Ашхен с трудом сдержала слезы.

Через несколько часов Ашхен вместе с другими отправленными в Мисхако бойцами из дивизии Араратяна вернулась в свою часть. Встретив Гарсевана, Ашхен заметила, что лицо его сильно озабочено. Зашла речь о погибших в бою, и Гарсеван с тяжелым вздохом произнес:

— Эх, редкий парень был Грачия, единственный сын… Вот тебе и жизнь!

— Видел уже Аракела? — после долгого молчания спросила Ашхен.

— Видел.

— Ну, и как?

— Хочу просить, чтобы разрешили ему вернуться в нашу часть… Надеюсь, он сумеет реабилитировать себя. Ты понимаешь, гитлеровцы использовали пленных на строительстве укреплений!

— Что ты говоришь?.. Примут ли его теперь обратно?

— Посмотрим.

— Он оправдает доверие, я уверена: недаром вы вскормлены молоком одной матери!

Никогда еще ни одна похвала не была так приятна Гарсевану, как эти искренние слова. Он благодарно взглянул на Ашхен.

Основные части дивизии Араратяна занимали позиции близ лесистых гор, к северо-востоку от Новороссийска. В те дни, когда другим дивизиям Денисова приказано было овладеть Новороссийском, части дивизии Араратяна должны были нанести удар неприятелю в районе гор Долгая и Сахарная головка.

Дождь то накрапывал, то переставал. Грузовые автомашины и повозки подвозили боеприпасы и продовольствие продвигающимся вперед подразделениям. Колеса месили грязь. Земля становилась все более вязкой и скользкой.

Исхудалое, с выступающими скулами лицо Асканаза обветрилось и загорело. То в автомашине, то верхом он объезжал части дивизии. В этот день с рассвета надо было проверить подвоз боеприпасов и продовольствия. Неприятельские самолеты иногда появлялись и над коммуникациями второго эшелона. На одной из дорог, ведущих к горе Долгая, Асканаз увидел несколько грузовых автомашин, разбомбленных фашистскими самолетами.

Соскочив с коня, он передал поводья Вахраму и подошел к машинам, вокруг которых сновали бойцы: они доставали уцелевшие продовольственные припасы, перед тем как оттащить к обочине обгоревшие остовы грузовиков и расчистить путь для машин, идущих следом. Асканаз распорядился расставить на коммуникациях зенитки, чтобы отгонять фашистские бомбардировщики. Обращаясь к собравшимся вокруг разбитых грузовиков бойцам, он, как обычно в таких случаях, произнес:

— Умерших похоронить, раненых — в тыл, остальные — вперед!

Асканаз вскочил на коня и направился к своему новому КП. Холодный осенний ветер обвевал его покрасневшее лицо, и он щурил глаза, внимательно оглядывая окрестности. Дорога свернула в лес. Асканаз смотрел на пожелтевшие листья, с которых скатывались на землю дождевые капли. Казалось, деревья плакали от холода и сырости. Обложившие небо тучи — то черные, грозовые, то молочно-белые — быстро неслись, сталкиваясь друг с другом и принимая фантастические очертания: то они казались танками, то гигантскими орудиями, то скачущими всадниками. Асканаз протер воспаленные глаза и вспомнил дни детства, когда скопления облаков представлялись ему стадами белоснежных овец или грудами белого хлопка. Но эти воспоминания мгновенно исчезли, вытесняемые неотвязной мыслью о том, удачно ли выполнит его дивизия боевое задание. Весть о ранении Остужко сильно огорчила Асканаза: двухлетнее боевое содружество сблизило их, и Асканаз понимал, что значит отсутствие такого опытного командира.

Добравшись до штаба дивизии, он вошел в только что оборудованный блиндаж, приказал вызвать командиров и комиссаров частей, разостлал на чурбане карту и стал делать на ней пометки.

Первым явился в блиндаж комдива Мхитар Берберян.

— Ну как, написали уже родным погибших бойцов? — спросил Асканаз.

— Поручил написать.

