Вебалс упорно продолжал отмалчиваться и даже не копошился в мыслях спутника, что уже вызывало подозрение. Когда телега огибала очередную колдобину, разведчик украдкой, не привлекая внимания, оглянулся. Колдун мирно дремал у вечно улыбчивой Терены на груди. Его спокойствие и какая-то неестественная отрешенность от происходящего дали толчок для новых негативных эмоций, хищно накинувшихся и жадно принявшихся пожирать только что обретенное Палионом спокойствие.
В Академии Галактической Разведки его когда-то учили анализировать оперативную ситуацию так же тщательно, как патологоанатом раскладывает по хирургическому столу внутренности умершего. На практике эти знания не пригодились и поэтому были спрятаны педантичным хозяином в дальний угол сознания. Когда разведывательно-диверсионный отряд оказывался на чужой планете, в окружении противника и среди враждебно настроенных обывателей, то настороженно озирающимся и вздрагивающим от каждого шороха бойцам, забившимся куда-нибудь в сырой, затхлый подвал, просто не до того, чтобы мыслить стратегически правильно и просмотреть картину прошедших событий отрешенно, от третьего лица. Слишком сильны эмоции, слишком часто меняется ситуация, слишком много неизвестной информации и участников азартной игры; игры, которая в каждый момент может оборвать тонкую нить твоей драгоценной жизни.
Сейчас вроде бы времени у Палиона было предостаточно. Лошадка медленно тащила воз с тремя седоками, и в радиусе километра не было ни одной живой души. Разведчик напряг память, применяя когда-то зазубренные наизусть, но не отработанные на практике алгоритмы и правила. Итогом получасового сопения и тихих чертыханий стал неутешительный результат. Он по-прежнему должен был плыть по течению и полагаться на чутье, а быть может, и какой-то хитрый расчет колдуна. Самостоятельные действия могли привести к успеху лишь в трех-четырех процентах случаев возможного развития крайне непредсказуемой ситуации. Он почти в любое время мог выйти на связь с «Дедулей», но вот доложить ему было нечего, кроме разве что бредней, весьма похожих на жуткую сказку. А тем временем пребывавшее на «небесах» начальство уже явно посчитало его погибшим и направило толстое личное дело в архив, последнюю инстанцию перед мусорным баком. Помощи от своих Палион не ждал, хотя бы потому, что не считал смежников-контрразведчиков своими, и понимал, что его использовали как дешевый расходный материал, как одноразовый шприц или перчатку, которую доктор натягивает перед тем, как погрузить свою руку в полные вредных микробов глубины чужого организма. «…Выживет, ну и хорошо; сгинет – поставим на деле жирный крест. Не самим же в это… то есть на эту планетку соваться!» – примерно так рассуждали высокие чины из штаба Галактической Контрразведки, к которой он лично имел весьма сомнительное отношение.
Со стратегическими вопросами дела обстояли ужасно, что же касается тактического положения группки из трех человек, точнее, одного человека, то есть его самого, существа неизвестной породы, именующего себя то колдуном, то просто богом, и вечно улыбающейся девицы с пухлыми формами, то оно было еще хуже, чем утром на кишащих хищными тварями болотах кервудского леса. Они ехали в столицу, но где искать и как бороться со злодеем, скидывающим материальную оболочку так же легко, как змея старую кожу, Палион не имел представления. Ему приходилось полностью полагаться на другого представителя таинственного рода Озетов, которому он так и не смог себя заставить доверять.
