его наигранной обходительности и радушию. Что же ему понадобилось от заморских гостей, если перед ними он так лебезил?

Лимерийцы приветственно поклонились и я чинно поклонилась в ответ. Гвардейцы тоже склонили головы, здороваясь с прибывшими. Подняв взгляд, я смогла рассмотреть вошедших повнимательнее.

Трое стоящих впереди были похожи на обычных высокородных горожан — ухоженные, одетые в темно-зеленые длиннополые кафтаны, высокие и величавые, но, теряющиеся на фоне двух своих спутников.

В том, что эти спутники и являлись шаманами, у меня не возникало никаких сомнений. Вряд ли их можно было спутать с кем-то иным. Их отличали длинные, всклокоченные седые волосы, странные рисунки на лицах и открытых участках кожи, тонкие шеи, унизанные бусами и головные уборы из птичьих перьев. Одежда, издали напоминающая лохмотья, при ближайшем рассмотрении оказалась тысячей связанных между собой лент разных цветов.

Но мое внимание сразу привлекли глаза необычных гостей — пустые и белые, без зрачков. Невозможно было определить, куда именно они смотрели и что именно видели. Внутри мутных белков глаз словно клубился молочно-белый туман, делая их страшными и пугающе-зловещими. Определить возраст пугающих чародеев или даже пол я с первого взгляда затруднялась.

Разглядев шаманов, я удержалась от желания поежиться от неожиданно пробежавшего по спине холодка. От них веяло какой-то потусторонней силой и опасностью.

— Приветствуем вас и благодарим за приглашение, уважаемый Виктор Ронг Серпен Вива, а также за возможность лицезреть вашу прекрасную сестру Стасилию Рейн Ану Вива, любезно обещанную вами в жены наследнику лимерийского правящего дома Даэрон. — велеречиво произнёс один из советников и после его слов все они, как по команде, синхронно коротко поклонились.

Поскольку представления гостей Виктору не последовало, я сделала вывод, что он уже был со всеми ними ранее знаком, в отличие от меня.

Один из шаманов шагнул вперёд и скрипучим голосом произнёс:

— Мы удивлены и расстроены тем, что принцесса полагает правильным перечить старшему члену семьи и открыто высказывать свое недовольство. Порядки Лимерии не приветствуют такого поведения.