Я получил известие, что Тань-чунь со своим свекром и мужем направляются в столицу. Знаете ли вы об этом?

Недавно получили письмо от Цзя Ляня, что его отец все еще нездоров. Не знаю, известно ли вам об этом.

У Бао-юя и Цзя Ланя приближается срок экзаменов, поэтому они должны заниматься с особым усердием и ни в коем случае не лениться!

Потребуется еще много времени, пока я доставлю гроб с телом старой госпожи на родину. Я чувствую себя хорошо, не беспокойтесь!

Мой наказ передайте Бао-юю!»

Далее следовала дата, подпись и приписка: «Цзя Жун напишет отдельно».

Госпожа Ван возвратила письмо Цзя Ланю со словами:

– Отнеси своему второму дяде Бао-юю – пусть и он прочтет, а затем передашь матери.

Но в это время вошла Ли Вань, сопровождаемая тетушкой Ли. Они справились о здоровье, и госпожа Ван предложила им сесть. Тетушка Ли сообщила о предстоящем переезде Ли Ци в семью Чжэнь.

– Вы уже прочитали письмо? – спросила после этого Ли Вань.

– Да, – ответила госпожа Ван.

Цзя Лань подал письмо матери.

Ли Вань пробежала его глазами и сказала:

– Третья барышня Тань-чунь уже несколько лет замужем, но ни разу не навещала нас. Сейчас, когда она приедет, у вас на душе будет спокойнее!

– Да, на душе у меня было неспокойно, – согласилась госпожа Ван. – Но сейчас я чувствую себя лучше. Интересно, когда можно ожидать Тань-чунь?

Тетушка Ли стала расспрашивать, что пишет Цзя Чжэн. После этого Ли Вань сказала сыну:

– Ты читал? Экзамены приближаются, и твой дедушка сильно беспокоится! Скорее отнеси письмо дяде Бао-юю, пусть он прочтет!..

– Ведь они оба долго не ходили в школу, – заметила тетушка Ли. – Как они могут сдавать экзамены?

– Когда мой муж служил в должности сборщика хлебного налога, он купил для обоих право значиться студентами государственного училища Гоцзыцзяня, – сказала госпожа Ван.

Тетушка Ли кивнула. Цзя Лань взял письмо и отправился к Бао-юю.

Между тем, попрощавшись с госпожой Ван, Бао-юй взял «Осеннюю воду» и углубился в чтение. Бао-чай, выйдя из внутренней комнаты и заметив, что Бао-юй старательно занимается, была довольна усердием своего супруга. Однако, когда она подошла поближе и увидела, что он читает, она очень опечалилась:

«Для него ничего не существует, только бы „уйти от мира и удалиться от людей“! Это может плохо кончиться!»

Она понимала, что Бао-юя не переубедишь.

– Что с тобой? – вдруг спросил Бао-юй, поглядев на Бао-чай, усевшуюся возле него, и догадываясь о ее состоянии.

– Я подумала, что мы с тобой муж и жена, – отвечала Бао-чай, – а это значит, что ты должен служить мне опорой до конца жизни. Одной физической близости недостаточно. Слава и богатство, процветание и знатность – все это лишь дымок или облачко, которые быстро рассеиваются. Но с древнейших времен мудрейшие и мудрые придавали значение поведению человека.

Бао-юй отложил в сторону книгу и еле заметно улыбнулся.

– Вот ты говоришь о поведении человека, о древних мудрецах! А разве тебе неизвестно, что мудрецы говорили: «Не теряй чувств, которыми ты обладал, когда родился»? Что представляет собой новорожденный? У него нет ни ума, ни знаний, он не жаден, не завистлив. А мы с детства погрязли в жадности, мы тупы, обезумели от любви, и эти чувства засасывают нас как тина! Как уйти от этого?! Как уйти из мирской суеты? Только сейчас я понял смысл выражения «жизнь проходит во встречах и разлуках», которое часто упоминали древние и которое до сих пор никого не вразумило. Если говорить о поведении человека, то кто может сравниться с ребенком, только что появившимся на свет?

– Если ты говоришь о чувствах новорожденного младенца, – заметила Бао-чай, – то древние мудрецы подразумевали под этим верность долгу и сыновнее послушание, а вовсе не стремление бежать от мира – это не имеет никакого отношения к чувствам новорожденного. Яо, Шунь, Юй, Чэн Тан, Чжоу-гун и Кун-цзы постоянно стремились помочь народу и спасти его от страданий, поэтому, говоря о чувствах новорожденного, они имели в виду «нетерпимо относиться к жестокости». Если же истолковать только что приведенное выражение в том смысле, как это сделал ты, выходит, что мудрецы вообще поощряли уход от общества и семьи! А разве это соответствует истине?!

