Значит, будет еще одна финальная проверка на предмет того, можно ли меня выпускать в цивилизованное общество, не боясь, что я снова попытаюсь перегрызть веревку и сбежать. Или, и того хуже, открою рот - и всем вокруг разболтаю какие на самом деле у нас отношения.

— Надеюсь, Марина ничего не будет готовить сама? - говорю как будто себе под нос, но достаточно громко, чтобы слышал Олег. - Или тебе придется заказывать мне персональную доставку.

Олег снисходительно усмехается.

После ужина мы, традиционно, прогуливаемся по городу. Я называю это «играть в нормальность»: я держу его под руку, он неизменно притягивает все женские взгляды. Покупает мне кофе в стаканчике и уличную еду, как будто ресторанной было недостаточно. Потому что даже чудовищам время от времени хочется быть нормальными. Точнее - хотя бы казаться.

Потом возвращаемся домой - и с барской руки Олег за полчаса рассчитывает и горничную, и кухарку, и даже водителя. А чтобы не было вопросов, платит каждому щедрое выходное пособие. Так что через пару часов в нашем доме на берегу озера остаемся только мы вдвоем. Когда уедем, за домом будет присматривать специально нанятая компания, в обязанности которой входит раз в две недели приводить все в порядок, заниматься оплатой счетов и прочими заботами, которые так или иначе все равно возникают, даже если дом долго пустует. Сдавать его туристам Олег напрочь отказался.

Пока он снова закрывается в комнате, чтобы надолго повиснуть на телефоне, я собираю чемодан. Большая часть вещей так и остается на вешалках и полках, беру только самое любимое: теплые свитера крупной вязки, пару флисовых штанов, несколько джинсов не самого модного фасона, но удобных и практичных, ботинки на высокой подошве, две куртки и кучерявую шубку из ламы. И, конечно, нового белого соболя, ходя дома уже тепло и с большой долей вероятности я даже не достану ее из шкафа. В отдельную сумку кладу несколько уходовых средство местного производства - дешевых, но на удивление эффективных.

Еще раз прохожу по дому, заглядывая в каждый уголок.

Если честно, мне до боли в груди не хочется уезжать. Именно здесь я выдержала самые тяжелые дни. Сидела на этой софе около окна и рыдала в три ручья, глядя на качающуюся у причала лодку. А возле камина провела лучшие часы наедине с собой. Здесь остаются мои первые прочитанные книги на норвежском - сейчас даже не понимаю, как вообще раньше не могла обходиться без словаря.

Если бы меня спросили, что я хочу оставить в «память» об Олеге, я бы, не задумываясь, попросила этот дом. Даже если бы в нем не осталось ничего, кроме голых стен.

— Ника? - Олег выходит из комнаты и демонстративно расстегивает манжеты рубашки. Сегодня он без запонок, так что у меня есть минута, чтобы не нестись ему на помощь, сломя голову.

Подхожу только когда он заканчивает с остальными пуговицами.

Закрываю глаза.

Это другая Я.

И все, что происходит сейчас - не обо мне.

Это просто еще одна грань выживания.

Глава сорок восьмая: Юпитер

«Мне нужны деньги!!!»

Я смахиваю сообщение от Тамары, которое приходит сразу же, как только выхожу из аэропорта. Мысленно желаю ей сдохнуть в муках. Старая тварь снова взялась за свое. Не было дня, чтобы я не пожалел, что связался с ней и опрометчиво пустил все на самотек. Почему-то решил, что раз она подруга моей матери и зависит от меня на все двести процентов, это остановит ее от прямых угроз.

В последние месяцы все наперекосяк.

Причем ломается там, где и не ждал. Сначала Сергей вдруг разводится и из безотказного приятеля, с которым можно было потрахать телок в клубе, превращается в нытика и соплежуя. Потом Тамара влезает в аферу (а я предупреждал!) и просаживает абсолютно все деньги, и вспоминает обо мне как о безотказном источнике дохода.

А потом… Сабуров.

