На каждое слово госпожи Цзя Лянь только поддакивал, а затем все ее приказания передал Лай Да.

– Так решила госпожа, – сказал он, – и ты должен исполнить все в точности! О выполнении доложишь мне, а я сообщу госпоже! Иди и выполняй! Когда вернется старый господин Цзя Чжэн, доложишь ему, как велела госпожа.

– Поистине святая наша госпожа! – воскликнула Лай Да. – Она еще заботится об этих тварях и даже посылает человека их сопровождать! Но раз она так великодушна, придется выбрать человека получше! Господину Цзя Циню вы сами объявите волю госпожи. А насчет того, кто наклеил бумажку, я выясню и разделаюсь с ним!

– Хорошо! – одобрительно кивнул Цзя Лянь.

Он тотчас же сделал выговор Цзя Циню, а Лай Да поторопился увезти монашек и поступил с ними так, как было приказано.

Вечером, когда Цзя Чжэн возвратился со службы, Цзя Лянь и Лай Да доложили ему о принятых мерах.

Цзя Чжэн, который всегда старался избегать лишних хлопот, выслушав их, только махнул рукой.

Но нашлись бесстыжие люди, которые, узнав о том, что из дома Цзя увезли монашек, стали строить всякие догадки. Вернулись ли эти девочки домой, никто сказать не мог, так как о них больше ничего не было слышно.

После того как Дай-юй постепенно поправилась, Цзы-цзюань почти нечего было делать в саду. Прослышав, что монашек требуют ко двору, но не догадываясь, по какому поводу, она отправилась в дом матушки Цзя разузнать. Здесь она встретила Юань-ян и принялась болтать с нею. Когда речь зашла о монашках, удивленная Юань-ян воскликнула:

– Я ничего об этом и не слышала! Придется спросить у второй госпожи Фын-цзе!

Во время этого разговора пришли две женщины из семьи Фу Ши, чтобы справиться о здоровье матушки Цзя. Их приняла Юань-ян. Так как матушка Цзя спала, женщины поговорили немного с Юань-ян и ушли.

– Зачем присылали этих женщин? – поинтересовалась Цзы-цзюань. – От кого они?

– Надоели они нам! Все лезут со сватовством! – ответила Юань-ян. – У них в доме есть девушка, с которой они носятся, как с сокровищем, все время расхваливают ее нашей старой госпоже, говорят, что она необыкновенно красива, обладает замечательным характером, сдержанна, вежлива, искусная рукодельница, умеет писать и считать, почтительна к старшим и к родителям, добра со слугами и умеет ладить с ними… И всякий раз, когда приходят, начинают распространяться перед старой госпожой. Мне уже слушать их надоело! Сводницы паршивые! А нашей старой госпоже нравятся подобные речи, и Бао-юя словно подменили: обычно он терпеть не может старух, но эти не кажутся ему противными, – скажи, разве не странно?! Недавно еще эти старухи рассказывали, что к их барышне сватается уйма молодых людей, но их господин всем отказывает, мечтая выдать дочь замуж в семью, подобную нашей. Они так расхваливают свою барышню и льстят госпоже, что совершенно сбили ее с толку.

Цзы-цзюань на некоторое время задумалась, но затем, притворяясь равнодушной, сказала:

– Почему же старая госпожа не хочет взять эту барышню в жены Бао-юю, если она ей нравится?

Юань-ян только собралась объяснить, как из внутренних комнат послышался голос:

– Старая госпожа проснулась.

Юань-ян поспешила туда, а Цзы-цзюань направилась в сад, дорогой размышляя:

«Неужто в Поднебесной только и есть один Бао-юй?! Эта о нем мечтает, другая о нем думает! Да и моя барышня с ума по нему сходит! Гляжу я на нее, и мне кажется, что вся ее душа в Бао-юе. Разве не он причина ее неоднократных болезней?! Мы у себя в доме не можем разобраться, за кого его сватают, а тут еще одна напасть – какая-то барышня Фу! По-моему, сердце Бао-юя принадлежит моей барышне! Послушать же Юань-ян – выходит, что он готов полюбить первую попавшуюся. Если это на самом деле так, наша барышня напрасно о нем думает!»

Сначала мысли Цзы-цзюань касались только Дай-юй, но потом она задумалась и над своей судьбой и, не зная, что с ней будет, загрустила. Если попытаться убедить Дай-юй, что Бао-юй не заслуживает ее внимания, барышня может рассердиться; а глядеть, как Дай-юй мучается, ей тоже было тяжело.

