– Конечно, к Дай-юй, – отвечала госпожа Ван. – Ведь он с нею дружит с самого детства!

– Я совсем не это имею в виду, – возразила Си-жэнь и, описав во всех подробностях отношение Бао-юя к Дай-юй, добавила: – Вы, госпожа, собственными глазами видели все, о чем я вам сообщила, и только о разговоре Бао-юя со мною летом в саду я никому не рассказывала.

– Я и сама давно кое-что замечаю, – проговорила госпожа Ван, дотронувшись до руки Си-жэнь. – Все, что ты мне поведала, еще больше убедило меня в правильности моих предположений. Но ведь он, наверное, слышал, что сегодня говорил его отец. Ты не заметила, какое это произвело на него впечатление?

– Дело в том, – отвечала Си-жэнь, – что, когда с Бао-юем разговаривают, он только улыбается. В остальное время он дремлет, поэтому вашего разговора он не слышал.

– Как же быть?! – нерешительно произнесла госпожа Ван.

– Я всего-навсего ваша рабыня, госпожа, – сказала Си-жэнь, – я обязана рассказать вам все, что знаю, а вам уж следует доложить старой госпоже и попросить ее, чтобы она нашла какой-то выход из положения.

– Ладно, иди, – махнула рукой госпожа Ван. – Сейчас в комнате у старой госпожи полно людей, и об этом говорить неудобно. Как-нибудь в свободную минуту я расскажу ей обо всем, и мы что-либо придумаем.

С этими словами она вышла из комнаты и отправилась к матушке Цзя.

Матушка Цзя в это время разговаривала с Фын-цзе. При появлении госпожи Ван она сразу умолкла, затем, обращаясь к пришедшей, спросила:

– О чем тебе с такими предосторожностями рассказывала Си-жэнь?

Воспользовавшись тем, что ей задали вопрос, госпожа Ван не преминула рассказать матушке Цзя все, что ей было известно о чувствах Бао-юя к Дай-юй. Матушка Цзя внимательно выслушала ее и стала размышлять.

– Все остальное пустяки, с Дай-юй особенно считаться нечего, – произнесла матушка Цзя, – но вот если у Бао-юя действительно такие чувства к ней, могут возникнуть затруднения.

– А по-моему, никаких особых затруднений здесь быть не может! – прервала ее Фын-цзе. – Я уже кое-что придумала, но только не знаю, согласится ли на мое предложение тетушка.

– Если у тебя есть какой-либо план, расскажи старой госпоже, – поспешно вмешалась госпожа Ван, – а потом посоветуемся вместе!

– По-моему, здесь нужно сначала «забросить удочку»! – сказала Фын-цзе.

– Что это значит? – удивилась матушка Цзя.

– А то, что нужно распустить слух, будто отец решил женить Бао-юя на барышне Линь Дай-юй. Посмотрим, как он к этому отнесется. Если он останется равнодушным, значит беспокоиться нечего. Если же он обрадуется, то нам не миновать больших хлопот!

– Допустим, он обрадуется, – вставила госпожа Ван. – Что тогда?

Фын-цзе наклонилась к уху госпожи Ван и что-то прошептала ей.

– Да, да, – одобрительно кивала госпожа Ван. – Неплохо!

– Вы все шепчетесь! – шутливо пригрозила матушка Цзя. – Хоть бы мне сказали, что собираетесь делать!

Опасаясь, что матушка Цзя не поймет, если говорить намеками, а если сказать открыто, могут услышать, Фын-цзе наклонилась к уху матушки Цзя. Сначала матушка Цзя ничего не поняла, но когда Фын-цзе разъяснила ей свой замысел, она расплылась в улыбке.

– План, конечно, хороший, однако девочка Бао-чай будет страдать! А если все станет известно, как почувствует себя Дай-юй?

– Мы скажем только Бао-юю, – успокоила ее Фын-цзе. – Всем остальным строго-настрого запретим говорить об этом.

В это время вошла девочка-служанка и сообщила:

– Вернулся второй господин Цзя Лянь!

Опасаясь, что матушка Цзя начнет расспрашивать его и узнает о смерти Ван Цзы-тэна, госпожа Ван незаметно сделала знак Фын-цзе. Та поспешила навстречу мужу и предупредила его, чтобы он ничего не рассказывал бабушке. Они вместе прошли в комнату госпожи Ван и стали ждать ее. Вскоре госпожа Ван пришла и сразу заметила, что у Фын-цзе глаза покраснели от слез.

