— Что такое? - Она наклоняется к моему лицу, когда рвотные позывы буквально скручивают меня вдвое. - Тебе плохо, бедняжка?

Я стараюсь пятиться от нее как рак, потому что каким-то образом она тоже стала давить одним своим присутствием точно так же, как это делает Олег. От нее исходит невидимая волна неприятной тяжелой энергии, от которой закладывает уши, словно в этих стенах давление резко упало до нулевой отметки.

У меня нет сил даже как следует ее послать, потому что возле горла бултыхается настолько кислая рвота, что, кажется, еще немного - и она хлынет прямо мне в рот.

— Что здесь происходит? - раздается позади подозрительно низкий голос Олега.

Впервые с момента, когда он меня нашел и вернул, я испытываю что-то похожее на радость от его появления. Хотя по учебнику этот случай можно описать «чудесное спасение» кролика львом от ягуара. Но какая разница, если это заставляет мегеру отступить?

— Добрый вечер, Олег.

Виктория нарочно здоровается по имени только с ним, а для остальных у нее только кивки, да и то - не особо вежливые. Если и есть в мире человек, способный помнить даже мелкие обиды - то это точно она.

— Мы с Никой просто болтали, - Виктория дергает плечом и машет кому-то позади нас. Вскоре рядом появляется и ее пожилой спутник. - Сергей, кажется, вы с Олегом знакомы?

— Как же, как же! - улыбается седой и радушно протягивает Олегу ладонь для рукопожатия, и мой муж довольно лениво ее пожимает, свободной рукой обнимая меня за плечи и притягивая к себе таким образом, чтобы ни у кого из присутствующих не осталось ни тени сомнений о наших отношениях. - Всегда так приятно иметь с вами дело, Олег Викторович.

— Взаимно, - лениво улыбается Олег. - Надеюсь, наша встреча на следующей неделе не отменится, как… в прошлый раз?

— О, нет! - Мужчина выразительно качает головой и на мгновение отводит взгляд на Викторию, когда она по-хозяйски берет его под руку. - Я поручил своим юристам внести пару новых пунктов в условия договора. Надеюсь, они сгладят некоторые неудобства, которые «Аталас» вынужденно вам причинил.

— И когда я смогу увидеть договор? - Я хорошо знаю тон, который Олег только что включил. Обычно, он использует его, когда на горизонте маячит интересная, но рискованная сделка, и он готовится искать подвох под каждым камнем. - Не то, чтобы я не доверял, но в нашем деле даже пара пропущенных запятых могут превратиться в миллион для вас и проблемы с прокуратурой для меня.

— Думаю… - Мужчина снова поглядывает на Викторию, которая прижимается к нему бедром, словно именно от этого и зависит исход их разговора.

Почему эта мысль не кажется мне безумной?

— Во вторник, - озвучивает срок он.

— В понедельник во второй половине дня? - торгуется Олег. - Чтобы мои юристы убедились, что все в порядке, и в пятницу мы не тратили время на формальности, а чирканули подписи и запили наш совместный проект хорошим коньяком.

Седой прищуривается - и на секунду это выглядит как будто он собирается послать его куда подальше, но потом издает каркающий смешок и соглашается с новым сроком.

— Надеюсь, вы возьмете с собой свою очаровательную супругу?

Это настолько неприкрытая лесть, что я даже не пытаюсь изобразить в ответ вежливость. Ближайшая зеркальная панель, в которой могу видеть край своего отражения, красноречиво показывает, что мой серый, как у покойница, цвет лица и раздутые щеки, нельзя назвать «очаровательными» даже с трудом. Но Олег все равно соглашается.

Только когда сладкая парочка оставляет нас в покое, Олег снова фокусирует на мне свое внимание.

— Тебе нехорошо? - озвучивает вполне очевидный вывод.

— По-моему, ее снова тошнит, - успевает встрять со своим непрошеным мнением Марина. - Я же говорила, что пирожное было в порядке! Никто им не отравился, одна Ника «что-то не то съела».

«Ради всего святого, пожалуйста, просто закрой рот!»

