— Уничтожен был не мой муж, не отец моего ребенка, а предатель родины. Он понес заслуженное наказание.

— Мы думаем одинаково, — отозвался Асканаз, невольно вспомнив слова, которыми он обменялся с Ниной.

Ашхен было уже известно о сталинградских событиях, и она заговорила об этом:

— В санбате мы едва сумели убедить одного из раненых долечиться. «Пустите, говорит, меня на передовую, пусть узнают сталинградцы, что их победа воодушевила нас всех».

— Да, царит очень большое воодушевление, — подтвердил Асканаз. — Из всех частей сообщают о впечатлении, которое произвела весть о Сталинграде.

— Товарищ полковник, моя работа в санбате не удовлетворяет меня, — помолчав, твердо сказала Ашхен. — Прошу меня назначить на передовую. Я хочу быть с бойцами. В госпитале меня уже приняли в партию, так что вы можете мне доверять.

— Я вам доверяю полностью. Но нахожу, что вы можете принести больше пользы на той работе, какую выполняете сейчас.

Лицо Ашхен омрачилось. Но не желая вступать в пререкания с командиром дивизии, она лишь тихо произнесла:

— В таком случае разрешите хотя бы пойти сестрой в полк. Мне рассказывали о том, как Марфуша выносила раненых из-под огня. Они не будут против того, чтобы я служила в полку?

«Они»? Кто же были эти «они» — Остужко, Берберян? Асканаз с минуту подумал, затем уступил:

— Если вам уж так хочется на передовую, что ж, пошлем. Там Габриэл, Ара, Михрдат, Гарсеван…

— Да, я знаю… — не сразу отозвалась Ашхен.

Она встала, удовлетворенная согласием Асканаза.

Он еще раз внимательно вгляделся в Ашхен. Мелькнула ли у него догадка о том, что Ашхен могла бы когда-нибудь согласиться связать свою судьбу с ним? Может быть. Однако сейчас Асканаз чувствовал, что не время говорить с Ашхен об этом.

Вскоре Асканаз погрузился в очередные заботы: одного за другим он вызывал полковых командиров к телефону.

Выйдя из кабинета в приемную, Ашхен на минуту остановилась перед Грачиком. Если, повинуясь воинской дисциплине и велению внутреннего голоса, она держалась у Асканаза так, как этого требовали место и обстоятельства встречи, то, увидев снова Грачика, она уже не могла и не хотела выдерживать официальный тон: крепко пожав ему руку, ласково потрепала его по волосам, словно он только-только поправился и она его снова провожала на фронт из госпиталя.

— Ашхен-джан, словно я Рузан свою увидел… — взволнованно произнес Грачик.

Но, заметив слезы на глазах Ашхен, поспешно прибавил:

— Ну, Ашхен, ведь никому и в голову не придет… Ты настолько выше всего!..

— Не повторяй… — прервала его Ашхен. — Не повторяй того, что написал в письме! И не напоминай…

Ей было тяжело, что окружающие не понимают ее. К чему сочувственные слова? Неужели все эти люди не понимают, что и сама она была бы точно так же неумолима к преступнику, как неумолимы оказались Асканаз, Грачик, Гарсеван или Габриэл? Как ей хотелось бы, чтобы это поняли все и поняли без объяснений!

Простившись с Грачиком, Ашхен вернулась в санбат. Но на следующее утро, попав в роту Гарсевана, она поняла, что ее желание наконец исполнилось: Гарсеван ее принял так, как обычно принимал очередное пополнение.

— Ваш опыт очень пригодится нам. Я уверен, что вы и здесь оправдаете себя! — серьезно сказал он и закончил: — Некоторые из бойцов роты, и в первую очередь я сам, очень многим обязаны вам. И мы выплатим этот долг честно!

Оставшись наедине с Ашхен, Гарсеван тихо проговорил:

— Ашхен-джан, знай, что твое присутствие так воодушевит наших парней, как воодушевило бы присутствие родной сестры. И очень хорошо ты сделала, что приехала: твое место именно здесь! Такой самоотверженной и смелой женщине, как ты, в тылу не место.

В другое время Ашхен не вынесла бы подобных похвал. Но сейчас эти ласковые слова были ей необходимы. Ведь Гарсеван как бы возлагал на нее новые обязательства! Ашхен было приятно и то, что старый друг так себя держал, словно на свете не бывало никакого Тартаренца. А может быть, Грачик предупредил Гарсевана?

