Бао-юй собрался было уходить, но когда услышал эти слова, то будто снова помешался.

– Почему ж он не пожелает? – вмешалась Си-жэнь. – Он давно взял бы ее, если бы матушка разрешила.

– В таком случае я завтра же пришлю сюда У-эр, – заявила Фын-цзе. – Если госпожа будет недовольна, я за все отвечаю.

Бао-юй не мог скрыть своей радости и тут же побежал к матушке Цзя.

Между тем Бао-чай успела одеться. Фын-цзе, которая все время наблюдала, как сильно любит Бао-юя его супруга, вдруг вспомнила, как с нею только что обошелся Цзя Лянь, и ей стало тяжело.

– Пойдем к госпоже, – сказала она Бао-чай, едва сдерживаясь, чтобы не выдать своих страданий.

Они вышли из дому и направились к матушке Цзя.

Бао-юй в это время рассказывал матушке Цзя, что собирается ехать к дяде.

– Хорошо, поезжай, – сказала ему матушка Цзя, – только не пей много и поскорее возвращайся! Ты ведь недавно поправился!

Бао-юй поддакнул ей. Едва он вышел во двор, как вдруг снова вернулся и, приблизившись к Бао-чай, что-то зашептал ей на ухо.

– Да, да, иди скорее, – улыбнулась Бао-чай.

Бао-юй ушел. Матушка Цзя принялась болтать с Фын-цзе и Бао-чай, как вдруг вошла Цю-вэнь и доложила:

– Второй господин Бао-юй через Бэй-мина велел мне передать, что он просит вторую госпожу Бао-чай выйти.

– Бао-юй что-то позабыл? – спросила девушку Бао-чай.

– Я велела девочке-служанке расспросить Бэй-мина, в чем дело, – сказала Цю-вэнь. – Он говорит, что второй господин Бао-юй забыл сказать второй госпоже Бао-чай, что если она поедет, то пусть скорее приходит, а если не поедет, пусть не стоит на ветру, чтобы не простудиться.

Матушка Цзя, Фын-цзе и стоявшие перед ними девочки и старухи служанки рассмеялись.

Лицо Бао-чай покрылось густым румянцем и, повернувшись к Цю-вэнь, она тихо ругнулась:

– Ну и дура! Стоило из-за этого бежать сюда сломя голову!

Цю-вэнь, давясь от смеха, вышла и, позвав девочку-служанку, велела ей хорошенько выбранить Бэй-мина. Однако Бэй-мин только отмахнулся от нее и убежал, крикнув на ходу:

– Второй господин Бао-юй велел мне сойти с коня и вернуться, чтобы это передать! Если б я не передал, он стал бы меня ругать! Я передал его приказание, а меня опять ругают!

Девочка-служанка засмеялась и, убежав в дом, передала эти слова матушке Цзя.

– Иди, – сказала матушка Цзя, обращаясь к Бао-чай, – не нужно, чтобы он беспокоился!

Бао-чай было не по себе, да и Фын-цзе стала поддразнивать ее, и ей ничего не оставалось, как уйти.

Но тут появилась монахиня Да-ляо из «кумирни Осыпающей цветами». Она справилась о здоровье матушки Цзя, поклонилась Фын-цзе и села пить предложенный ей чай.

– Почему ты так долго не приходила? – спросила монахиню матушка Цзя.

– У нас было много дел, – отвечала монахиня. – Все время приезжали знатные женщины, и мы были заняты. Я пришла сообщить вам, почтенная госпожа, что завтра еще одна знатная семья собирается совершить доброе дело, и хочу спросить, есть ли у вас настроение побывать у нас? Если есть – можете приехать развлечься!

– О каком добром деле идет речь? – осведомилась матушка Цзя.

– В позапрошлом месяце в доме жены его превосходительства господина Ван Цзы-тэна появились оборотни, – отвечала Да-ляо, – а однажды среди ночи госпоже привиделся ее покойный супруг. Вследствие этого госпожа недавно приезжала в наш храм и сказала мне, что собирается воскурить благовония перед статуей бодисатвы, Осыпающей цветами, и дать обет устроить сорокадевятидневные молебствия, дабы испросить спокойствия для всех членов семьи, помочь умершим вознестись на небо, а живым – обрести счастье. Вот почему я и не имела свободного времени, чтобы прийти справиться о вашем здоровье, почтенная госпожа!

