– Ничего, – хмыкнул Дарк, естественно, догадавшийся об истинной причине плохого настроения товарища, – там, куда мы сейчас отправимся, никто к нам приглядываться особо не станет, а если и станет, то не за тем… На пустырь же идем, а не на людную площадь.
– Я предупредил, – сурово проворчал Грабл, завязав последний лоскут ткани красивым, большим бантом поверх носка правого сапога.
«Да, ты, дружище, франт!» – хотел поддразнить нахохлившегося, как заправский петух, Зингера Дарк, но передумал, поскольку побоялся, что будящая всю деревню утренним криком мирная птица в этот миг могла легко превратиться в больно клюющегося гуся. Молча, запахнув плащ и подтянув ослабевшую перевязь, Аламез пошел мимо заброшенного дома в сторону улицы. Моррон не оборачивался, поскольку знал, что товарищ идет за ним всего в паре шагов и что в данный момент за ними никто не наблюдает. Дарк всегда чувствовал, когда за ним следили, хоть и сам не знал, каким образом…
* * *
Одни слова четко отражают действительность, другие, как будто издеваясь над теми, кто их слышит, преломляют объективную реальность через субъективность индивидуального восприятия мира и как следствие не в состоянии ничего точно описать. «Третья башня от порта» – с этим все было понятно и просто. Оба моррона умели считать до трех и поэтому легко нашли искомый объект, однако на этом их поиски тайника с посланием не закончились, а, наоборот, только начались.
Дело в том, что отошедший несколько часов назад в мир иной герканский агент имел весьма своеобразное представление о том, что такое «пустырь». Дарк с Граблом долго высматривали возле башни поросшую сорняками, заваленную мусором да камнями пустошь, но так ее и не нашли. Вокруг возвышались лишь когда-то сгоревшие, а ныне заброшенные дома, которые никто не собирался отстраивать, но и не утруждался сносить, чтобы воздвигнуть на их месте нечто новое. «Сорок шагов» было еще более абстрактным описанием, поскольку шаг у каждого человека свой, к примеру, расстояние между ступнями при ходьбе Аламеза оказалось почти в полтора раза длиннее шага его низкорослого спутника. Четвертый ориентир показался путникам еще более призрачным. Морроны не знали, что подразумевал умирающий Ланв, когда произнес слово «камень»: маленький камешек, булыжник с голову взрослого человека или огромный обломок стены, а ведь в опустевшей пару лет назад округе имелось и того, и другого, и третьего превеликое множество…
– Ну, что, пойдем, пустырь поищем? – предложил Грабл, потирая ногу о ногу, которые, по всей видимости, сильно натерла наспех починенная обувь.
– Не стоит, – покачал головой Аламез. – Старик умирал, бредил, а значит, мог слова и перепутать. Возможно, хотел сказать «пустые дома», а не «пустырь»…
– Ага, а к сорока шагам еще пару сотен добавить забыл иль с башней чуток обсчитался… – с недоверием отнесся к высказанной гипотезе Зингер. – Чо делать-то бум?!
– Главное – не паниковать, – уверенно заявил Дарк, в голове которого уже созрел пошаговый во всех смыслах план поиска. – Аптекарь ростом был чуть повыше меня, а значит, и шаг его чуть длиннее. Сейчас пойду к башне и отсчитаю от сорока до сорока пяти шагов во все направления. Наделай пока что колышков, чтобы отметки поставить. В этом коридоре и будем тайник под камнем искать. Час потеряем, но зато хоть к какому-то результату придем. Найдем – наше счастье, а нет – так нет, сделали все, что смогли, пущай фон Кервиц не серчает, хватит с него и посыльной, из тюрьмы вызволенной… Если другие предложения имеются, я весь во внимании!
– От тридцати пяти до сорока пяти шагов зону поиска расширить надо, – внес уточнение Грабл, как ни странно, абсолютно согласный с планом товарища. – Аптекарь мог шаги сначала сам отмерить, а затем их для девицы пересчитать… так сказать, под ее ногу, ведь это она должна была письмо из тайника забрать. Так что на всяк случай сразу с запасом возьмем, а вот без колышков обойдемся, нечего дважды по одним и тем же завалам лазить. Боюсь, сапожки мои того не выдержат…
– Дело говоришь, – кивнул Дарк и тут же приступил от слов к действию.
