И чем больше рассказывала Маруся о детях, о муже, тем больше хотелось Гарсевану, чтобы она не умолкала, чтобы рассказывала еще и еще подробнее. И чем дальше слушал он Марусю, тем ближе и понятнее она казалась ему.

Потом Маруся стала рассказывать, сколько она получила книг на русском и сколько на армянском языках, сколько раздала бойцам, какие книги просят для чтения. Она поинтересовалась, какую литературу хотел бы получить Гарсеван для своей роты. Забыв об усталости, Гарсеван слушал разговор Маруси, как музыку. Лишь тогда, когда ему доложили, что группа готова к выступлению, он попрощался с Марусей и вышел из землянки.

Игнат тоже пришел попрощаться и пожелать удачи товарищам. Увидя Гарсевана, он с упреком сказал:

— И не отдохнул небось?

— Не спал действительно, зато на душе хорошо после разговора с этой славной девушкой, и кажется — до самого Берлина смог бы дойти без отдыха!.. А Маруся говорит: «Идите вперед, мы вас догоним».

Когда Гарсеван вышел из блиндажа комдива, вид у него был серьезнее обычного. Теперь ударным отрядам предстояло проникнуть во вражеские тылы, чтобы уничтожить доты и дзоты противника и облегчить продвижение пехоте.

— Итак, снова начинаются горячие дни!

— А на каком участке будет действовать наша дивизия?

— Подробностей комдив мне не сообщил…

Отряд выступил еще до рассвета. Целый день бойцы пробирались по лесистым горным склонам, пока добрались до условленного места. Вскоре подоспели и другие отряды. Глубокой ночью каждый отряд во главе с проводником двигался обходным путем, сохраняя крайнюю осторожность и проникая в тыл неприятеля.

…На рассвете дивизии Денисова при поддержке морских и военно-воздушных соединений готовились перейти в наступление для освобождения города Новороссийска и его порта.

— Абдул, ко мне! Ара, ко мне! — послышался приглушенный зов Гарсевана.

Кинувшись к нему, Абдул споткнулся и чуть не упал. Он отпихнул ногой препятствие, бормоча:

— Валяются повсюду, пройти спокойно нельзя!

Поперек тропы лежал убитый фашист.

Когда Абдул и Ара подошли к Гарсевану, тот торжественно проговорил:

— Абдул Гасан-задэ, я доволен тобой. Так и доложу командиру, что ты сумел бесшумно снять часовых, облегчил занятие дзота. Ара Пахлеванян, хвалю твою стойкость! Ты сумел вырвать оружие из рук фашиста и схватился с ним один на один, хотя он был намного сильнее тебя, и удерживал его, пока не подоспели товарищи. Об этом также будет доложено начальству. Теперь вы вчетвером должны вернуться в часть. Абдула назначаю старшим. Скажите командиру, что дзот захвачен и мы до последней минуты будем держать его в наших руках. Через два часа рассветает. Постарайтесь поскорее вернуться в часть — до того, как перейти в наступление, наши должны знать, каково положение на этом участке. А вот это, — понизил голос Гарсеван, передавая Абдулу листок бумаги, — данные разведки. Обязательно доставить вовремя, понимаете — обязательно!.. В дороге ведите наблюдение.

— Есть сообщить о занятии дзота, передать донесение, вести наблюдение! — вытянулся Абдул.

Через минуту четыре фигуры растаяли в темноте.

Все описанное происходило под стенами фашистского дзота. Группа Гарсевана, проникнув на занятый неприятелем участок, сумела бесшумно ликвидировать расчет и овладеть дзотом. И снаружи и внутри дзота лежали тела убитых фашистов. Гарсеван, Унан, Вахрам и Ваагн внимательно осмотрели дзот, для того чтобы наладить круговую оборону. Тела убитых гитлеровцев они оттащили к кустам и прикрыли травой. У одной из стен дзота, лежа на боку, тихо стонал Зарзанд: он был ранен в бок во время рукопашной схватки.

— Скоро догадаются, в чем дело, кинутся на нас. Готовьтесь, ребята, и боеприпасы расходуйте не щедро, — предупредил Гарсеван. — Итак, у нас два пулемета: одна ручной — наш, второй станковый — их. Оба в порядке. Не понравится им небось, что мы орудуем их пулеметом. Как действуют автоматы? Хорошо… Достаточно ли гранат?

