Молчание было ответом. Он окликнул еще несколько раз, но по-прежнему никто не отвечал.

– Может быть, за стеной кто-нибудь из наших слуг, – высказала предположение госпожа Ю.

– Глупости! – ответил Цзя Чжэнь. – Тут поблизости нет никаких домов для прислуги. Да и вздох слышался из нашего храма предков. Откуда там быть людям?

Не успел он окончить фразу, как за стеной послышался шум ветра, и всем показалось, будто в храме захлопали ставни; мрак сгустился, и все ощутили на душе гнетущую тоску. Все взоры обратились к луне, но она потускнела и не казалась такой яркой, как прежде. У всех от ужаса волосы зашевелились на голове.

Перепуганный Цзя Чжэнь наполовину протрезвился. Он держался смелее остальных, но испытывал необъяснимый страх, и интерес к развлечениям у него сразу пропал. Он заставил себя посидеть немного со своими домашними, а затем отправился спать.

На следующее утро, пятнадцатого числа, Цзя Чжэнь с сыновьями и племянниками отправился в кумирню, чтобы совершить обряд, как полагалось в день полнолуния. Все внимательно осмотрели кумирню, но обнаружить следы чего-либо необычного не удалось. Цзя Чжэнь решил, что вздохи и шорохи почудились ему спьяна, поэтому он быстро позабыл о случившемся. Совершив положенную церемонию, он снова прикрыл дверь храма и проследил, как ее заперли на замок.

После ужина Цзя Чжэнь и его жена отправились во дворец Жунго. Цзя Шэ и Цзя Чжэн находились в это время в комнате у матушки Цзя, болтали с нею о разных пустяках, шутили и смеялись. Цзя Лянь, Бао-юй, Цзя Хуань и Цзя Лань стоя прислуживали им.

Цзя Чжэнь по очереди со всеми поздоровался, произнес несколько ничего не значащих фраз и занял место на маленьком табурете у дверей.

– Ну как твой брат Бао-юй стреляет из лука? – спросила его матушка Цзя.

– Он сделал большие успехи, – ответил Цзя Чжэнь, вставая. – Он не только освоил приемы стрельбы, но и лук стал натягивать с большей силой.

– Этого достаточно, – заметила матушка Цзя, – не стоит делать упор на силу, а то как бы не причинить вреда здоровью.

– Совершенно верно, – согласился с ней Цзя Чжэнь.

– Лунные лепешки, которые ты мне вчера прислал, замечательны, – продолжала матушка Цзя. – Арбузы с виду тоже хороши, но внутри неспелые.

– Лунные лепешки испек наш новый пирожник, – улыбнулся Цзя Чжэнь. – Я их пробовал и, убедившись, что они хороши, осмелился прислать вам в знак уважения. Что касается арбузов, то в прошлом году они у нас были неплохие. Не понимаю, почему в нынешнем они не удались!

– Вероятно, потому, что было слишком много дождей, – заметил Цзя Чжэн.

– Ну, луна уже взошла, – сказала матушка Цзя, – давайте выйдем и воскурим благовония!

С этими словами она встала и, опираясь на плечо Бао-юя, направилась в сад. Все последовали за нею.

Главные ворота сада были распахнуты настежь, на них висели фонари «бараний рог». На возвышении перед «залом Счастливой тени» курились благовония, горели свечи, были разложены арбузы, фрукты, лунные лепешки. Госпожа Син и другие женщины давно поджидали матушку Цзя.

Поистине невозможно передать словами, как ярко в тот вечер светила луна, как сияли фонари, сверкали драгоценности и как люди вдыхали волны благоуханий.

На полу в зале были разостланы коврики и подушки для совершения поклонов. Матушка Цзя вымыла руки, зажгла курения и совершила положенные поклоны; ее примеру последовали остальные.

– Лучше всего любоваться луной с горы, – проговорила матушка Цзя.

Она выразила желание подняться на горку в расписной зал. Тогда все наперебой бросились туда, чтобы разостлать матрацы и коврики. А матушка Цзя в «зале Счастливой тени» выпила чаю, немного отдохнула и поболтала. Вскоре одна из служанок доложила ей:

– Все приготовлено, госпожа!

Матушка Цзя встала и, поддерживаемая под руки служанками, поднялась на горку.

Дорогой госпожа Ван предупредила ее:

– Камни поросли мхом, госпожа! Можно поскользнуться! Лучше вы сели бы в носилки!