Надо сказать, что Фын-цзе никогда не была суеверной, но со вчерашнего вечера, когда она увидела привидение, душу ее охватили сомнения. Когда она услышала слова Да-ляо, ее неверие в чудеса было совсем поколеблено, и она спросила монахиню:

– Кто эта бодисатва, Осыпающая цветами? Каким образом она избавляет людей от наваждений и изгоняет нечистую силу?

Услышав вопрос Фын-цзе, Да-ляо поняла, что молодая женщина почти поверила ее рассказу.

– Если вы задали мне вопрос о бодисатве, госпожа, я вам отвечу, – сказала монахиня. – Бодисатва, Осыпающая цветами, творит необыкновенные чудеса. Она родилась в стране великого дерева бодхи под западным небом Индии. Родители ее рубили хворост и этим зарабатывали себе на пропитание. Бодисатва родилась с тремя рогами на голове и четырьмя глазами, ростом в восемь чи, с длинными руками, почти достигающими земли. Родители подумали, что это оборотень, отнесли ее за ледяные горы и бросили там. Но на горах жила старая обезьяна, познавшая великую истину. Однажды, выйдя на поиски пищи, она увидела, что от младенца к небу поднимается белый пар, от него прячутся тигры и волки, и поняла, что у него необычное происхождение; она унесла ребенка к себе в пещеру и стала вскармливать. Бодисатва оказалась очень мудрой – умела рассуждать о прозрении, и они с обезьяной изо дня в день беседовали о сокровенных таинствах буддийской веры. Через тысячу лет, когда осыпались небесные цветы, бодисатва вознеслась на небеса. До сих пор на той горе сохранилось место, где велись святые беседы и рассыпались небесные цветы. Когда кто-нибудь обращается с просьбой к бодисатве, она являет свою мудрость и избавляет от горестей и страданий. Вот почему люди построили в честь нее храм и делают ей подношения.

– Какие есть доказательства, что эта бодисатва помогает людям? – спросила Фын-цзе.

– Опять вы выражаете сомнение, – возразила Да-ляо. – А какие есть доказательства, что бодисатвы существуют? Можно обмануть одного-двух человек, но неужели удалось бы обмануть так много умных людей в древности и ныне?! Подумайте сами, госпожа: из века в век бодисатве воскуривают благовония. Она хранит государство и оберегает народ, творит чудеса, поэтому в нее веруют!

Слова монахини показались Фын-цзе справедливыми и разумными.

– Если так, – заявила она, – завтра я приеду и попробую помолиться. Есть у вас в храме гадательные пластинки? Я хочу вытащить одну, и, если получу ответ на то, что меня тревожит, я безраздельно уверую в могущество этой бодисатвы.

– Гадательные пластинки у нас чудодейственные! – заверила ее Да-ляо. – Приходите, госпожа, погадайте и убедитесь!

– А по-моему, надо подождать до начала нового месяца, – сказала матушка Цзя. – В первый день месяца гадать лучше.

Да-ляо выпила чай, пошла к госпоже Ван, справилась о ее здоровье, а затем ушла. Но об этом мы рассказывать не будем.

Между тем Фын-цзе насилу дождалась первого дня нового месяца. В этот день она встала рано, приказала подать коляску и в сопровождении Пин-эр, нескольких слуг и служанок отправилась в «кумирню Осыпающей цветами».

Да-ляо и другие монашки встретили ее у входа и провели в келью. Выпив чаю, Фын-цзе вымыла руки, затем прошла в храм и воскурила благовония.

Не имея желания молиться на статую бодисатвы, Фын-цзе лишь отвесила ей земной поклон, подняла стакан с гадательными пластинками, мысленно пожаловалась на беспокойство, причиненное ей встречей с привидением, и на нездоровье и три раза встряхнула стакан. Одна пластинка вывалилась из стакана и со стуком упала на пол. Фын-цзе еще раз низко поклонилась, подняла пластинку и прочла начертанные на ней слова: «Пластинка тридцать третья предвещает великое счастье».

В гадательной книге, которую раскрыла Да-ляо, в месте, соответствующем тридцать третьей пластинке, говорилось: «Ван Си-фын в парчовых одеждах возвратится в родные места».

Фын-цзе была ошеломлена.

– Неужели в древности жил еще кто-то, носивший имя Ван Си-фын? – спросила она у Да-ляо.

– Госпожа, вы же сведущи в событиях древности и современности, – отвечала монахиня, – неужто вы не знаете, что существует рассказ «Ван Си-фын домогается чиновничьей должности»?