Последний штрих - обручальное кольцо Ники. Она сняла его с пальца мелкой суки и бросила на полу в ванной, прямо в лужу крови.

— Так, а теперь слушай меня. - Тамара привлекает мое внимание, щелкая пальцами и нервно дергаю губой, давая понять, что это было совершенно лишним. - Она очень тебя ревновала. В последнее время ее душевное состояние обострилось из-за гормонального сбоя на фоне беременности. Она плохо себя чувствовала, начала пить, хотя ты пытался ее образумить. Она где-то достала антидепрессанты - ты не знаешь, где и у кого. Ты не знал, что она их пила, но замечал, что в последнее время жизнь с ней стала совсем невыносимой. Но ради ребенка ты пытался держать себя в руках. Сегодня, когда ты уезжал на работу, она была на взводе, ты застал ее за тем, что Ника рылась в твоем телефона и твоих вещах.

Я киваю и схватываю ее историю буквально с полуслова.

Все-таки не зря говорят, что в мире нет существа страшнее, чем женщина.

— Ты вернулся домой раньше, потому что охранник позвонил тебе и предупредил, что Ника ведет себя странно, что он услышал странный шум наверху, но не смог попасть в комнату, потому что она заперлась изнутри. Когда ты приехал, вы вышибли дверь - и единственное, что ты помнишь, когда ты переступил порог - выстрелы. Потом ты увидел жену в таком состоянии и сразу же вызвал «скорую». Понял?

— Угу, - мычу как баран.

Сука, ненавижу это ощущение беспомощности, к которому теперь добавится мерзкая зависимость от этой бабы. Точнее говоря, именно от той бабы, от которой я хотел бы зависеть меньше всего. Потому что уже «предвижу», какими неоценимыми услугами в ее пользу мне все это обернется в будущем. Но хуй с ним, главное, выкарабкаться из дерьма сейчас, а потом что-нибудь придумаю.

— Повтори, - требует Тамара.

— Блядь, да хватит! - ору на нее и на всякий случай отступаю, потому что сейчас, когда проходит первый шок, ко мне возвращается желание рвать и крушить все, что подвернется под руку. - Я не имбецил тупоголовый, а ты не Мамаша Байкер!

— Ну, раз такой грамотный, пойди и втолкуй все это своим людям и охране, и не забудь предупредить, чтобы стерли все с камер слежения. Надеюсь, ты всем этим дармоедам платишь достаточно, чтобы они держали рты на замке?

Когда приезжает «скорая», все уже схвачено.

Конечно, никто не озвучивает это вслух, но на меня все равно пялятся так, будто я продырявил Нике башку. Естественно, по их какому-то важному протоколу. Нужно вызывать полицию. Ребята приезжают не очень быстро. За это время Нику кое-как приводят в чувство. Пока она лежит на диване и вращает мутными глазами, тщетно пытаясь хоть на чем-то сфокусироваться, я стою в стороне и тщательно изображаю убитого горем любящего мужа. Когда она, наконец, переводит взгляд в мою сторону, бросаюсь к дивану, падаю на колени и начинаю обцеловывать ее воняющую дезинфицирующими средствами ладонь. Она слабо, но пытается ее одернуть. Хорошо, что я держу ее достаточно крепко и в силах погасить эти жалкие попытки сопротивления.

— Что принимала ваша жена? - спрашивает пожилая медсестра, разглядывая меня так, будто я должен сходу выдать список самых ужасных транквилизаторов.

Говорю ровно то, что она принимала по назначениям врачей: витамины, безобидные БАДы, препараты железа, капельницы, которые должны были помочь ее организму справляться с последствиями тяжелого токсикоза. Она тщательно все это записывает и именно за этим дело нас застает полиция.

Начинается «веселье».

Ребята в форме перерывают каждый кусок моего дома, находят таблетки, кольцо и все остальные подброшенные Тамарой мелочи. Чем больше копаются в грязном белье моей личной жизни, тем больше все это начинает походить на ужасную семейную драму, хотя тот из четверки, которому явно много лет, все равно косится на меня с подозрением.

— У вашей жены уже были попытки суицида? - спрашивает он, подкручивая край седого уса с видом, мать его, матерого детектива а-ля Пуаро на минималках. - Любые признаки того, что она пыталась свести счеты с жизнью?