– Здесь каждый день подметают, да и дорога ровная и широкая, – возразила матушка Цзя. – Почему бы мне немного не размяться?

Цзя Шэ и Цзя Чжэн двинулись вперед, за ними шли две женщины с фонарями. Юань-ян, Ху-по и госпожа Ю поддерживали матушку Цзя, а госпожа Син замыкала шествие.

Пройдя сотню шагов по извилистой тропинке, все поднялись на гору, где высился просторный зал. Поскольку он находился на самой вершине, его называли «залом Лазоревого бугра».

Перед залом на небольшой площадке были расставлены столы и стулья, и вся площадка была разделена большой ширмой. Столы и стулья имели круглую форму, символизируя полную луну. Во главе стола заняла место матушка Цзя, слева от нее сели Цзя Шэ, Цзя Чжэнь, Цзя Лянь и Цзя Жун, справа – Цзя Чжэн, Бао-юй, Цзя Хуань и Цзя Лань. Половина мест за столом пустовала.

– Раньше я не замечала, что у нас так мало людей, – произнесла матушка Цзя, – но сейчас я в этом убедилась. Помнится мне, в прошлые годы в этот день у нас собиралось человек по тридцать—сорок. Как было весело! А разве сейчас столько наберется? Пусть позовут сюда хотя бы девочек.

Затем она приказала служанке пойти к стоявшему за ширмой столу, возглавляемому госпожой Син, и привести Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь. Цзя Лянь и Бао-юй встали, усадили сестер, а затем сели сами.

После этого матушка Цзя велела сломать коричную ветку с цветами, приказала одной из женщин за ширмой бить в барабан и затеяла игру в передачу цветка. Тот, у кого в руках оказывался цветок, когда барабан умолкал, должен был в наказание выпить кубок вина и произнести какую-нибудь шутку.

Игра начиналась с матушки Цзя. Под барабанный бой она передала цветок сидевшему рядом с нею Цзя Шэ, а тот по порядку передал дальше. Барабан умолк в тот момент, когда цветок оказался в руках у Цзя Чжэна, и ему пришлось выпить кубок вина. Сестры начали толкать друг друга в бок. Сдерживая улыбки, они с нетерпением ожидали, какую же шутку он расскажет.

Цзя Чжэн чувствовал, что матушка Цзя в хорошем настроении, и изо всех сил старался угодить ей. Он уже раскрыл было рот, как матушка Цзя пригрозила ему:

– Смотри, говори смешное, а то оштрафуем!

– Постараюсь, – обещал Цзя Чжэн. – Если будет не смешно, штрафуйте!

– Что же, говори, – кивнула матушка Цзя.

– В одной семье муж больше всего боялся своей жены, – начал Цзя Чжэн.

Не успел он произнести эти слова, как все рассмеялись. И рассмеялись не потому, что было смешно, а потому, что никогда еще не слышали от Цзя Чжэна никаких шуток.

– Видимо, история будет интересной, – одобрительно заметила матушка Цзя.

– Тогда, матушка, наперед выпейте кубок, – нашелся Цзя Чжэн.

– Не возражаю, – ответила матушка Цзя.

Цзя Шэ тотчас же поднес Цзя Чжэну кубок, и тот наполнил его вином из чайника. Затем Цзя Шэ отдал кубок Цзя Чжэну, а сам стал в сторонке. Приняв от него кубок, Цзя Чжэн почтительно поставил его перед матушкой Цзя. Матушка Цзя отпила глоток вина, и после этого Цзя Шэ и Цзя Чжэн вернулись на свои места.

– И этот человек, боявшийся своей жены, – продолжал Цзя Чжэн, – не решался сделать лишнего шага. Но вот в пятнадцатый день восьмого месяца он пошел кое-что купить и вдруг повстречал друзей. Те затащили его к себе и угостили вином. Сам того не желая, этот человек напился допьяна и уснул в доме друга. Проснувшись на следующее утро, он стал раскаиваться в своем легкомыслии. Но ничего иного ему не оставалось, как идти домой и просить прощения у жены. Когда он явился, жена его мыла ноги. «Я прощу тебя только в том случае, – сказала она, – если ты вылижешь мою ногу». Пришлось лизать ей ногу, но от этого ему стало дурно, и его едва не стошнило. Жена рассердилась: «Какой же ты болван!» – и хотела его побить. Испуганный муж бросился перед нею на колени и стал оправдываться: «Мне дурно не потому, что у тебя нога грязная, а потому, что я вчера выпил слишком много вина и объелся лунными лепешками».