— Если хоть половина того, о чем ты мне тут рассказывал, правдой окажется, — недоверчиво проговорил Титов, — тогда можно считать, что ты свою вину немного загладил.

— Эх, Коленька, не вспоминай лучше…

Поленов рассказал еще несколько своих приключений и добавил:

— А все-таки наш комиссар парень подходящий!

— А вспомни, что ты о нем говорил: молокосос, мол, и черт знает что еще…

Поленов пытался отшутится.

— Это ты меня просто не так понял. Насочинил чего-то… А я хотел вот что сказать: комиссар наш правильный человек, умеет людей с одного взгляда узнавать, ценить их по достоинству.

Хотя Титов в душе еще не простил Поленова, но ответ Григория пришелся ему по душе. Он подхватил Поленова под руку и повел его по петляющей в лесу неровной тропинке.

В один из сентябрьских вечеров полупустынными улицами Краснополья проходил, сутулясь под дождем, мужчина в потрепанной одежде. Электростанция была взорвана перед самой эвакуацией, и с наступлением вечера городок погружался в темноту. Лишь кое-где чадили развалины подожженных зданий. Если б не фашистские патрули, городок казался бы вымершим, тем более что в эту пору хождение по улицам разрешалось только по специальным пропускам.

Одинокий прохожий оглядывался по сторонам, пытаясь по памяти определить, где находилось прежде то или иное учреждение. Развалины домов мешали ему ориентироваться. Он заметно избегал встреч с людьми и, заслышав голоса, сворачивал в сторону или прятался в тени ближайших развалин. Наконец он свернул на одну из поперечных улиц. Глаза его уже свыклись с полумраком. Оглядев всю улицу вдоль и поперек, он зашагал быстрее.

За ним издали осторожно следовал другой мужчина, тоже в поношенной одежде, стараясь не терять из виду фигуру идущего впереди.

Вскоре первый незнакомец остановился перед низеньким домиком и, оглядевшись, трижды стукнул пальцем в тусклое оконце. Никто не отозвался. Незнакомец еще раз негромко постучал. За окном зашелестело, кто-то изнутри осторожно приотворил форточку, и женский голос едва слышно спросил:

— Кто там?

— Свои, откройте дверь скорее…

— Я никого не могу впустить, поздно уже…

— На минутку. Я вас не задержу.

Женщина что-то жалобно и недовольно прошептала. Форточка закрылась. Через минуту медленно приоткрылась дверь. Впустив незнакомца в комнату, женщина зажгла свечку и внимательно оглядела пришельца, который остался стоять в первой половине комнатки, разделенной надвое занавесью.

Женщина стояла неподвижно, тяжело дыша, и не сводила с незнакомца застывшего взгляда. И вдруг словно осветилась затуманенная душа: щеки женщины покрылись румянцем, она широко раскрыла глаза и, взмахнув руками, кинулась на шею незнакомцу, с плачем повторяя:

— Асканаз Аракелович… родной мой!

— Оксана Мартыновна, ну, успокойтесь, прошу вас, присядьте…

— Какое счастье видеть около себя родного человека! Ах, Асканаз Аракелович, почему свалилась нам на голову такая беда?!

И Оксана снова горько зарыдала. Наконец она успокоилась, позволила усадить себя на стул. Не в ее привычках было задавать вопросы, — она лишь не сводила внимательных глаз с лица Асканаза. Чуть загрубевшим выглядело это знакомое лицо. Но приветливое выражение и улыбка были все те же. Взгляд Оксаны упал на Асканаза, и ее поразила его поношенная одежда. И вдруг Оксана словно очнулась: почему Асканаз одет так странно, почему он здесь, в Краснополье, когда советские войска отступили? Неужели?.. И Оксана на мгновение пожалела, что дала волю своим чувствам.

Этим утром батальон добрался до Краснополья. Предположение Долинина оправдалось: его разведчик был перехвачен во время встречи с одним из местных подпольщиков. Остужко, издали следовавший за разведчиком, сумел вовремя ускользнуть от полицаев. Долинин был сильно удручен этим провалом: правда, оба схваченных — и разведчик и подпольщик — были люди верные, он знал, что они скорее умрут, чем проговорятся.