Прошло немного времени, и Ашхен так свыклась с военной обстановкой, словно уже давно находилась на фронте. Она так ловко и быстро выносила раненых с поля битвы, так умело оказывала им первую помощь, что все рассказы о ней получили полное подтверждение даже в глазах бойцов, которые раньше слушали их с недоверием. Она осталась работать в роте Гарсевана. Марфушу назначили в соседнюю роту. Начавшееся между ними соревнование вызывало искреннее восхищение у Берберяна и Остужко.

Положение на фронте складывалось благоприятно. Наступление 1943 года страна встречала уже с неколебим мой верой в победу. Советское Информбюро сообщало, что только на Сталинградском фронте освобождено от фашистских оккупантов 1589 населенных пунктов; тридцать шесть дивизий противника разгромлено, остатки ах взяты в кольцо. В течение шести недель советскими войсками было уничтожено 175 тысяч солдат и офицеров противника, взято в плен 137 650 гитлеровцев, захвачены огромные военные трофеи. Сталинградская операция расценивалась, как не имеющая прецедента в истории войн.

Разъясняя сообщение Совинформбюро личному составу полка, Мхитар Берберян говорил:

— «С новым годом — с новым счастьем!» — этими словами встречает наш народ каждый Новый гид. Положение на советско-германском фронте изменилось в нашу пользу. Есть и наша доля в этих успехах!.. Но сколько матерей и сестер, жен и детей там, в глубоком тылу, встречают слезами этот новогодний день! Сколько людей мечтают о том, чтобы в наступающем Новом году сесть за один стол с родными! Кто из вас не чувствует такой же тоски, кто из вас мысленно не видит своих родных, собравшихся у семейного очага?! Храните родной очаг, с новой энергией уничтожайте врага!

Ашхен слушала эти слова с глубоким волнением. Здесь говорилось о победе, добытой ценой крови.

После собрания Берберян подозвал Ашхен и с упреком спросил:

— Почему вы не сказали хотя бы несколько слов?

— Я говорю с каждым из бойцов в отдельности. Говорить же с трибуны я не умею.

— Ложная скромность!

— Нет, ложная скромность чужда мне.

— Ну ладно, продолжайте индивидуальные беседы. И они приносят пользу…

— Да, и мне так кажется…

Берберян взглянул на Ашхен: как ему хотелось бы, чтобы она поняла, что он одобряет ее! Она сделала вид, что ничего не заметила, и вместе с ним отправилась в свою роту.

На рассвете дивизия со всеми подразделениями должна была перейти в наступление. Решено было занять Малгобек, — этого требовал Денисов; Араратян и командир соседней дивизии должны были выполнить задание. Роте Гарсевана поручено было прикрывать саперов, которым предстояло разминировать поля и пробить брешь в проволочных заграждениях противника, чтобы обеспечить продвижение пехоты.

Гарсеван вызывал к себе командиров взводов и отдельных бойцов. На КП появились Михрдат, Габриэл и Ара, которых Ашхен впервые видела после того, как прибыла на фронт. Она кинулась к Ара и, крепко целуя его, повторяла:

— Это от Маргарит… Она любит и тоскует… Она достойна тебя, Ара-джан!

— Ты ее видела? Она тебя провожала? — повторял смущенный Ара.

Габриэл смотрел и думал: «Да, Маргарит не ошиблась, она выбрала наиболее достойного!» Габриэл вспомнил тот день в Ереване, когда он рисовал себе будущую свою возлюбленную совсем, совсем похожей на Маргарит, такой же нежной и ласковой, с такими же волнистыми волосами и улыбающимися глазами… Но вдруг нить мыслей оборвалась. Ашхен — Тартаренц… Почему он вдруг связал имена этой чудесной женщины и того негодяя?

Ашхен оглянулась и увидела Габриэла.

— Дорогой Габриэл! Ты — наша гордость!

Растроганный Габриэл крепко пожал руку Ашхен.

— Ты с нами, Ашхен-джан… Какими словами мне выразить свою радость? Все твои письма… все письма, которые ты и Маргарит писали со слов мамы, придавали мне такую силу…