– Вы из Хаоцзячжуана? – спросил их Цзя Чжэн.

Оба поддакнули. Цзя Чжэн поговорил немного с Цзя Шэ, и после этого тот собрался уходить. Слуги с зажженными фонарями проводили его.

Между тем Цзя Лянь позвал обоих управляющих и приказал им:

– Докладывайте!

– Продукты в счет арендной платы за десятый месяц я уже давно вам послал, – доложил первый управляющий, – и завтра они могли бы быть здесь, если б неожиданно возле самой столицы повозки не реквизировали и всю поклажу не свалили бы на землю. Я пытался доказывать, что повозки принадлежат не какому-нибудь торговцу, а в них везут продукты для вашей семьи, но меня не стали даже слушать. Тогда я велел возчикам трогаться дальше, но служители из ямыня поколотили возчиков и силой отобрали две повозки. Поэтому я поспешил вперед, чтобы сообщить вам о случившемся. Прошу вас, господин, пошлите людей в ямынь, чтобы они потребовали вернуть наше добро. И попросите наказать тех грубиянов, которые не уважают ни законов, ни самого Неба! С нами обошлись еще сносно, господин, а вот на купцов поистине жалко было смотреть. Все их товары без разбору свалили прямо на дорогу, повозки угнали, а возчиков, которые осмелились сопротивляться, избили в кровь!

– Безобразие! – возмутился Цзя Лянь.

Быстро набросав письмо, он отдал его одному из слуг и приказал:

– Немедленно поезжай в ямынь, который реквизировал повозки, и потребуй, чтобы нам все вернули. Если не будет хватать даже мелочи – берегись!.. Позвать сюда Чжоу Жуя!

Чжоу Жуя дома не оказалось, и вместо него хотели позвать Ван-эра. Но того тоже не нашли – он куда-то ушел еще в полдень и до сих пор не возвращался.

– Сволочи, ублюдки! – бесновался Цзя Лянь. – Когда нужно, ни одного не найти! Только и знают, что жрут, а от работы отлынивают! Сейчас же сыщите их где угодно! – крикнул он мальчикам-слугам.

С этими словами он ушел к себе в комнату и лег спать. Но об этом мы рассказывать не будем.

Сейчас речь пойдет о том, что на следующий день Линьаньский бо снова прислал человека с приглашением.

– У меня дела в ямыне, – сказал Цзя Чжэн, обращаясь к Цзя Шэ. – Цзя Лянь тоже не сможет поехать, так как занят делом с реквизированными повозками. Придется поехать вам с Бао-юем.

– Ладно, – кивнул Цзя Шэ.

Цзя Чжэн послал слугу за сыном и, когда тот явился, сказал ему:

– Сегодня поедешь со старшим господином во дворец Линьаньского бо смотреть спектакль.

Обрадованный Бао-юй побежал переодеваться, а затем в сопровождении Бэй-мина, Сао-хуна и Чу-яо поспешил к Цзя Шэ. Они сели в коляску и отправились во дворец Линьаньского бо.

Привратник доложил об их прибытии и тотчас же принес ответ:

– Господин бо просит…

Цзя Шэ и Бао-юй вошли во двор и увидели множество гостей. Поклонившись Линьаньскому бо и поздоровавшись со всеми присутствующими, они заняли свои места.

Все принялись беседовать, шутить и смеяться, но тут появился хозяин труппы с дощечкой из слоновой кости и программой в руках и обратился к гостям:

– Почтительно прошу вас, господа, уделить внимание нашему представлению!

Выбор актов для постановки прежде всего был предоставлен почетным гостям. Когда очередь дошла до Цзя Шэ, он тоже назвал один акт. В этот момент хозяин труппы, обернувшись, увидел Бао-юя. Не обращая ни на кого внимания, он подошел к юноше и низко поклонился:

– Прошу вас, второй господин, назначьте два акта по своему усмотрению!

Бао-юй пристально поглядел на актера: лицо его было белым, словно припудренным, губы яркие, будто их подкрасили киноварью; вся фигура дышала свежестью, точно лотос, только что поднявшийся над водой, и казалась гибкой, как молодое дерево софора, качающееся на ветру.

Это был не кто иной, как Цзян Юй-хань.

Бао-юй уже слышал, что Цзян Юй-хань с труппой актеров приехал в столицу, но он не заходил к нему. Сейчас, когда они так неожиданно встретились и вокруг были люди, пуститься в расспросы казалось неудобным, и юноша только спросил:

– Ты когда приехал?

Цзян Юй-хань украдкой огляделся по сторонам и тихо спросил:

– Неужели вы не знаете, второй господин?

Бао-юй промолчал и поспешил выбрать один акт.

Цзян Юй-хань отошел, и тотчас же посыпались вопросы:

– Кто этот человек?

– Прежде он исполнял роли молодых героинь, – ответил кто-то, – но сейчас не желает выступать в этом амплуа, да и возрастом уже не подходит, поэтому он содержит актерскую труппу и исполняет роли молодых героев. Ему удалось скопить деньги и открыть на них две или три лавки. Но он не хочет оставить своего основного занятия и продолжает возглавлять труппу.

– Наверное, он женат?

– Нет! Он заявил, что, поскольку женитьба – дело всей жизни человека, он женится лишь на девушке, которую сочтет достойной себя независимо от того, богата она или бедна, благородного или низкого происхождения. Так до сих пор он ходит холостым.

«Не знаю, какая девушка выйдет за него, – подумал Бао-юй, – но можно ручаться, что она не обманется в своих надеждах».

В это время начался спектакль. То и дело высокие куньшаньские напевы сменялись ровными иянскими мелодиями, на сцене было шумно и оживленно.

Когда наступил полдень, для гостей накрыли столы, и все сели пить вино. Потом еще немного посмотрели спектакль, и Цзя Шэ собрался домой.

– Время раннее, – стал удерживать его Линьаньский бо. – Послушайте, как Ци-гуань исполнит свой коронный номер – акт «Обладание красивейшей гетерой».

Когда Бао-юй услышал это, ему очень захотелось, чтобы Цзя Шэ не уходил, и Цзя Шэ остался.

Действительно, Цзян Юй-хань, исполнявший Цинь Сяо-гуаня, неподражаемо прислуживал пьяной гетере, великолепно передавая чувство любви и жалости к ней. Особенно хороша была сцена, когда они вместе пели и пили вино и гетера трогательно заботилась о Цинь Сяо-гуане.

Взор Бао-юя был всецело прикован к Цинь Сяо-гуаню. Чистый голос Цзян Юй-ханя, его четкая дикция производили особенное впечатление на Бао-юя, и ему казалось, что душа его унеслась куда-то, подхваченная вихрем музыки и пения.

Как только акт окончился, Бао-юй понял, что по чувству, с которым играет Цзян Юй-хань, его нельзя сравнить ни с одним актером.

«В „Записках о музыке“ говорится, – вспомнил юноша, – „чувства, возникающие в груди, выражаются в звуках, а звуки, сливаясь в гармонию, образуют мелодию“. Поэтому, чтобы понимать музыку, нужно много учиться. Нужно прежде всего познать источник звуков и тонов. С помощью стихов можно лишь выразить в словах свои чувства, но эти чувства не способны проникнуть в душу, и поэтому нужно научиться понимать мелодию…»

Бао-юй сидел с рассеянным видом. Но вдруг он заметил, что Цзя Шэ встает и хозяин больше его не удерживает. Бао-юю ничего не оставалось, как попрощаться.

Когда они возвратились домой, Цзя Шэ отправился прямо к себе, а Бао-юй пошел навестить отца.

Цзя Чжэн только что вернулся из ямыня и расспрашивал Цзя Ляня, как дела с реквизированными повозками.

– Я посылал человека с письмом, – рассказывал ему Цзя Лянь, – но начальника уезда не оказалось дома. Служитель ямыня сказал нашему слуге: «Моему господину о подобном деле ничего не известно, он не отдавал приказа реквизировать повозки. Все это сделали негодяи, которые обманом вымогают деньги. Я немедленно распоряжусь, чтобы все разыскали и завтра же доставили вам. Если обнаружится хоть малейшая пропажа, можете доложить начальнику уезда, и пусть он меня накажет. Сейчас нашего начальника нет дома, но я прошу вас, если можно, устройте все так, чтобы он ничего не знал: так будет лучше».

– Кто же осмеливается творить подобные безобразия, не имея на то полномочия властей? – возмутился Цзя Чжэн.

– Все чиновники, которые служат вне столицы, поступают так, – заметил Цзя Лянь, – но я уверен, что завтра же нам все доставят.

Как только Цзя Лянь вышел, Бао-юй подошел к отцу. Цзя Чжэн задал ему несколько вопросов и отпустил, велев пойти повидаться с матушкой Цзя.

Так как накануне вечером Цзя Лянь не мог дозваться никого из нужных ему слуг, он приказал созвать их сейчас.