Точнее, его начавшая мелькать в разных высоких кругах охранная фирма. Не знаю, что за мужики у него работают, но не меньше, чем терминаторы, раз почти все мои партнеры резко переключились на услуги «Щита». Еще и мне советуют, мол, при моих доходах и конкурентах давно пора позаботиться о личной безопасности.

Меня коробит от одной мысли, что однажды мы снова встретимся лицом к лицу. Это случится. Потому что жопная чуйка меня никогда не подводила, а в отношении Сабурова, как показала жизнь, она вообще работает безотказно.

Я поглядываю на Нику, но она увлеченно разглядывает мелькающий в окнах пейзаж.

Правильно ли я поступил, вернув ее домой? Два года - большой срок даже для человека, чья стальная несокрушимая воля до сих пор вызывает у меня восхищение. А в этом мире не так много вещей, которыми я готов искренне восторгаться.

— Я думал, ты сразу же позвонишь кому-то из родных, - говорю нарочно расслабленным тоном, чтобы не выдать подноготную простого вопроса.

У Ники уже давно есть свой телефон, который, конечно же, все равно полностью под моим удаленным доступом. Конечно, я не такой идиот, чтобы верить, будто в те дни, когда я не был рядом, она не пыталась раздобыть другой и выйти с кем-то на связь. Но только если бы она это сделала - я бы все равно почувствовал последствия. Можно называть это самовлюбленностью, но я предпочитаю считать это профессиональным чутьем. Именно оно в свое время помогало мне безошибочно чувствовать изменения ветра и вовремя разворачивать бизнес «по новому курсу». Если бы Ника что-то рассказала кому-то из близких (подозреваю, это была бы коза Алёна), я бы почувствовал изменения. Потому что они рано или поздно все равно бы всплыли на поверхность. Собственно, это тоже одна из причин, по которой я поддерживаю связь с ее нищим семейством. И еще чтобы быть уверенным, что ее корыстная мамаша целиком на моей стороне, и если однажды моя непослушная птичка решит сбежать - дома ее точно не встретят с распростертыми объятиями.

— А мне можно? - задает встречный вопрос Ника, при этом глядя мне в глаза с плохо скрываемым щенячьим заискиванием.

Внутри подымается приятное тепло триумфа. И я, раздобрев после неприятного сообщения Тамары, благостно протягиваю ей свой телефон. Ее норвежский теперь у меня. Нужно будет выделить время, чтобы подготовить новый, тоже с удаленным доступом и активной геолокацией. Даже если Ника тайно заимеет свой собственный - я все равно рано или поздно об этом узнаю. Но… прошло два года. Два безупречных года, за которые они ни разу не дала мне повод усомниться в том, что на этот раз намерена сдержать слово.

Пока она набирает номер матери и счастливо щебечет в динамик, я вспоминаю видео ее выступления. Оно так будоражит воображение, что приходится поерзать на сиденье, чтобы хоть как-то разбавить напряжение в паху. Иногда я ощущаю такую сильную зависимость, что готов плюнуть на все и придушить мелкую дрянь за то, что непостижимым образом умудрилась пробиться мне до самого мозжечка и даже глубже. Но потом я вспоминаю, ради чего все это, и переключаюсь на другое. Возможно теперь, когда мы все время будем рядом, я смогу утолить жажду и избавиться от противной зависимости.

Пока Ника взахлеб рассказывает матери, что везет им всем настоящие норвежские свитера и сувениры, я достаю второй телефон и набираю сообщение Виктории: «Есть работа для тебя, заеду сегодня после одиннадцати». Сообщение долго висит без доставки, и я напоминаю себе, что после того, как эта мартышка отыграет свою последнюю роль, я избавлюсь от нее без сожаления. Не сделал этого до сих пор только потому, что она оказалась на удивление живучей и каждый раз, когда я собирался ее слить - случалась какая-то хуйня, которую она помогала решить теми способами, ради которых я и взял ее на обеспечение. Не хочется нести бред про судьбу, но в случае с мартышкой все до смешного именно так и выглядит.

«Я занята», - отвечает она только через пятнадцать минут, когда прошу водителя заехать сначала в офис, чтобы я успел поставить подписи на срочных документах.