– Яо и Шунь никогда не принуждали Чао Фу и Сюй Ю, а У-ван и Чжоу-гун не заставляли Бо И и Шу Ци… – начал было Бао-юй, но Бао-чай резко оборвала его:

– Нет! Если бы в древности все были такими, как Чао Фу, Сюй Ю, Бо И или Шу Ци, то почему мудрецами считают Яо, Шуня, Чжоу-гуна и Кун-цзы? А ссылаться на Бо И и Шу Ци нет оснований! Они жили в конце правления династии Шан-Инь, им приходилось трудно, поэтому они бежали из родных краев. Мы же живем при самом мудром и просвещенном правителе, деды наши одевались в парчу и ели самые изысканные яства, и тебя с самого появления на свет любили все – и бабушка, и мать, и отец. Вспомни об этом и подумай о своих словах! Разве ты прав?

Бао-юй ничего не ответил, только запрокинул назад голову и рассмеялся.

– Поскольку все твои возражения и доказательства исчерпаны, я прошу тебя хорошенько подумать над моими словами и отныне старательно заниматься, если ты хочешь завоевать первое место на экзаменах. Если даже ты остановишься на этом, все равно можно будет считать, что ты не зря пользовался добродетелями предков и милостями Неба!

– Быть первым?! – со вздохом произнес Бао-юй. – Это нетрудное дело. Да и слова твои «остановишься на этом» и «не зря пользовался добродетелями предков и милостями Неба» не расходятся с моими желаниями!

Только Бао-чай хотела ответить ему, как в разговор вмешалась Си-жэнь:

– Вторая госпожа, вы только что говорили о древних мудрецах, и я ничего не поняла. Я с малых лет неизменно старательно прислуживаю второму господину Бао-юю. Мне приходилось много волноваться из-за него, и хотя так и должно быть, но, по-моему, второй господин Бао-юй должен был бы оценить это. К тому же вы так почтительны к родителям Бао-юя, что, даже если бы вы не были супругами, он все равно должен был проявить к вам чувство благодарности. Что же касается святых и бессмертных, то разговоры о них – сплошной вымысел! Кто их видел среди простых смертных?! Ну кто может сказать, откуда явился хэшан, который наговорил второму господину Бао-юю всяких глупостей?! А он поверил!.. Второй господин, ведь вы ученый человек! Неужели вы больше верите словам этого безумного хэшана, чем отцу и матери?

Бао-юй понурил голову. Си-жэнь хотела продолжать, но снаружи послышались шаги и через окно кто-то спросил:

– Второй дядюшка дома?

– Входи, входи! – поспешно отозвался Бао-юй, услышав голос Цзя Ланя, и встал.

Бао-чай тоже встала.

Улыбающийся Цзя Лань вошел в комнату, справился о здоровье Бао-юя, поздоровался с Си-жэнь, которая поклонилась ему, а затем подал Бао-юю письмо.

Пробежав глазами письмо, Бао-юй спросил Цзя Ланя:

– Значит, твоя третья тетя Тань-чунь приедет?

– Если дедушка пишет, значит приедет, – отвечал Цзя Лань.

Бао-юй только кивнул и о чем-то задумался.

– Вы все прочли? – спросил Цзя Лань. – Дедушка в конце письма пишет, чтобы мы хорошенько учились! А вы, дядюшка, наверное совсем перестали заниматься сочинениями?

– Я как раз собираюсь написать несколько сочинений, чтобы набить себе руку, – усмехнулся Бао-юй, – а заодно создать видимость, будто я в учебе ушел далеко вперед.

– В таком случае предложите несколько тем для сочинений, – сказал Цзя Лань, – я буду писать вместе с вами, потому что мне тоже придется сдавать экзамены. Нехорошо, если я сдам чистый лист, – будут смеяться не только надо мной, но и над вами!

– Ну, с тобой этого не случится! – уверенно произнес Бао-юй.

Бао-чай предложила Цзя Ланю сесть. Бао-юй опустился на прежнее место, а Цзя Лань осторожно присел напротив него. Они заговорили о сочинениях, и лица их оживились.

Чтобы не мешать беседе Бао-юя с племянником, Бао-чай удалилась во внутреннюю комнату, думая про себя: