Неизвестно, почему эскулап был настолько уверен в молчании соседей, но Дарку передалась его убежденность. Надев на ноги девушки отбитые без боя башмаки, моррон ловко взвалил ее бесчувственное тело на плечо и потащил в дом.

За то недолгое время, пока моррон отсутствовал, резкие изменения претерпела и комната, и ее владелец. Гара оделся, точнее: обул ноги в высокие меховые тапки, да прикрыл большую, в основном нижнюю часть своего огромного тела когда-то белым, но посеревшим и порозовевшим от времени фартуком. Намертво въевшиеся в старую ткань алые пятна в какой-то степени были лучшими рекомендательными письмами подземного лекаря. Видимо, ему частенько приходилось выручать горняков, как собирая и скрепляя их поломанные конечности, так и штопая прорезанные в результате несчастных случаев брюшины. Раз Гара был еще жив, а его каменную халупу не разнесли по камушку, значит, он был толковым лекарем, редко отправлявшим на тот свет своих пациентов. Чудовищная сила, скрытая в мышцах великана, не защитила бы его от мести соседей, потерявших родню иль друзей, а вот знания, умело применяемые на практике, гарантировали их преданность и уважение окружающих.

Стоявший почти возле входа стол переместился в центр комнаты и был накрыт неким подобием скатерти, причем довольно чистой и явно используемой не так часто, как видавший виды фартук. Рядом откуда-то появилась высокая, но слишком хлипкая скамья, явно не предназначенная для того, чтобы на нее садились. На ее левой части стояло более дюжины сосудов с какими-то разноцветными растворами, скорее всего, выжимками из трав, а правую половину занимал ворох относительно чистых тряпок. Но Дарка поразило не столь быстрое появление возле стола лекарского «оружия», сколь исчезновение другого. Войдя в комнату, он не увидел Крамберга, и лишь затем, как следует оглядевшись, приметил скрючившееся тело напарника, восседавшее на полу у стены между помойным и помывочными ведрами.

– Не боись, заозерник! Через треть часа сам отойдет! Бил аккуратно, переломов нет. Каша в башке дружка твого тож целехонька… не перебродила и наружу не вытекла, – успокоил приготовившийся к осмотру пациентки Гара и указал ручищей на стол. – Клади! Да, и смотри, пока я девкой занимаюсь, чтоб дурень, очнувшись, на меня не накинулся. Я ж под горячу руку и зашибить могу…

Уж в чем, в чем, а в этом моррон ни чуточки не сомневался. Для того чтобы раскроить человеку череп, лекарю не понадобилось бы прикладывать особых усилий, достаточно было одного небрежного взмаха ручищи. Повинуясь приказу, Аламез аккуратно положил на стол бесчувственное тело Ринвы и уже собирался скромно отойти в сторонку, как его планы нарушил басовитый смешок:

– Э-э-э, дружище, так не пойдет! – ухмыляясь (отчего моррону стало не по себе), покачал эскулап головой и качнул орехом головы. – Ты ее тащил, значит, касался, вот тебе девку и раздевать!

– Это еще почему? – искренне удивился моррон, не сразу сообразивший, о чем Гара вел речь.

– А вдруг она заразная? – неожиданно перейдя на тихий шепот, пояснил лекарь. – Вдруг у нее пещерная сыпь иль скальная ползуха? Чо ж мне тогда ее лапать-то? Так и так тогда красавица помрет, ты с дружком следом… а мне за вами отправляться неохота!

– Разумно, – изрек в ответ моррон и нехотя принялся стягивать со спутницы куртку.

– Все, хватит, в сторону пшел! – приказал добровольцу-подручному узревший кровавые начесы лекарь и, отстранив его от стола, сам занялся стягиванием с неподвижного тела одежд. – Болезнь не заразна, да и не болезнь это вовсе, а так… неприятный пустячок, – не отрываясь от дела, принялся оглашать диагноз лекарь. – Сильное раздражение кожи… через недельку б само прошло, ну а я подружку твою за четверть часа на ноги поставлю. Хотя нет, – прервавшись на мгновение, покачал Гара головой. – Ранее чем через час в себя не придет, уж больно часто вы ее по башке башмаком колошматили, да от души…

– От чего раздражение это возникло, и почему у меня с Вильсетом его нет? – перевел разговор Дарк на другую тему.

