«Ну вот, смертный приговор и подписан! Судя по радостной роже преподобного палача из Гуппертайля, его воронье инквизиторское уже всем рыцарям головки поклевать да клювами подолбить успело! – пришел к неутешительному выводу Дарк, видя, как расплылась в ехидной ухмылке розовощекая физиономия преподобного Онквирса Варте. – Могу поклясться, мою сторону никто не примет. Честь честью, откровения небесные откровениями, а со Святой Инквизицией шутки шутить дураков нет! Я один, а их более двадцати. Интересно, сколько я продержусь?»

Дарк кое в чем был прав, но во многом и ошибался. Служители Инквизиции действительно попытались «задать настрой» рыцарям перед моленьями, однако слуги графа оказались куда прозорливей: стража оцепила рыцарские шатры и не подпускала к ним никого, хоть в рясе, хоть в доспехах. К тому же страх последующих преследований оказался не настолько силен, чтобы рыцари пошли на сделку с совестью и честью. Один за другим благородные герканские воины покидали шатры в полном боевом облачении. Они медленно шествовали к площадке и становились в ряд напротив Дарка, демонстрируя тем самым, что считают его виноватым в сговоре с врагами рода человеческого. Так поступили первые шестеро воителей-судей, а вот седьмой повел себя странно. Он стал на стороне противников Дарка, но воткнул в землю меч, показав тем самым нежелание драться. Вышедшие после него благородные господа последовали его примеру, за исключением одного рыцаря, который, видимо, так углубился в общение с Небесами, что еще не окончил молитву и что-то монотонно бубнил у себя в шатре.

– Это что за комедия такая?! Кто позволил превращать в балаган Суд Небес?! Это богохульство! Мечи в руки! Немедленно! – неистовствовал на трибуне старший инквизитор и даже запрыгал, размахивая руками от злости. – Ваше Сиятельство, вразумите своих вассалов! Они дерзки, они осмелились нарушить один из самых священных ритуалов! Проклятье падет на их головы!

– Я сейчас кого-то другого розгами вразумить прикажу да оглоблей проклясть! Иль ты забыл, святоша, кто в графстве хозяин?! Ишь, раскомандовался, ишь, раскричался! Да кто ж тебе право дал на доблестных рыцарей, верных слуг Герканской Короны, голосочек повышать да напраслину возводить?! – строго и громогласно произнес граф Дюар, пронзив инквизитора гневным взором. Затем старый граф задумчиво посмотрел на рыцаря, первым воткнувшего в землю меч, и приказал: – Ванг Берф, говори!

– Ваше Сиятельство, осмелюсь говорить не только за себя, но и за братьев по оружию, последовавших моему примеру, а значит, и разделяющих убеждения, – отчеканил каждое слово рыцарь. – Мы считаем Дитриха фон Херцштайна виновным, но бой «один против всех» посрамит рыцарскую честь, которой каждый из нас дорожит. Мы воины, а не палачи! Мы бились за короля и под вашим знаменем во многих походах, но никогда не нападали вдесятером или более на одного. Пусть колдун скрестит мечи по очереди с каждым из нас, на то мы согласны! Пусть ему дадут отдых после каждого боя, и тогда…

– Достаточно, я понял тебя, – кивнул граф, прервав речь вассала – но такого не будет! Пусть это и благородно, но противоречит воле Небес! В одном святой отец прав, мы не должны нарушать священные ритуалы, даже будучи преисполненными благими помыслами. А посему приказываю! Оруженосец фон Херцштайн будет биться один против шестерых, если, конечно, не признается в деяниях колдовских и добровольно не отдаст себя в руки Святой Инквизиции.

– Я невиновен! Я буду до последней капли крови бороться за свою жизнь и честь! – гордо изрек Дарк, когда граф посмотрел в его сторону.

– Тех, кто отказался исполнить волю Небес, не осуждаю и не подвергну преследованиям! – продолжил вельможа. – Забирайте оружие и покиньте место свершения Небесного правосудия!

– Постойте, Ваше Сиятельство! – вдруг раздался со стороны шатров звучный бас, на который тут же все повернули головы. – Я прошу прощения за мою медлительность, но Святой Некир, явившийся мне во время молитвы, был слишком красноречив, и я, полностью поглощенный его мудрыми речами, не услышал зова трубы!

