Мы знаем, что делать.

В деревне есть пересохший колодец. В нем нас ожидала заранее подготовленная и надежно укрытая экипировка и оружие. Там же сейчас покоится наша гражданская одежда.

Быстро вытащить плотно перевязанный тюк, размотать его на земле. Переодеваемся прямо на месте, но не все сразу – подвое. Еще двое наблюдают периметр. Ночь сегодня темная, но не настолько, чтобы не видеть совсем ничего. Сами едва-едва подсвечиваем себе небольшим фонариком. Как ни крути, а выглядеть надо прилично, не грязным бомжом с помойки.

Когда с переодеванием покончено, обратно в колодец отправляется и униформа, и оружие. Все, более мы не сраные кровавые наемники, которых с огромным удовольствием посадят на кол в любой деревне, а обычные репортеры, что приехали снимать репортаж и непростой жизни местных работяг.

У нас и документы соответствующие имеются, поддельные, разумеется, но пробиваются по любым базам данных. Хотя кто тут их по базам данных будет пробивать?

Общими усилиями буксируем пикап за пределы деревни, тут как раз есть очень удобная расщелина. Туда наша развалюха в последний путь и отправляется. Сами же расчехляем припрятанный тут же кроссовер, местного, в смысле африканского, производства, к слову. Вполне себе сносное корыто, которое, что главное, вмещает и нас, и все наше фото-видео оборудование, и даже приличный запас воды и продовольствия.

Когда разрушенная деревня остается за спиной, а впереди целая ночь дороги, только теперь позволяю себе немного выдохнуть. Утром мы будем в крупном городе, не в столице, но это и к лучшему. У нас уже есть билеты на пароход, но на разные рейсы. Мой рейс – первый. И нам надо очень постараться, чтобы успеть. Если не успеем – не смертельно, просто мой отъезд сдвинется на день-два, чего очень бы не хотелось.

Сейчас, когда сижу на пассажирском сидении, могу откинуть голову и прикрыть глаза. Пароход, потом самолет – и я дома. Деньги будут на моем счету в течении пары дней. А деньги – это свобода. Свобода для нас с Планеткой. Теперь нам хватит, чтобы решить все проблемы и уехать. Только вдвоем. Куда-то, где будет море и прохлада, где можно будет гулять утром и вдыхать соленый морской воздух, где из-под земли будут бить высоченный гейзеры. Не под нашими ногами, желательно, разумеется.

Ловлю себя на том, что самым бессовестным образом лыблюсь.

Я действительно хочу всего этого.

И я хочу бросить свою работу. Знаю, что это будет нелегко, потому что, несмотря на всю опасность, это легкие деньги. И хорошие деньги. Заработать такие «честным» трудом, надо быть объективным, я не смогу. Но что-то обязательно придумаю.

В город въезжаем под самое утром - все, как и надо. Ну, почти, как и надо. На улицах чувствуется легкая нервозность, количество военизированной полиции увеличилось раза в два. Похоже, волны от нашего минипереворота уже начали расходиться и вскоре накроют всю страну. Вот и еще одна причина не задерживаться здесь ни единой лишней минуты.

Сразу едем в мою гостиницу. По дороге нас останавливает патруль, проверяет документы, но никаких вопросов к нам нет. Спрашиваем, что случилось, почему столько полиции, на что получаем не особенно любезное предложение не соваться в чужие дела.

Вообще не спорим.

Пока меня ждут внизу, бегом в гостиницу, в свой номер. Забрать документы, телефон, билеты. Быстро проверяю – все здесь, ничего не забыл.

Обратно, вниз.

Возле нашей машины трется какой-то левый тип. Стоит возле все еще раскрытой пассажирской двери, наружу торчит один зад, обтянутый давно нестиранными шортами. Что-то доказывает на ломанном английском пацанам внутри.

Бухой, что ли?

Еще нам не хватало лишнего внимания.

Выключаю экран телефона и убираю его в карман – хотел сразу черкнуть Планетке хотя бы пару слов, что все хорошо, скоро буду дома.

— Any problems? – чуть повышаю голос, когда до машины остаются считанные шаги.

Вспышка и грохот обрушивают и комкают мой мир.

Глава двадцать третья: Венера

Эта ночь какая-то особенно беспокойная.