Кервудский лес закончился, кругом была похожая на огромное кладбище, мрачная осенняя степь и узкая колея размытой дождями дороги. Хоть враги и не могли появиться внезапно, но в случае опасности спастись бегством на разваливающейся на ходу телеге вряд ли бы удалось, тем более с таким худосочным движущим средством, как их кобыла, часто выпускавшая облака зловоний и все время норовящая пройтись пахучим хвостом по лицу нового и явно неприятного ей возницы. А ведь в лиотонской глубинке было весьма неспокойно. Нечисть пряталась по лесам и не вышла бы на открытые пространства, но не только вутеры да оборотни желали содрать с путников кожу живьем. Шайки разбойников, рыскающих по степи в поисках легкой наживы, разъезды хозяина местных пустошей, патруль рыцарей «Небесного Братства» и, наконец, деревенское ополчение, пустившееся в погоню за угнанной телегой. Говоря проще, любой конный отряд мог легко нагнать их и попытаться разлучить с жизнью. На Терену Палиону было наплевать, гибель искусственного существа – не повод для расстройства. За судьбу Вебалса разведчик не волновался. Он был уверен, что колдун выживет при любых обстоятельствах. А вот боязнь, что его собственная «шкура» потеряет целостность и функциональность, не давала бывшему майору покоя.
– Да чтоб тя, ротозея! Не спать, на дорогу смотреть! – прервал спокойный ход размышлений, неожиданно раздавшийся за спиной голос Вебалса, а кованая подошва его сапога больно врезалась застигнутому врасплох вознице между лопаток.
Палион едва не прикусил язык от внезапного удара и пронзившей спину боли. Издав звериный рык, он чуть было не обернулся, чтобы если не убить, то хоть покалечить обидчика, но тут его внимание привлекли три маленьких точки на поле немного левее дороги. Разведчик на зрение не жаловался, однако пока еще не мог разглядеть контуров приближающихся к ним объектов. Когда человека подводят зрение и слух, то иногда ему на помощь приходят логика и интуиция. В данном случае двух мнений быть не могло: навстречу им мчались всадники, притом куда-то очень-очень спешившие. Если дорога была размыта до стадии однородного, грязевого месива, то вне ее пределов творилось что-то невероятное. Поле походило на залитую водой плантацию риса или альтаркийских бобов. Копыта животных в любой миг могли завязнуть в рыхлой земле, и участи седоков, да и самих лошадей, было не позавидовать. Однако, несмотря на опасность утонуть в вязкой грязи, всадники гнали коней, и лишь когда до телеги оставалось метров пятьсот, все-таки выбрались на находившуюся немного на возвышенности и поэтому менее пострадавшую от ненастья дорогу.
– Ну, что ты замер?! Давай разворачивай, разворачивай колымагу! – бесновался за спиной колдун, а вслед за пинком последовало несколько неприятных тычков в бок.
Несмотря на ругань Озета и испуганные кудахтанья Терены, разведчик не поддался панике, был спокоен и не собирался суетиться, поскольку что-то в этих наездниках ему показалось не так. Палион еще пока не мог разобраться, что именно насторожило его, но интуиция подсказывала, что это совсем не погоня. Крики и визг за спиной постепенно стали стихать, а тело всматривающегося в даль разведчика больше не испытывало болезненных прикосновений.
Это были солдаты, но не рыцари Ордена и не конный разъезд лиотонской кавалерии. Цвета не те, да и доспехи намного проще: запачканные глиной желто-зеленые яке, одетые поверх дешевеньких кольчуг. Троица мчалась во весь опор, как будто сама уходила от преследования. С расстояния в пятьдесят шагов Палион разглядел на грязных одеждах багровые разводы. Один из троих седоков медленно, но верно отставал и как-то неестественно раскачивался в седле. Разведчик едва успел догадаться, что всадник ранен, как тот подтвердил смелое предположение и на всем скаку свалился на землю.
Солдаты не заметили падения товарища, а может, и заметили, но им было все равно. Засмотревшиеся на странное зрелище путники даже не додумались убрать с дороги телегу, но воспринявшие их воз всего лишь как очередную преграду кавалеристы обогнули ее по обочине и понеслись дальше, обдав зевак фонтаном грязи из-под копыт.
– Что это было? – произнес первым очнувшийся от удивления Вебалс. – Похоже, они нас даже не заметили…
– Главное, мы живы! – весело прощебетала жизнерадостная толстушка, необычайно обрадованная, что обошлось без кровопролития иль мордобоя.
– Не знаю, но почему-то хочу узнать, – философски заметил разведчик и сильно ударил ладонью по тощему крупу кобылы, мстя за пакостные проделки хвостом и те омерзительные запахи, которые престарелое животное испускало в течение всего пути.
