Потому что те данные, которые он слил мне в прошлую встречу - о девушке по фамилии Чайковская - оказались ерундой. В том смысле, что в больнице, которую назвал Сабуров, действительно нашлась такая пациентка, но, когда я начал пробивать ее данные, оказалось, что она на двадцать лет старше Ники и является гражданкой другой страны. Чтобы разузнать все это, мне понадобилось время и бабки. И если вопрос денег меня мало беспокоил, то вопрос потерянного времени больно ударил по возродившейся надежде вернуть обратно свою игрушку.

Сабуров слинял, потому что понял - за базар придется отвечать?

Значит, он с самого начала знал, что подкидывает мне дезу?

Или все это - просто совпадения?

Я с силой захлопываю дверцу машины и пешком, игнорируя лифт, забегаю на нужный этаж. Возле квартиры Виктории витает сизая табачная дымка. Понятия не имею, сколько нужно выкурить, чтобы получился такой туман, но надеюсь, она хотя бы сделала это не в одно лицо - не хотелось бы, чтобы мартышка сдохла от никотиновой передозировки до того, как я перестану нуждаться в ее услугах.

Дверь открываю своим ключом - завел это правило после того, как месяц назад минут двадцать колотил в дверь, пока она валялась в алкогольной отключке. Судя по ее заплетающемуся языку, сегодня она примерно в той же кондиции, только еще и накуренная как скотина.

Не успеваю открыть дверь, как в лицо ударяет запах кофе, коньяка и какой-то… тухлятины, что ли? Зажимаю нос рукой и продвигаюсь дальше по коридору, переступая через разбросанные на полу вещи. В глаза бросается две пары женских туфлей, шмотки и сумки. Я небольшой знаток женской моды, но даже вот так сходу могу понять, что все это - дешевки из магазинов для малоимущих, а мартышка в последнее время брезгует заходить даже в бутики для среднего класса.

Мою догадку подтверждает вываливающееся из ванной голое тело, кое-как завернутое в полотенце. Нет, это не Виктория, хотя все эти ботоксные красотки похожи одна на другую как две капли воды. Заметив меня, бабища замирает, пьяно улыбается и пытается запрокинуть назад спутанные мокрые волосы. Теряет равновесие и ударяется спиной о дверной косяк.

— Привет, - улыбается всеми своими кривоватыми зубами. - Меня Лиза зовут.

Я обхожу ее стороной, чтобы пьяная сука не вздумала тянуть ко мне руки и не испачкала пиджак. Замечаю Викторию в зоне кухни - она сидит на табурете и уныло лакает вино из бокала. А когда видит меня, очень неудачно пытается распрямить спину, чтобы хотя бы на расстоянии выглядеть трезвой.

Сука.

В два шага оказываюсь рядом и хватаю ее за глотку сразу всей пятерней, выдергивая почти на всю длину руки. Сжимаю пальцы до тех пор, пока у мартышки не начинают синеть губы. Даже бухая она неловко пытается схватить меня за запястье.

— У тебя ровно минута, чтобы избавиться от мусора, иначе я вышвырну с балкона начала твоих подруг, а потом тебя вслед за ними. И поверь, когда приедет полиция, найдется достаточно свидетелей, которые подтвердят, что вы просто неосторожно делали селфи у окна.

Она багровеет и покрывается пятнами, как странный гриб, но все-таки в шевелении ее губ угадывается неловкое «да».

Разжимаю пальцы, отступаю, когда эта отрыжка жизнедеятельности падает на пол. Не хочу, чтобы ее слюна осталась на моей начищенной обуви. Нахожу среди вещей на полу чью-то комбинацию, бросаю ее на кухонный диван и только после этого сажусь, закладывая ногу на ногу. Наблюдаю, как Виктория, путаясь на пьяных ногах, собирает разбросанные на полу тряпки, а потом пытается вытолкать за порог своих собутыльниц. У нее это получается, но, конечно, дольше, чем за отведенное мной время. Пока наблюдаю за цирком, снова набираю Сабурова, но и этот вызов заканчивается тем же результатом - ничем.

— С этого дня я запрещаю тебя водить в эту квартиру кого бы то ни было, - озвучиваю свое новое условие, как только мартышка захлопывает дверь. - Кроме мужиков, под которых ты должна ложиться по моей указке. Поняла?