Нужно было переждать два-три дня, а то и больше, пока восстановится связь с подпольем. А без этой связи невозможно было раздобыть продовольствие и, в особенности, припрятанные подпольщиками боеприпасы. Невозможно было без этого и провести батальон через оккупированные места.

А спешить с продвижением было необходимо: опоздай батальон с прорывом через фашистское кольцо — кто знает, удастся ли соединиться с дивизией! По этому поводу между Шеповаловым, Асканазом и Долининым много было споров. Наконец Асканазу удалось убедить товарищей в том, что ему следует вместе с Остужко переодетым пробраться в Краснополье, чтобы попытаться хотя бы через Оксану восстановить прерванную связь с местными подпольщиками. Остужко через бывших соседей Оксаны удалось узнать, куда она перешла после того, как ее дом был разбомблен. Остужко и был тем вторым прохожим, который издали следовал за Асканазом. После того как Асканаз вошел в домик Оксаны, Остужко остался сторожить на улице — на случай всяких неожиданностей.

Конечно, Асканаз не мог все это объяснить Оксане. Поняв ее безмолвный вопрос, он с улыбкой сказал:

— Всякое в жизни бывает, Оксана Мартыновна.

— Вас постигла неудача, да?

— Да, и мы надеемся, Оксана, что ты поможешь нам выйти из тяжелого положения.

— Я? — удивленно переспросила Оксана.

— Скорее даже не ты, а Алла Мартыновна. Ты только должна посоветовать нам, как связаться с нею.

Они говорили шепотом.

Алла Мартыновна лишь недавно присылала к сестре своего связного, сказавшего Оксане условленный пароль. Оксана поняла, что Асканазу этот пароль неизвестен, его привело сюда прежнее знакомство. Оксана твердо запомнила наказ Аллы — никому не верить, никому не говорить о том, что она поддерживает связь с сестрой. Какой же ответ дать Асканазу? И Оксана сказала точно таким тоном, каким ребенок отвечает затверженный урок:

— С Аллой? Что вы! Откуда я могу знать, как связаться с нею?..

Видимо, Оксана сомневается в нем. Это, конечно, ужасно! Какой же выход? Капли пота выступили у него на лбу.

Оксана, конечно, поняла, какое впечатление произвели на Асканаза ее слова. Нервы ее не выдержали, из глаз брызнули слезы.

— Мма-ма… — послышался испуганный возглас.

Закрыв лицо руками, Оксана плакала, не в силах сдержаться.

Из-за складок занавеси по очереди высунулись головы Миколы и Аллочки. В первую минуту Микола неприязненно посмотрел на незнакомца и заслонил мать, как бы готовясь защитить ее. Вслед за ним выбежала Аллочка, босыми ножками протопала по полу и вскарабкалась на колени к матери. Оксана тотчас же взяла себя в руки. Осушив глаза, она обняла девочку и, показывая на Асканаза, сказала:

— Помнишь дядю Асканаза, Аллочка? Микола, ты не вспомнил дядю?

Приветливый тон матери успокоил детей. Но Микола наклонился к уху матери и, прикрывая рукой рот, с любопытством спросил:

— А теперь кто он такой?

Откуда знала Оксана, кто он такой теперь? Однако она решила успокоить детей.

— Он хороший, — также шепотом сказала она сыну.

Теперь Микола уже более доверчиво взглянул на Асканаза.

Взяв Аллочку на руки, Асканаз поцеловал ее и, приглаживая кудри, сказал:

— Знаешь, я до сих пор помню, как ты хорошо декламировала в тот день. Научил тебя Микола новому стихотворению?

До этого Аллочка молча смотрела ему в лицо испытующим взглядом. Но теперь ее лицо прояснилось, она улыбнулась и, выскальзывая из рук Асканаза, проговорила:

— Дда, ввыуччила… Я-я жже арртиссткой ддолжжна ббыть…

Микола грустно взглянул на сестренку, затем с покровительственным видом обнял ее за плечи и уверенно сказал:

— И будешь!

Его маленькие руки невольно сжались в кулаки. Асканаз не задал ни одного вопроса: он догадался о том, что случилось с Аллочкой. Заметив, что Оксану расстроили слова девочки, он также уверенно подтвердил:

— Скоро вот вышвырнем фашистов, Аллочка будет учиться и станет настоящей артисткой!