Видя, что его слова не производят впечатления на Ашхен, он злобно усмехнулся:
— Ну, конечно, завела себе новых знакомых, теперь и муж тебе не нужен… Я вижу, ты на все способна…
Ашхен не дала ему продолжать. Она шагнула к нему и с негодованием проговорила:
— Низкий ты человек!
— Оскорбляй, оскорбляй! Ловко ты используешь обстоятельства! Смотри, плохо тебе придется, если я возьмусь за тебя…
— Да замолчишь ты или нет?!
Ашхен отвернулась от Тартаренца, присела к своему столику и тяжело вздохнула. Тартаренц несколько раз прошелся по комнате, тайком поглядывая на расстроенное лицо жены. «Терпи, Тартаренц, выкрутишься как-нибудь. Эти бабы всегда так: посердятся и перестанут… — успокаивал он себя. — Ашхен еще оценит твои способности и сноровку».
Время близилось к полночи. Ашхен собиралась уже лечь, когда в дверь постучали. Тартаренц съежился от страха и пробормотал:
— Погляди скорей, кто это… А вдруг повестка…
Скрипнув зубами, Ашхен пошла к двери. Через порог ступила улыбающаяся Маргарит.
— Ах, Маргарит, сердце так и подсказало мне, что это ты! Как хорошо, что ты пришла! — с облегчением вздохнул Тартаренц.
— Ашхен-джан! — обняла подругу Маргарит. — Я прямо от Шогакат-майрик к тебе прибежала!
— А что случилось? — с радостным предчувствием спросила Ашхен.
— Приехал он, приехал!
— Да кто, говори скорее!
— Асканаз приехал, Асканаз! Героем вернулся! Ах, как жаль, что уже поздно, неудобно к ним идти… Кланялся тебе…
Тартаренц насупился и резко спросил:
— Больше никому не кланялся?
— Ой, забыла, и тебе кланялся.
— Вот изволь, полюбуйся на своего Асканаза! — насмешливо обратился к Ашхен Тартаренц. — Все на фронт, а он в тыл!
Маргарит с возмущением взглянула на Тартаренца и сочла излишним объяснять, зачем приехал в Ереван Асканаз.
Лицо Ашхен сияло от радости. Она все забыла и даже Тартаренца готова была простить. Обняв Маргарит, она несколько раз крепко поцеловала ее.
Кровать Тартаренца задвинули в угол, а на другой кровати Ашхен и Маргарит улеглись вместе. Натянув одеяло на голову, Тартаренц прислушивался к шепоту подруг, раздражаясь каждый раз, как ему удавалось уловить имя Асканаза.
Глава четвертая
НЕЗАКОНЧЕННАЯ ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЖИЗНИ
Уже свыше месяца дивизия Денисова в составе одной из армий преследовала противника, постепенно оттесняя его к западу от Москвы. Имя полковника Денисова упоминалось в сообщениях Совинформбюро: его отмечали как смелого и решительного полководца, освоившего новейшую тактику ведения войны. В середине января дивизия Денисова удачным маневром на Можайском направлении освободила город Дорохово. Пока Денисов намечал действия своих полков на новых направлениях, ему позвонил командир 625-го полка и доложил об имевших место потерях. В заключение командир сообщил, что в то время, когда первый батальон вытеснял фашистов из предместья, был ранен комбат майор Араратян.
— Куда ранен? — быстро спросил Денисов.
— В плечо.
— Кость задета?
— Нет. Немецкий снайпер метил в голову, но пуля пробила мякоть предплечья.
— Ну, легко отделался, — успокоился Денисов.
* * *
Асканаз был отправлен на лечение в один из московских госпиталей. К концу января он уже почти оправился. Желая отыскать кого-нибудь из московских знакомых, он начал перелистывать тетрадку с адресами, и вдруг взгляд его упал на полустертую карандашную запись: «Нина Михайловна Захарова». И рядом, в скобках, стояло имя: «Дима».
Асканаз сразу вспомнил бой за населенный пункт В., гибель матери Нины, спасение Димы… Потеряв мать, Нина решила вернуться в Москву вместе с сынишкой. Асканаз открыткой дал ей знать о том, что лежит в госпитале, и на следующее же утро Нина пришла навестить его.