— Самому нужно, самому или, по крайней мере, проверить исполнение. Матери Грачия Саруханяна нужно написать не только от командования, но и самому лично. Возьми листок бумаги и карандаш, пиши: «Дорогая Нвард-майрик, с чувством глубокого горя сообщаем вам, что сын ваш Грачия Саруханян погиб геройской смертью в боях за родину. Последним его подвигом было спасение ста шестидесяти пленных из фашистской неволи. Вы можете гордиться вашим сыном, как гордятся им командование и его боевые товарищи. Желаем вам долготерпения и разделяем с вами ваше тяжкое горе. Утешайтесь верой в то, что близок счастливый день освобождения родной земли, освобождения, во имя которого отдал свою молодую жизнь бесстрашный воин советской армии Грачия Саруханян. Передайте наше глубокое соболезнование невесте погибшего Рузан…» Вот так. А если поручите писать другим, просмотрите и проверьте сами. У погибших есть, конечно, в частях близкие товарищи. Посоветуйте им, чтоб и они написали родным погибших.

Берберян почувствовал угрызения совести: разве можно было допустить, чтобы комдив думал за него, напоминал ему его обязанности? А он-то был убежден, что все у него делается своевременно и так, как нужно!..

Вскоре в блиндаже комдива собрались командиры и политработники полков. «Нет среди них Остужко», — с горечью подумал Асканаз. Видно было, что успехи на фронте окрылили всех. Асканаз показал на карте район предстоящих боевых действий, подробно разъяснил боевое задание каждого подразделения. Отметив участки с заболоченной почвой, он указал на то, что тяжелое снаряжение придется кое-где переносить на плечах, и добавил:

— Последний опорный пункт гитлеровцев на Кавказе необходимо разгромить! Таманский полуостров должен быть очищен от фашистов — таков приказ Ставки! В числе других дивизий избрана для выполнения этого боевого задания и наша…

Ответив на несколько вопросов, Асканаз отпустил командиров. Вахрам ввел Гарсевана Даниэляна и Игната Белозерова, ожидавших у дверей блиндажа.

— Игнат Белозеров!

— Слушаю, товарищ полковник!

— Известно вам задание?

— Точно так, известно, товарищ комдив, получил его в полночь: моей штурмовой роте поручается обойти неприятеля с фланга и ударить на станицу Верхне-Баканскую.

Игнат коротко, но исчерпывающе отвечал на вопросы Асканаза: да, большинство бойцов получило новую обувь, двадцать пар доставили в прошлую ночь; снова раздали НЗ и пополнили недостачу; оружие, боеприпасы — все проверено, находится в полной готовности.

— А как с «молочком от бешеной коровки»? — улыбнулся Асканаз.

— Все в порядке: по сто грамм ребятам обеспечено.

Такие же ответы дал и Гарсеван. Когда Асканаз попрощался с обоими, Гарсеван попросил разрешения остаться. Игнат откозырял и вышел из блиндажа, оставив товарища наедине с Асканазом.

Гарсеван в первую минуту не знал, с чего начать; он молча стоял перед Асканазом, не поднимая головы.

— А ну, подними голову! Что это с тобой? Не к лицу тебе выглядеть таким удрученным…

Дружеские слова и тон Асканаза подбодрили Гарсевана. Он с угрюмой решимостью взглянул прямо в глаза своему комдиву.

Накануне Асканаз перед строем в торжественной обстановке передал Гарсевану Даниэляну и бойцам его ударного отряда благодарность командования за захват немецкого дзота. О том, как советские бойцы превратили немецкий дзот в советское укрепление, знал и командующий фронтом генерал-полковник Петров. Гарсеван Даниэлян был представлен на утверждение в звании Героя Советского Союза, значит у него не было никакого повода чувствовать себя подавленным. Выслушав упрек Асканаза, Гарсеван решил откровенно поговорить с ним.

— Товарищ полковник, я глубоко тронут тем, что вы так высоко цените мои малые заслуги. Легко сражаться, когда рядом такие бойцы, как Унан Аветисян, Абдул Гасан-задэ, Мурад Микаэлян и другие. Но тут дело вот в чем… Ведь у Аракела там, в Армении, жена и дети… Это вопрос чести… Каково будет их состояние, если, скажем, его имя будет запятнано?..

Гарсеван, который обычно выражался складно, сейчас чувствовал, как ему трудно изложить свою мысль. Поняв, что происходит у него в душе, Асканаз пришел ему на помощь.