Я снова выдаю заученные фразы о том, что моя жена абсолютно здорова и что она бы никогда не посмела сделать это сейчас, когда мы, наконец-то, готовились стать родителями после долгожданного примирения. В общем, поныв так еще минут десять, я вдруг понимаю, что эта усатая башка начинает мне сочувствовать. Кивает, когда говорю, что она бросила меня - и я долгое время очень по этому поводу переживал, потому что люблю ее всем сердцем и делал для нее все, что мог. И что не мог тоже делал. Еще через пару минут он, наконец, предлагает своим парням сворачиваться и разрешает врачам отвезти мою жену в больницу.

— Я бы хотел положить ее в медицинский центр, - быстро влезаю перед ним, когда усатый идет в коридор. - Туда, где ей окажут лучшее лечение.

Он смотрит на меня с сочувствующим прищуром и неожиданно предлагает выйти покурить. Я соглашаюсь, заодно нащупывая в кармане брюк заранее приготовленную взятку в десять тысяч «зелени». По сути, они и так не нашли ничего, что указывало бы на мою причастность, так что за эти деньги я буду отмаливать у него право «как следует позаботиться о своей жене».

— Мужик, тебе делать нечего? - спрашивает следак, когда мы выходим на крыльцо, я делюсь с ним своими сигаретами и с барского плеча отдаю фирменную бензиновую зажигалку. - Ты вроде при деле, все ок с тобой - на хуй тебе ебнутая баба? Они ж, бляди, не меняются.

И еще пару минут я выслушиваю уже его личную боль: как молодая жена, ради которой он чуть не загнал себя в гроб на работе, наставляла ему рога с каким-то лейтенантиком, а потом подала на развод, отжала квартиру, алименты на ребенка. В итоге ребенка воспитывает ее мать, а она прогуливает все алименты по ночным клубам и чтобы содержать своих бесконечных любовников.

Типичная история.

Я бы не уважал себя, если бы выбрал себе такую бабу и точно не стал бы возвращать такое говно, но раз мужику болит так сильно, что он готов увидеть во мне брата по несчастью, я охотно подпеваю.

— Ладно, хер с тобой, - отмахивается он, когда врачи скорой помощи выходят из дома. - Забирай ее куда хочешь. Только когда очухается…

Зыркает так, будто лично приедет проверять, что я как следует намял ей бока в ответ на неприятности, которые она сегодня тут устроила. В ответ киваю и сую ему деньги. Чувак с каменным лицом прячет взятку в карман и напоминает, что я должен заехать к нему завтра, во второй половине дня.

Я отвожу Нику в медицинский центр, о котором сказала Тамара. Она пообещала, что нас там уже будут ждать и что введет главврача в курс дела. Не знаю, чем накачали мою жену, но всю дорогу на заднем сиденье она даже не шевелится, и пару раз я прошу водителя заглушить мотор, чтобы проверить, дышит ли она вообще. Дышит, но так тихо и неровно, что я приказываю ехать быстрее.

Спустя час мы уже на месте, потому что добирались на другой конец города, и еще оттуда - километров десять в сторону закрытой территории неподалеку от какого-то заповедника. Больница находится именно здесь и, строго говоря, это не совсем больница в общепринятом смысле этого слова. Кстати, Тамара не соврала - на улице нас уже ждет пара сотрудниц и невысокая пожилая женщина. Медсестры за ее спинами похожи на бульдогов и выражениями лиц, и габаритами. Еще бы, ведь их нанимали в основном для того, чтобы усмирять строптивых пациентов, а не чтобы ставить градусники.

Потому что, если я все правильно понял, сюда привозят тех, кому нужен мозгоправ, но кого, по понятной причине, не хотят помещать в официальную дурку.

Надеюсь, Нике будет здесь «хорошо».

Глава сороковая: Меркурий

Следующие после встречи с Олегом дни я провожу в каком-то полугипнотическом состоянии. Почти совершенно не сплю – и не потому, что не хочу, а потому что просто не могу. Банально не получается уснуть, так как стоит отодвинуть в сторону работу, как в голову тут же лезут мысли о Вере. И это тягучие давящие мысли, от которых в буквальном смысле зудят кости черепа – там, где стороннему наблюдателю ничего не видно, но под волосами остались шрамы после трепанации.