Я пытаюсь выдохнуть, взять себя в руки, чтобы изобразить попытку грусти или обморочное состояние из-за духоты (хотя в зале до чертиков холодно), но ничего не получается. Я словно проколотый в нескольких местах мешок, который все равно протекает, даже если пытаться заткнуть дыры пальцами.

— Олег, мне кажется, тебя уже можно поздравлять со скорым прибавлением в семействе, - выдает Марина.

Мой маленький, с таким трудом собранный из обломков мир, беззвучно взрывается, когда я вижу, как медленно, словно под киноэффектом, поворачивается голова Олега, как его пальцы на моем плече беспощадно продавливают плоть до самой кости.

Окружающий мир плывет.

Я соскребаю остатки выдержки, чтобы устоять на ногах, но все равно медленно ломаюсь, чувствуя себя птицей, которой почти удалось выбраться из клетки.

Почти.

Господи.

— А ты не знал, что обычно женщин тошнит двадцать четыре часа в сутки, когда она в залете? - Голос Марины доносится как будто сквозь толщу воды.

— Бля, мужик, серьезно?! - подтягивается ее муж - и раздающиеся следом растянутые хлопающие звуки, скорее всего, похлопывания по плечу. - Слушай, ну ты молоток! А я думал…

Мой мир гаснет.

Глава тридцать шестая: Венера

Когда я с трудом разлепляю веки, картина вокруг уже и близко не похожа на роскошный яркий зал Оперного театра. Потолок нависает так близко, что я могу дотянуться до него пальцами. И даже зачем-то пробую это сделать, но рука обессилено падает, не преодолев порог даже в пару сантиметров.

— Ты очнулась, - слышу голос Олега.

Слишком спокойный и даже почти ласковый.

Если бы он орал или сразу ударил - я хотя бы понимала, что происходит. Но даже спустя месяцы, пока я тешила себя иллюзиями, будто научилась его «читать», он все равно запросто переворачивает все с ног на голову.

— Куда мы едем? - спрашиваю я, как только соображаю, что лежу на заднем сиденье его автомобиля, а сам Олег сидит рядом с водителем.

— В клинику, - отчеканивает он.

Ясно. Чуда не произошло. У моего личного монстра не случился приступ амнезии, он не пропустил болтовню Марины мимо ушей и, конечно, не проявил милосердие.

Крохотная часть меня наивно верила в последний вариант. Особенно сильно эта вера стала крепнуть сразу после того, как я перебрала в голове все возможные варианты побега и не нашла ни одного, при котором смогла бы вырваться с наименьшими потерями для себя и близких. Оставалось только верить, что я смогу существовать с ним рядом и быть послушной игрушкой в его руках, выторговав взамен право жизни для своего ребенка.

Почему-то только сейчас становится понятна вся абсурдность этой идеи.

— Хочу убедиться, что с тобой все в порядке, - объяснять Олег, как будто где-то рядом могут быть зрители, перед которыми он вынужден продолжать корчить заботливого мужа. - Мне не нравится, что в последнее время твой желудок ведет себя настолько странно.

— Это не желудок, - обреченно сознаюсь я.

Больше нет смысла притворяться. Тем более вдвойне глупо продолжать врать, если он все равно узнает правду самое больше через час. Несмотря на позднее время, могу поспорить - Абрамов уже поднял всех на уши, и там нас встретят во всеоружии.

В голове начинают предательски роиться сомнения.

А что, если бы я все сразу ему рассказала? Попыталась договориться, выторговать какие-то приемлемые условия? Предложить ему свою полную покорность в обмен на возможность нормально воспитывать ребенка? Если бы была честной и попыталась сыграть на его тщеславии?

— Я хочу убедиться, что это не желудок, - уже каким-то механическим голосом отвечает Олег.

И, чтобы подчеркнуть, как ему не хочется углубляться в тему, просит водителя сделать звук музыки погромче. Снова и снова, пока от звуков саксофона какой-то джазовой композиции у меня не начинает взрываться голова.

Терплю и молча жду, когда все закончится.

Ожидаемо, Абрамов лично встречает нас на крыльце. Две медсестры рядом берут меня под руки, словно психбольную, и ведут по коридору. Хотя правильнее будет сказать - волочат, потому что я настолько неспособна сопротивляться, что даже ноги переставляю только через раз.