Думая и так и этак, Цзы-цзюань не на шутку разволновалась и даже обругала себя:

«Зачем беспокоиться о других?! Даже если барышня Линь Дай-юй выйдет замуж за Бао-юя, характер у нее не изменится и мне легче не станет. А у Бао-юя характер неплохой, но глаза завидущие, а руки загребущие, он и меня не оставит в покое. Хочу уговорить других не беспокоиться понапрасну, а выходит, сама себе наживаю беспокойство! Лучше с сегодняшнего дня буду заботиться только о барышне, а все остальное меня не касается!»

При этой мысли на душе у девушки полегчало.

Возвратившись в «павильон реки Сяосян», она увидела Дай-юй, которая, сидя на кане, исправляла рукописи своих стихов.

При появлении Цзы-цзюань девушка подняла голову и спросила:

– Ты где была?

– Навещала подруг, – ответила Цзы-цзюань.

– К сестре Си-жэнь не заходила?

– А зачем мне к ней заходить?

«Почему я спросила ее об этом?» – подумала Дай-юй, раскаиваясь в своей неосторожности. Ей стало неудобно, и, скрывая смущение, она проворчала:

– Впрочем, меня это не касается! Налей лучше чаю!

Цзы-цзюань еле заметно усмехнулась и вышла наливать чай. В этот момент в саду послышался шум. Цзы-цзюань послала выяснить, что случилось.

Через некоторое время посланная ею служанка возвратилась и сообщила:

– Недавно во «дворе Наслаждения розами» засохло несколько райских яблонек, так как никто их не поливал. Но вчера Бао-юй вдруг обнаружил, что на ветвях их появились бутоны и они собираются цвести. Сначала никто этому не поверил, и на его слова не обратили внимания. Но сегодня яблоньки в самом деле расцвели, и все хотят посмотреть на такое чудо. Придут даже старая госпожа и госпожа Ван. Поэтому старшая госпожа Ли Вань послала всех служанок подметать сад.

Как только Дай-юй услышала, что старая госпожа собирается в сад, она переоделась и велела Сюэ-янь:

– Как только появится старая госпожа, немедленно сообщи мне!

Сюэ-янь вышла, но через мгновение вбежала снова:

– Старая госпожа и госпожа Ван уже пришли, идите скорее, барышня!..

Дай-юй погляделась в зеркало, поправила волосы и, опираясь на плечо Цзы-цзюань, поспешила во «двор Наслаждения розами». Матушка Цзя была уже там и сидела на тахте, на которой обычно спал Бао-юй.

– Как вы себя чувствуете, бабушка? – приблизившись к старухе, осведомилась Дай-юй.

После этого она справилась о здоровье госпожи Син, госпожи Ван и поздоровалась с Ли Вань, Тань-чунь, Си-чунь и Син Сю-янь.

Здесь не было только одной Фын-цзе, которая из-за болезни не смогла прийти.

Ши Сян-юнь, дядю которой недавно перевели на службу в столицу, тоже уехала домой; Сюэ Бао-цинь вместе со своей старшей сестрой жила дома; сестер Ли Вэнь и Ли Ци тетка Ли увезла к себе вследствие множества неприятностей, которые имели место в саду за последнее время. Поэтому людей пришло не очень много.

Собравшиеся пошутили, посмеялись, а затем стали рассуждать, почему не вовремя расцвели яблоньки.

– Яблонька должна цвести в третьем месяце, – говорила матушка Цзя. – Сейчас одиннадцатый месяц или даже можно считать – десятый, поскольку в нынешнем году сезон задержался; но погода теплая, почти весенняя, вот и цветы распускаются. Это случается.

– У старой госпожи большой жизненный опыт, и говорит она верно. Ничего удивительно здесь нет, – подтвердила госпожа Ван.

– А я слышала, что эти яблоньки почти год назад засохли, – заметила госпожа Син. – Почему же они расцвели вновь, да еще не вовремя? Непременно здесь что-то кроется!..

– Бабушка и госпожа, конечно, правы, – заметила Ли Вань. – Я хоть и глупа, а думаю, что эти цветы предвещают брату Бао-юю великое счастье.

Слушая весь этот разговор, Тань-чунь не промолвила ни слова, но про себя подумала:

«Нет, это дурное предзнаменование! Ведь „процветает тот, кто повинуется воле Неба, гибнет тот, кто восстает против нее“. Травы и деревья следуют этому закону, и если какое-нибудь растение расцветает не в положенное для него время, это сулит страшное бедствие».