— В следующий раз, - бормочу себе под нос, снова вспоминая, что после моего возвращения наши с Планеткой дни в этой стране будут максимально короткими: собрать вещи, продать квартиру, сесть на самолет, на прощанье помахать этой земле в иллюминатор.

Когда немного успокаиваюсь и возвращаюсь домой, первым делом в ноздри бросается густой и аппетитный запах ужина. Планетка обещала окончательно добить меня своими кулинарными способностями, хотя я несколько раз предупреждал, что ее самочувствие волнует меня намного больше наполнения собственного желудка.

Но это же Вера - она, кажется, может переупрямить абсолютно весь мир.

Я ставлю пакеты на пол, прислушиваюсь - из кухни доносится музыка. Негромко, но это явно что-то классическое. Потихоньку пробираюсь вглубь, приоткрываю дверь. Силуэт Планетки в маленьком проеме кажется еще более тонким. Она выглядит настолько уязвимой и беспомощной, когда, прихрамывая, идет вдоль ряда кухонных тумб до мойки, придерживаясь только одной рукой, потому что во второй у нее сотейник. Я буквально силой заставляю себя стоять на месте, а не бежать ей на помощь.

Она сильная, даже если выглядит как самое беспомощное существо на свете. И для нее важно быть хотя бы в чем-то самостоятельной, способной позаботиться не только о себе, но и обо всей своей «стае».

Планетка сливает в раковину кипяток, переставляет сотейник на силиконовую поверхность, выдыхает. Упирается ладонями в гранитную поверхность столешницы. Я хорошо вижу, как напрягаются ее плечи под тонкой тканью футболки. Собственные пальцы до скрипа вжимаются в откос двери, удерживая тело на месте, потому что каждая клетка моего тела орет: «Помоги ей!»

Вера медленно, очень осторожно поднимается на носочки. Мышцы под кожей сухих икр натягиваются как канаты. Она очень старается, но… Как только отрывает пятки от пола - тут же со стоном заваливается на колени. Не падает только потому, что продолжает цепко держаться за твердую поверхность.

Слышу ее тихое «черт!» и выдох разочарования.

Жду, пока осторожно поднимется на ноги и только после этого захожу.

— Привет! - Она быстро, как будто вытирает с лица несуществующую муку, проводит ладонями вдоль глаз, стирая следы слез. Даже если бы я уже их не видел - после них остались слишком явные мокрые разводы. - Не слышала, как ты вернулся.

— Это потому что я хищник и умею брать жертву наскоком. - Притягиваю ее к себе, пятерней прижимаю беловолосую голову к груди. - Малыш, не надо было все это делать - можно все заказать в ресторане. Я вообще неприхотливый.

Планетка медленно качает лбом, снова напрягает плечи, но держится как стойкий оловянный солдатик, потому что, когда снова задирает ко мне голову - на ее лице сияет улыбка. Если не знать предысторию, я бы мог поспорить на собственную голову, что передо мной - самый счастливый человек на свете, абсолютно довольный своей жизнью.

— Вообще-то, Меркурий, ты должен был сказать это после дегустации.

Я делаю задумчивый вид, как бы невзначай поглаживаю ее по кончику носа, и Вера расшифровывает:

— Никто не обещал поражать тебя своими кулинарными талантами в положительном ключе. Я отвратительная хозяйка, чтоб ты знал.

— Тогда, если это будет настолько ужасно, в качестве компенсации придется сожрать тебя.

Клацаю зубами у нее перед носом и возвращаюсь в коридор, чтобы притащить свою «шкуру мамонта», запакованную в кучу пакетов. Планетка только охает, когда начинаю выгружать все это в ящики. Укладываю на самые нижние полки, чтобы она смогла достать все это без больших усилий. Кстати, делаю в голове заметку, что надо бы поискать для нее маленький приставной стульчик, возможно, в магазине товаров для детей или, если не будет там, просто взять степер в спортивных товарах. В любом случае, такие штуки лучше раскидать в каждую комнату, на всякий случай.

— Это слишком много для меня одной, - бормочет она, пока выставляю на полки пасту и другую галантерею.