– Все с непривычки, – хмыкнул лекарь, раздев пациентку и принявшись смачивать лоскуты ткани в одном из растворов. – Тело человека привыкает к той среде, в которой обитает. Любое изменение может привести вон к таким вот последствием, ну а что именно вызвало зуд, трудно сказать… – пожал лекарь плечами, – каменная пыль, непривычная телу вода из подземной речушки… ароматы здешних цветов да трав, укусы мелких насекомых. Вы недавно в подземелье появились, вот нежная кожица девицы и зазудела… ваши же шкуры куда дубленей да крепче.

– А тебя не смущает, кто мы и как здесь оказались? Ты так спокойно говоришь с герканцем вдруг очутившимся в тайном месте, которого и на карте-то Шеварии нет… – Аламез вдруг заподозрил неладное. Как знать, не умудрился ли вроде бы не отлучавшийся из дома лекарь уже послать за солдатами. – Позволь узнать почему?!

– Об этом потом, минут через пять поболтаем, – невозмутимо ответил Гара, умелыми движениями протирая места начесов на теле Ринвы одним раствором, а затем повязывая на них сверху тряпки, вымоченные в другом. – Сперва работка, затем уж и трепотня! Надеюсь, не праздным разговорчик промеж нас выйдет, а очень даже по делу…

– Вот, возьми за труды, – Аламез достал из-за пояса и выложил на стол довольно увесистый кошель, в который пересыпал все медяки, собранные с тел убитых им шеварийцев. – Знаю, твое молчание стоит многого, да и вторглись мы к тебе грубо да не вовремя, но больше у меня ничего нет…

– Врешь, имперская душонка, опять врешь! – тихо рассмеялся Гара, повязав на Ринве последнюю из многочисленных тряпок. – Ты настолько богат, что даже трудно себе представить. – Твой потравленный меч целого состояния стоит, а твоя башка и того более, посколь в ней знания сокрыты, как яд «матерого убийцы» добывать и как оружие в нем вымачивать. Раз ты еще жив, значит, секретик от гномов как-то разузнал.

– Хочешь, чтоб рассказал, чтоб знаниями поделился? – предположил Аламез, вполне допуская, что следующие действия лекаря могут оказаться весьма недружелюбными. На всякий случай моррон положил правую ладонь на пояс вблизи от рукояти меча и сделал пару шагов назад. – Или властям меня выдашь, чтоб деньжат заработать?

– Первое дело весьма несвоевременное… не до того мне щас, а второе уж больно мерзко… не по мне! – сперва обнадежил Дарка заявлением Гара, а затем заставил отшатнуться и содрогнуться, поскольку широко улыбнулся.

Великан оказался прав, слишком многое в жизни человека зависит от привычки. У Аламеза еще не было возможности свыкнуться с жутковатым видом улыбающегося эскулапа, и поэтому он от неожиданности чуть ли не оступился и не повалился на пол.

– Поболтать серьезно надо… но не здесь, – прекрасно понимая, какое «неизгладимое» впечатление произвел на собеседника его невинный поступок, и ничуть на то не обижаясь, прошептал Гара, уже привыкший, что люди его боятся, а малознакомые от него просто шарахаются. – Пойдем в подвал, там тихо, там нам никто ни пошептаться, ни пивка попить не помешает. Да, и дружка своего встряхни! Пусть за девкой пока приглядит, а то еще насумасбродит чаго с испугу да по бабской глупости…

Решение – это слово, обещание, но только данное самому себе. Настоящий мужчина своему слову верен, вне зависимости от того, сколько ему: двадцать, тридцать или неполных триста лет. Отменить принятое решение может лишь неблагоприятное стечение обстоятельств, в корне меняющее условие решаемой задачи.

За те две недели, что Сонтерий взял себе на раздумье, его положение в клане ничуточки не изменилось, а вот ситуация, в которую угодил и основательно завяз клан Мартел, стала еще хуже и из тяжелой превратилась в практически безнадежную. Герканские войска пока еще не наступали, но вторжение в северные провинции противника потерпело сокрушительное фиаско. Боевые дружины союзников Шеварии были отброшены за пограничные рубежи, ну а от диверсионных отрядов наемников, заброшенных на вражеские территории, давненько уже не было вестей. То ли они разбиты, то ли трусливо отсиживались в лесах да на болотах. Как бы там ни было, а по данным шеварийской разведки к герканским армиям со дня на день должно было подойти весьма солидное подкрепление, после чего тут же началось бы наступление на Удбиш.