Даже странно, что не подумал об этом раньше. Но, справедливости ради, бухать по-черному Виктория начала только недавно.

— И пить я тебе тоже запрещаю, - говорю вдогонку.

Она зыркает на меня все еще мутным от алкоголя, но уже немного вменяемым взглядом. Приподнимаю бровь, изображая нетерпение от желания увидеть, хватит ли ей смелости огрызнуться в ответ. Но нет - мартышка лишь потирает шею, «украшенную» отпечаткам моей ладони, и судорожно сглатывает.

— У меня мало времени, - нетерпеливо отряхиваю на запястье свой любимый хронограф в платиновом корпусе. - И для твоей же пользы было бы лучше, чтобы информация оказалась стоящей.

Она медленно плетется до валяющейся около тумбы в прихожей сумки, неряшливо вытряхивает все содержимое и начинает перебирать мятые чеки и салфетки. Находит то, то нужно, и протягивает мне. Это салфетка из ресторана - узнаю знакомый логотип. Брезгливо беру ее кончиками пальцев, разворачиваю. Там только три слова - Рим и какое-то название, написанное через дефис.

— Карпов летал туда несколько недель назад, - бормочет мартышка, озираясь по сторонам. Находит сигареты, перевернутую пепельницу и коробок спичек. Закуривает, садится напротив и повыше захлопывает полы халата.

— Где раздобыла? - Быстро вбиваю название в поисковик телефона. Это частный медицинский центр, и он действительно находится в Риме.

— Нашла у него билет и рекламный проспект. - Мартышка ведет плечом, как будто это само собой разумеющееся. - Когда Карпов позвал меня потрахаться. Ой, прости, на чай с мармеладом.

— Браво, Виктория, ты делаешь успехи. - Переписываю название в заметки и бросаю салфетку на стол. Если честно, она меня впервые приятно удивляет за все то время, что вынужден бороться с ее непроходимой тупостью. - Еще немного - и ты станешь профессиональной корпоративной шпионкой.

Она смотрит на меня как на пустое место, цепляется взглядом за стоящую на столе початую бутылку какого-то пойла, но все-таки находит в себе силы к ней не потянуться. Но все же она непроходима тупа, чтобы оценить мой комплимент - специалисты корпоративного шпионажа, которые умеют не раскрывать себя и не продаются конкурентам в первом же раунде, в наше время вообще на вес золота.

Я встаю, поправляю пиджак, а тряпкой, которую стелил од задницу, смахиваю пыль с обуви. Виктория продолжает таращится перед собой, как будто я до сих пор сижу там и веду с ней задушевные беседы. Если так пойдет и дальше - она и вправду сломается раньше, чем перестанет быть бесполезной.

— Одевайся, - бросаю сверху вниз, носком подкидывая чьи-то валяющиеся под ногами кружевные трусы.

— Что? - Она моргает, трет пальцами глаза и отползает дальше по дивану. Добирается до края, не успевает поймать равновесие - и падает.

Ну не пиздец ли?

— Жду тебя в машине, мартышка. Десять минут на сборы.

— Я… никуда с тобой… не поеду, - икает она, на корточках отползая к дальней стене.

Жалкое зрелище.

— Десять минут, Виктория, и не испытывай мое терпение.

Нужно оттарабнить это тело к Абрамову, чтобы подержал его на капельницах пару-тройку дней. А я как раз успею слетать в Рим, и, надеюсь, вернуться оттуда снова счастливо женатым мужчиной.

Но на этот раз - уже с захлопнутой клеткой и крепким поводком.

Глава восемнадцатая: Меркурий

Я снимаю с полки коробку с разноцветными макаронами и бросаю ее в наполовину полную тележку. Подумав, беру к ней в пару еще и «гнезда», или как там правильно называется эта закрученная в кольцо толстая лапша.

Со следующей полки беру пару банок кукурузы, дальше - малиновый и черничный джем без сахара. Яйца, пару пакетов овсяного молока, коробку с плавленым сыром «Янтарь» - Планетка как-то рассказывала, что самое вкусное воспоминание ее детства - когда она в одно лицо съела целую коробку. Лично я к нему вообще всегда ровно дышал, как и ко всем сырным продуктам в принципе, но мне хочется, чтобы она снова вспомнила те положительные эмоции, когда меня не будет рядом.