Хотя Асканаз и Нина мало знали друг друга, но обоим казалось, что они старые знакомые. Нина сразу привлекла внимание всей палаты. Она была одета со вкусом, на ее раскрасневшемся от мороза лице сияли синие глаза. Но от Асканаза не ускользнуло, что под внешним оживлением Нины таится какая-то печаль.
Асканаз рассказал Нине о том, как он был ранен. От нее он узнал, что Дима находится на попечении ее старшей сестры Оли, а сама она работает где-то управделами, но работа ее не удовлетворяет.
Вскоре Асканазу разрешили ходить, и он много времени проводил в комнате отдыха. В следующее посещение Нины он обратил внимание на то, что она то и дело вспоминает сына. Видно было, что весь смысл жизни для нее сосредоточен в Диме. Когда Нина стала еще раз благодарить Асканаза за спасение сына, он с ударением повторил то, что и до этого говорил ей не раз:
— Вашего Диму спас Григорий Поленов!
— Григорий Поленов… Скажите, вы хорошо его знаете? — задумчиво спросила Нина.
— Не плохо! — тоном, в котором звучало одобрение, ответил Асканаз.
— Уже третье письмо мне пишет…
— Ну как, поправился?
— Его перевели в госпиталь в Орехово-Зуево. Сильно мучила его рана на голове. Теперь ему, наверное, лучше — видно по письму. Грустные вещи он пишет… но как-то своеобразно…
— Это похоже на него, — улыбнулся Асканаз.
— А-а, значит, вам знаком его стиль? Хотите, прочту?
И, не дожидаясь согласия Асканаза, Нина достала из маленькой сумочки письмо и начала читать вслух:
— «Здравствуйте, Нина Михайловна!
Видно, недаром записали вы свой адрес и положили мне в карман. Когда я пришел в себя и увидел этот листок, то сказал себе: «Это тебе, Григорий, не клочок бумажки, а путевка в жизнь! Если мозг мой не сыграет шуток со мной (а врачи, оказывается, первое время боялись, что у меня сотрясение мозга), — говорю я себе, — напишу-ка я хорошее письмо Нине, расскажу ей свои горести». Ведь жену мою, бедную Тоню, эти проклятые угнали в Германию… Сама ты мать, поймешь — ведь Тоня готовилась стать матерью. Хорошая она женщина была, не встречал другой такой!.. Думаю я и говорю сам себе: «Эй, проклятый фашист, всадил мне пулю за ухо и решил, что покончил все счеты со мной? Нет, брат, мои счеты с тобой еще не покончены. Погоди еще, встану на ноги и, чего бы мне это ни стоило, доберусь до тебя!» Вот какие дела, уважаемая Нина Михайловна. Диму поцелуйте за меня, скажите, что его целует раненый боец, и еще скажите… Ну, что бы ему такое сказать хорошее? Ведь я не знаю, как нужно обращаться с детьми. Ну, сами что-нибудь скажите подходящее, Нина Михайловна. Рана была бы вдвое мучительнее, если б я не вспоминал о том, что Дима сейчас находится в безопасности, у матери. Значит, стараюсь терпеливо переносить боль. Ну, вот и все. Примите мой привет. Хотел бы знать, где моя Тоня, — больно думать о ней…»
Нина сложила письмо и опять спрятала в сумочку.
— Дайте-ка мне адрес, напишу и я ему несколько строк… Прошу вас, не забудьте ответить ему. Получать письма — это большое утешение для раненых бойцов, знаю по себе.
— Ну, что вы, конечно, непременно напишу!
Частые посещения Нины навели кое-кого на подозрения. Но с течением времени для всех окружающих стало ясно, что отношения их носят иной характер. Нина вначале относилась к Асканазу слегка настороженно, но вскоре она убедилась, что имеет дело с человеком, который будет ей попросту другом, и другом хорошим.
В начале февраля, когда Асканаз уже совершенно поправился, он получил предписание явиться в отдел кадров Народного Комиссариата Обороны. В комиссариате Асканаз встретился с Денисовым. Асканаз узнал, что Денисова вызвали в Москву и что он передал командование дивизией командиру 625-го полка Синявскому. Асканаз сразу понял, что Денисов говорил о нем в отделе кадров комиссариата.
— Значит, так, товарищ майор: три месяца будете учиться на курсах при Военной академии имени Фрунзе. Военный опыт у вас уже есть, постарайтесь овладеть теорией. Вы же историк, не так ли?
— Снова учиться?… Ведь я уже успел приобрести известные знания на курсах.