Сердце сжалось в груди Аламеза при виде рослого, почти двухметрового рыцаря, покинувшего шатер и с двуручным мечом наперевес идущего в его сторону. Голос великана был Дарку знаком, привычной была и высокая, широкоплечая фигура, а уж лицо казалось просто родным: голова, обрамленная сединою коротко стриженных волос; длинные, залихватски закрученные усы; полная презрения к опасностям и самой смерти улыбка; и глаза… глаза, смотревшие на него с отеческой любовью и заботой!

«Фламмер, Анри Фламмер, старый дружище! Ты жив!» – едва не слетело с губ Дарка, готового от счастья пуститься в пляс.

– Прощаю вас, благородный ванг Фербилг, – кивнул граф Дюар, назвав Анри незнакомым Дарку именем. – Но ваш голос уже не столь важен! Шестерых рыцарей вполне достаточно, чтобы свершилась воля Небес. К тому же вы только недавно вернулись из похода, где, как я слышал, не только совершили славные подвиги, но и получили серьезное ранение.

– Ах, Ваше Сиятельство, что такое какая-то дырка в боку для старого солдата, – ответил Фламмер с почтительным, но не низким поклоном. – К сожалению, я должен воспротивиться вам и остаться. Святой Некир, снизошедший до общения с вашим покорным слугой, убедил меня в невиновности юного оруженосца. Как предписывает мне долг перед королем и Небесами, я обязан встать на защиту его жизни и честного имени!

– Никто тебе не являлся! Бесы тебя мучают, бесы! Покайся, пока не поздно! – не удержался и громко выкрикнул с места преподобный отец, за что и поплатился.

Граф Дюар устал впустую тратить слова на чересчур ревностного и неразумного служителя инквизиции. Одного легкого взмаха руки вельможи оказалось достаточно, чтобы десяток стражников коршунами накинулись на непривыкшего быть сдержанным и терпеливым святого отца, схватили его под руки и поволокли прочь с трибуны. Остальные инквизиторы и их вооруженные слуги не стали противиться воле правителя Мелингдорма и даже пальцем не пошевелили, чтобы прийти на помощь своему духовному наставнику.

– Потом, всё потом! – тихо и вкрадчиво прошептал Анри, с согласия графа Дюара и по зову сердца заняв место рядом с Дарком. – Сейчас о другом! Нас двое, их шестеро, и они не слабаки. Что делать будем?!

– Держать оборону спиной к спине не стоит, задавят! Предлагаю прорыв по центру, – так же тихо прошептал Аламез, согласный, что сейчас не самое лучшее время для сентиментальных воспоминаний.

– Не пойдет, завязнем! – отверг предложение Фламмер, уже надевая шлем. – Обманный прорыв по центру, а удар по обоим флангам. Это их с толку собьет. Главное, на месте не стой! В постоянном движении, друг, в постоянном движении!

Рев трубы возвестил о начале боя, и враги сошлись; сошлись рьяно… насмерть. Почти одновременно сорвавшись с места, Анри и Дарк ринулись на рыцарей в центре, а затем, когда противники уже стали обхватывать их полукругом, резко изменили направление атаки и ударили по флангам. Анри с круговым разворотом не только меча, но и всего корпуса обрушил удар двуручника на шлем крайнего справа противника, а Аламез, внезапно сократив дистанцию прыжком, ударил мечом в забрало рыцаря с левого края.

Морронам повезло, хоть и не настолько, насколько они рассчитывали. Противник Фламмера прикрылся высоко поднятым над головою щитом и спас свою голову от расставания с плечами, однако удар двуручного меча был слишком мощным и хоть щита не расколол, но с ног рыцаря сбил. Добивать лежащего считается зазорным только в честном бою, а не в схватке «двое против шести». Увернувшись от рубящего удара одного меча и парировав основанием оружия два других, идущих одновременно и под разными углами, Фламмер отступил на пару шагов вправо и не упустил возможности пройтись ногами по груди только начинавшего подниматься противника. Однако рыцарю этого показалось мало. Он мужественно повторил попытку встать на ноги, которая, правда, была прервана в самом начале резким ударом носка стального ботинка в забрало.