Цзя Лянь приблизился к госпоже Ван и справился о здоровье. Затем он рассказал ей, как ездил в Шилитунь, чтобы распорядиться насчет похорон Ван Цзы-тэна, и в заключение добавил:

– Есть высочайшее повеление о пожаловании покойному посмертного титула Ученейшего и Прилежнейшего гуна. Членам семьи покойного приказано сопровождать гроб с телом к месту погребения, а чиновникам из учреждений, находящимся в пути следования гроба, оказывать им содействие. Еще вчера они тронулись в путь на юг. Жена вашего брата велела передать вам поклон. Она сказала, что сложились неблагоприятные обстоятельства, и она не может приехать в столицу излить вам свою душу. Кроме того, она слышала, что мой шурин Ван Жэнь собирается в столицу; если она встретит его по пути, непременно велит ему побывать у вас, и он вам все расскажет.

Незачем описывать, какова была скорбь госпожи Ван. Фын-цзе всячески утешала ее.

– Отдохните немного, госпожа! – говорила она. – Я приду к вам вечером, и мы посоветуемся, как быть с Бао-юем!

Она оставила госпожу Ван и вместе с Цзя Лянем возвратилась домой. Здесь она рассказала мужу о предстоящей свадьбе Бао-юя и попросила его послать людей, чтобы они занялись уборкой необходимых для этого помещений.

Но об этом мы расскажем ниже.

Однажды после завтрака Дай-юй в сопровождении Цзы-цзюань отправилась навестить матушку Цзя. Ей хотелось справиться о здоровье бабушки и, кроме того, – рассеять скуку.

Выйдя из «павильона реки Сяосян», она вдруг вспомнила, что забыла дома платочек. Велев Цзы-цзюань возвратиться за платочком, она медленно пошла вперед.

Добравшись до «моста Струящихся ароматов», она свернула за горку, где когда-то вместе с Бао-юем хоронила опавшие лепестки цветов, и неожиданно услышала чьи-то рыдания.

Девушка остановилась. Но как она ни прислушивалась, ей не удалось различить, чей это голос, да и слова были непонятны. Дай-юй охватило любопытство, и она неслышными шагами стала приближаться к тому месту, откуда доносился плач. Неожиданно она увидела девочку-служанку с большими глазами, над которыми нависли густые брови.

Дай-юй подумала, что какую-то служанку из дворца Жунго собираются выдавать замуж против желания и она пришла сюда излить свою душу.

«Какими чувствами может обладать эта дурочка! – удивилась Дай-юй, как только увидела девочку, и ей стало смешно. – Конечно, это простая служанка для черной работы, и, видимо, кто-то из старших служанок дал ей нагоняй…»

Дай-юй внимательно оглядела девочку, но так и не могла определить, чья она. Девочка в свою очередь, завидев Дай-юй, перестала плакать, быстро вскочила и принялась вытирать на лице слезы.

– Ты чего убиваешься? – спросила Дай-юй.

– Барышня Линь! – воскликнула девочка, едва снова не разразившись слезами. – Посудите сами! Они разговаривали, я не знала, в чем дело, и сказала не то, что следовало, и моя старшая сестра за это поколотила меня!

Дай-юй сначала не поняла, о чем она говорит, и не удержалась от того, чтобы спросить:

– Кто твоя сестра?

– Чжэнь-чжу, служанка старой госпожи, – отвечала девочка.

Только теперь Дай-юй поняла, что эта девочка из комнат матушки Цзя.

– Как тебя зовут?

– Сестрица Дурочка.

– За что же тебя поколотила сестра? – поинтересовалась Дай-юй, не скрывая улыбки. – Что ты такое сказала?

– Что?! – воскликнула девочка. – Я просто упомянула о том, что наш второй господин Бао-юй женится на барышне Бао-чай.

Для Дай-юй эти слова прозвучали словно удар грома, в голове у нее все перепуталось. Однако, сделав над собой усилие, она взяла себя в руки и, стараясь казаться спокойной, промолвила:

– Идем со мной!

Девочка последовала за Дай-юй в угол сада, где Дай-юй вместе с Бао-юем хоронили опавшие лепестки цветов; здесь никого не было, и Дай-юй, отбросив всякую осторожность, в упор спросила:

– Если второй господин даже женится на барышне Бао-чай, какое до этого дело твоей сестре и почему она вздумала тебя колотить?

– Господин Цзя Чжэн скоро должен уехать, наша старая госпожа, госпожа Ван и вторая госпожа Фын-цзе решили, не откладывая, договориться с тетушкой Сюэ и взять барышню Бао-чай к себе, – принялась объяснять сестрица Дурочка. – Этим они хотят вызвать прилив какой-то радости у второго господина Бао-юя, да и… – Тут она умолкла, глупо захихикала и наконец добавила: – Как только свадьба состоится, они намереваются просватать барышню Линь…