В течение целой четверти часа морроны рыскали возле башни, обыскивая разрушенные огнем дома и заглядывая под все, что более или менее напоминало камень. Аламез, шедший по внешнему периметру поисковой зоны, уже почти завершил свой полукруг от стены до стены, когда у него за спиной раздался тихий свист более удачливого напарника. Видимо, Зингер все еще не исключал возможности, что шеварийцы могли выпытать у аптекаря местоположение тайника, поэтому вел себя осторожно и, вместо того чтобы оповестить Дарка о находке радостным криком, предпочел жесты и свист. Высунувшись по пояс из окна сгоревшего дома, Грабл призывно махал правой рукой, а в то же время подавал знак левой хранить молчание.
Аламезу показались такие меры предосторожности излишними, хоть местность была довольно дикой, однако спорить и уж тем более поднимать шум он не стал. Неизвестно, кто мог скрываться среди наполовину обвалившихся стен домов и в многочисленных завалах из недогоревших до конца и теперь медленно гниющих балок, остатков мебели, досок полов и перекрытий. В мертвом квартале могли найти пристанище кто угодно: беглые каторжники, разыскиваемые верлежскими властями убийцы, разбойники, воры, но только не агенты шеварийского сыска, которым были ведомы секреты древнего эльфийского народа. Уж они бы точно не промедлили, и если бы узнали о местонахождении тайника, то давно бы изъяли письмо, а вокруг устроили засаду на засаде. Враги не стали бы ждать, терпеливо наблюдая, пока морроны обыскивали местность, а напали бы сразу, тем более что брать герканцев живьем не было никакой необходимости. Задача слуг шеварийского короля состояла в том, чтобы не допустить утечку секретных сведений и не дать посыльным переправить донесение на другой берег озера, а не допросить герканских агентов, которые не знали ровным счетом ничего. В таких случаях охотники не церемонятся, а сразу хватают или отстреливают попавшуюся им в поле зрения дичь.
– Чо еле ноги волочишь?! На острую каменюку случаем сел иль быстро ходить не соответствует рыцарскому достоинству?! – проворчал Грабл, все еще лежащий толстым, крепким животом на жалобно поскрипывающем, частично обгоревшем, частично сгнившем подоконнике.
– А куда нам спешить, да и ты знак подавал вести себя осторожно, – прошептал подошедший вплотную к стене Аламез, уже давно не в силах злиться на прирожденного ворчуна, наверное, впитавшего недовольство окружающим миром с молоком матери.
– Я знак давал хавку широко не раззявить, а не плестись, как пьянчужка домой, где его женушка со сковородой в руках поджидает! – так же тихо прошептал Зингер, с опаской осматриваясь по сторонам. – Давай живее через окно ко мне залезай!
Дарку не хотелось лезть через находящееся довольно высоко окно, тем более что стена вокруг него была до сих пор покрыта толстым слоем сажи и копоти, так и не смытым дождями за годы запустения. Однако, похоже, иного способа попасть внутрь сгоревшего дома не было. Шеварийцы хоть и являлись сторонниками причудливых архитектурных форм да и строительством подвалов в жилищах пренебрегали, но возводили дома основательно, со знанием дела, практически на века. Толстая, в четыре кирпича кладка стен первого этажа выдержала натиск огненной стихии и по сей день гордо возвышалась над заброшенным пепелищем, а вот деревянные стены второго этажа и крыша, конечно же, поддались бушевавшему пламени, и хоть сгорели только наполовину, но обвалились, накрыв каменный мешок сверху и завалив вход в него.
Стараясь испачкать только плащ, а попутно и разглядеть, куда лезет, Дарк забрался внутрь каменных стен и, зажав рукой нос, огляделся. В помещении, погруженном в полумрак и в большей части своей не имевшем даже пола, было смрадно, сыро и душно. В ноздри моррона тут же ударил неприятный запах гниения (к счастью, только древесины, а не когда-то живых тканей). Стоявший поблизости Грабл ехидно улыбался. Сам он уже и присмотрелся, и принюхался, а теперь получал наслаждение при виде того, как пытается приспособиться к непривычной обстановке развалин его товарищ. Бесспорно, Дарку было неприятно находиться в некоем подобии могилы, да и злорадная ухмылка, победоносно сиявшая на губах Зингера, просто бесила, однако он все же был рад; рад, поскольку практически тут же увидел то, что они так долго и самоотверженно искали.