— Гранаты целы, ведь мы берегли их! — отозвался Унан.

— Ну, для гранат еще наступит время, — подхватил Гарсеван и, что-то подсчитывая в уме, прибавил: — Держите их напоследок. Если мы будем действовать необдуманно, этот дзот станет нашей могилой…

— Ну и что ж? Во всяком случае потери врага будут, вдвое больше!

— И вдвое, и втрое… Но не бояться смерти — это значит и не думать о смерти. Давайте подкрепимся, — обратился он к бойцам. — Водочка на рассвете — вещь хорошая! — И он снял через голову висевшую на ремне фляжку, отвернул крышку и хотел было поднести ее ко рту, но вдруг остановился.

— Нет, прежде всех — Зарзанду!

Он подошел к раненому и наклонился над ним.

— Зарзанд-джан, выпей! От водки легче станет. Потерпи немного, скоро уже…

— Дышать мне трудно, товарищ комроты… Так говорите, поможет?.. — И он, приподняв голову, отпил несколько глотков из фляжки, которую поднес к его губам Гарсеван. — Эх, если б мог я подняться с места!.. Не хочется быть обузой для вас…

— Не говори глупостей, какая там обуза, — остановил его Гарсеван.

Фляжка по очереди обошла бойцов.

— Хорошую бы закусочку теперь! — причмокнул Вахрам, выпив свою долю.

— Готовсь… — вдруг послышался приказ Гарсевана, уже припавшего к амбразуре.

Рассветало. Противник, должно быть, сообразил, что́ случилось: со всех сторон к дзоту ползли гитлеровцы. Унан дал короткую очередь. Фашисты приостановились.

Гарсевану еще не было известно, как обстоит дело у других отрядов, засланных в тыл к неприятелю, но издалека, со стороны моря, доносился гул ударов советского флота и авиации: дивизии Денисова уже начали штурм Новороссийска.

— Слышите, наши бомбят… А это гаубицы заговорили… А вот «Катюша»! — радостно приговаривал Гарсеван. — Передовая отсюда не так далеко: если наши с первого удара прорвут фашистскую оборону, часика через два мы тоже ударим… Ну, держись, ребята! Ишь ты, пробуешь психическую атаку! Огонь по врагу!

Захват дзота был для гитлеровцев одной из тех неприятных неожиданностей, которые заставляли их жаловаться в письмах в Германию, что воевать с русскими очень трудно, потому что они не придерживаются правил ведения войны.

Гитлеровцы были уже на расстоянии ста метров, когда из дзота их стали поливать огнем.

— В самый раз! — одобрил Гарсеван. — Пусть знают, что у нас нервы покрепче ихних. Ну вот, залегли…

Гитлеровцы действительно залегли, но открыли сильнейший пулеметный огонь.

— О-ох…

— Что с тобой, Ваагн? Эх, сейчас каждый человек нам дороже целого взвода… — «Еще бы на сантиметр левее — и конец…» Последнюю фразу Гарсеван произнес в уме, помогая Ваагну лечь рядом с Зарзандом.

— Давай, товарищ командир, я перевяжу его… — со стоном приподнялся Зарзанд. — А ты иди.

Гарсеван и не мог оставаться при раненых: он бегом вернулся к своему наблюдательному пункту у амбразуры.

Унан дал последнюю очередь и заявил:

— Товарищ Гарсеван, трофейные патроны кончились.

— Тут у меня еще один диск, — хрипло отозвался Ваагн из угла.

Гитлеровцы, видимо, догадались, что в дзоте экономят патроны, и усилили огонь. Гарсеван приказал пугнуть их короткой очередью и, прислушиваясь к рокоту моторов самолета и гулу сражения, наскоро проверил оставшиеся боеприпасы.

— Эх, далеко еще наши… — бормотал он про себя. — А ну, придержите огонь, ребята!..

Он снова припал к щели в амбразуре, воспаленными глазами окинул ряды врагов. Гитлеровцы, видимо, считали, что уже близка минута, когда они смогут расправиться с этими дерзкими бойцами, захватившими дзот у них под носом.

Фашисты подходили к дзоту, уже не скрываясь и непрерывно стреляя. Вот они уже на расстоянии ста шагов. «И ведь какая мишень, какая мишень! — с горечью думал Унан. — А у нас уже вышли боеприпасы!»

Гарсеван, Унан и Вахрам старались не выдавать своего волнения.