В последние дни я и так беспокойно сплю, если можно назвать сном те несколько часов, которые я провожу где-то между реальностью и сном - и все равно, как последняя дура, продолжаю доставать телефон из-под подушки в надежде увидеть хотя бы одно сообщение от Макса.

Но сообщений нет.

И с каждым пройденным днем мне все больше кажется, что их больше никогда не будет.

Убеждаю себя не поддаваться панике и не придумывать то, чего нет. Снова и снова прокручиваю в голове наш с Меркурием последний разговор - он, как маленькой, очень медленно и с расстановкой рассказывал, почему не может выходить на связь, почему мне придется набраться терпения, верить ему и ждать. Тогда эти слова казались такими… медитативными, а теперь хочется цепляться за каждое слово, потому что в моей памяти они сохранились с каким-то не произнесенным подтекстом. Он не говорил точных дат - только примерно «дней десять» и «пара недель». Не говорил, что не будет рисковать, и что эта его поездка будет безопасной или хотя бы обыденной, как раньше.

А в эту ночь я просыпаюсь в полной темноте от ужасной боли в груди, как будто пока я спала, чья-то невидимая рука вырвала мне сердце. Несколько минут просто перевожу дыхание, прислушиваясь, бьется ли сердце. Оно на месте, хоть и летит галопом, и каждый удар отдается в виски, заставляя волосы на голове буквально становиться дыбом.

Когда глаза привыкают к темноте, я замечаю длинную тень на фоне окна.

Квартира высоко, почти на самых верхних этажах многоэтажки, так что здесь никогда не бывает теней с улицы. Максимум, что я видела - птиц, которые иногда залетают на обратную сторону подоконника и заглядывают в окна любопытными черными глазами. Но сейчас это действительно тень - длинная, отдаленно напоминающая человеческую.

Я украдкой щипаю себя за чувствительную кожу на тыльной стороне ладони, чтобы убедиться, что не сплю. Боль дает знать, что сейчас я уже точно не сплю, хотя в голове до сих пор клубятся остатки болезненных снов. Я даже не очень хорошо помню, что именно мне снится, хотя какие-то обрывки странных путешествий ко мне иногда все-таки приходят.

Кто это?!

Подтягиваю одеяло до самого носа - и в полной темноте слышу неприятный частый клацающий звук. Как будто кто-то очень сильно и усердно размешивает сахар в чашке.

И только через секунду понимаю, что это стучат мои собственные зубы.

Олег?! Тень у окна очень длинная, высокая, и мое воспаленное от страха воображение уже дорисовывает ей знакомые очертания - светлые волосы, хищные голубые глаза, тяжелый подбородок. И даже звериный оскал на губах.

Он как будто смотрит прямо на меня, и чем больше я пытаюсь заслониться от него руками - тем быстрее он приближается. Уже так близко, что плечи покрываются изморозью в тех местах, где отчетливо слышу его дыхание.

«Я пришел за тобой, девочка…»

— Убирайся! - У меня, как у загнанной в угол крысы, внезапно просыпается тяга к жизни и, в отчаянной попытке спастись и выжить, изо всех сил швыряю подушкой куда-то перед собой. - Тебя здесь нет! Ты больше никогда…!

Собственный голос перебивает длинная трель телефона.

И я вскидываюсь в постели, только сейчас понимая, что все это время… спала.

Но звук входящего звонка абсолютно реален.

Осматриваюсь, мутным сонным взглядом натыкаюсь на островок света под соседней подушкой. На экране - абсолютно незнакомый номер со странным кодом. Явно что-то очень сильно «заморское».

Это Меркурий!

Я до боли стискиваю пальцы вокруг телефона и прикладываю его к уху, прислушиваясь к шуму в динамике - глухому и трескучему, как будто на заднем фоне заводят очень упрямый мопед.

— Максим?! - Мой голос сначала тонет в пустоте, а потом выныривает оттуда, искаженным и электронный. - Меркурий?

— Вы - Венера? - отзывается с той стороны абсолютно незнакомый мне голос. Я даже не сразу понимаю, что он говорит на английском, но с каким-то странным акцентом, в котором как будто не хватает половины гласных и согласных. - Это вы Венера?