Рядом даже остается место для большой банки безглютенового печенья с какими-то стремными семенами. Прочитал в интернете, что это, типа, офигенно вкусно и очень ПП, а моя балерина до сих пор пристально следит за рационом. Хотя, будь моя воля, я бы заставлял ее есть раз пять в день, пока с ее лица не исчезнут эти выпирающие кости в том месте, где должны быть щеки.

— Мне не нравится думать, что все это может пригодиться, - продолжает Планетка, и на этот раз ее выдержка все-таки дает трещину: голос дрожит, во взгляде появляется паника. - ты же обещал, что уедешь только на пару недель…

Я быстро сую пустые пакеты в мусорное ведро, поворачиваюсь на пятках и торжественно вручаю ей большой бумажный пакет с заморскими вкусняшкими из бакалеи. Кто-то из моих старых армейских приятелей говорил: «Хочешь успокоить женщину - дай ей что-то вкусное, а потом выеби».

Второй пункт этого нехитрого плана я бы тоже с радостью реализовал прямо сейчас. Особенно когда под футболкой моей Планетки проступают мягкие округлости ее груди. Она стала заметно меньше, но почему-то это только еще больше возбуждает. Может, я какой-то скрытый извращенец, который, наконец, нашел свой абсолютный триггер?

— Это, типа, сахарная косточка, чтобы я не гавкала? - шмыгает новом Вера.

— Это чтобы ты не накручивала себя по разным пустякам.

— Ты - не пустяк, - упрямится она.

Мы уже несколько раз поднимали эту тему, и как бы я не пытался ее успокоить - Планетка все равно трясется каждый раз, стоит разговору снова свернуть на эту «тропинку». Так что просто снова слегка сжимаю ее плечи и сгибаюсь чуть не вдвое, чтобы уткнуться своими губами в ее поникший нос.

— Я большой и сильный лоб, малыш, чтобы со мной что-то случилось, нужен целый метеорит, да и то не факт.

Она слепо ставит пакет на стол позади себя, охватывает меня руками за талию, прижимается.

Дрожит.

— У меня плохое предчувствие, Меркурий. - Горячее рваное дыхание обжигает меня даже сквозь пару слоев одежды. - Я спать не могу. Все время это в голове крутится. Пожалуйста, не уезжай… Мы ведь можем…

Не даю ей закончить, крепко прижимая голову к своей груди.

— Все будет хорошо. Две недели, Планетка, или даже меньше. Обещаю.

И вдруг вспоминаю, что в последний раз я давал обещание много лет назад.

Другой женщине, которая точно так же мне верила.

Только я его не сдержал.

— Так, Планетка, и еще одно. - Нужно быстро переключиться, пока воспоминания о прошлом не превратились в навязчивую идею. Достаю из заднего кармана джинсов банковскую карту, отодвигаю от себя Веру и вкладываю ей в ладонь. - Код - день и месяц твоего рождения. Запомнишь?

Она молча смотрит на кусок пластика, моргает, как будто ждет какого-то волшебного превращения маленького глянцевого прямоугольника в пушистого котенка или домашнюю белую мышь.

— Это что?

— Это на все другие случаи. Я не могу предусмотреть все. Доставка еды, замена кулера, уборка, химчистка, любые покупки, которые будут тебе нужны.

После всех трат, которые пришлось сделать, у меня осталось не так много, но я все равно решил подстраховаться и оформил ей отдельный счет. Себе оставил только самый минимум, если вдруг случится какая-то феерическая жопа и придется самостоятельно из нее выбираться.

— Я не возьму, - упрямо мотает головой Планетка, но я молча и уверенно сжимаю ее деревянные пальцы вокруг карты.

— А я тебя не спрашиваю, возьмешь или нет - я так решил, а ты, пожалуйста, будь умницей и просто сделай, как просит твой мужчина. Или я категорически откажусь есть то, что ты приготовила.

Вера пытается мотать головой, но я перехватываю ее лицо ладонями, сжимаю, приподнимаю к себе и целую в приоткрытые губы.

Она точно плакала, потому что они соленые на вкус.

Мне вдруг становится пиздец как хреново, что придется ее оставить на эти длинные и долгие дни, когда у меня даже связи не будет, чтобы узнать, все ли у нее в порядке.

Глава девятнадцатая: Меркурий