Первая цифра, которую я ввожу - это дата нашего знакомства. Олег любил повторять, что тот день стал переломным в его жизни, и что именно в тот день он увидел мир «по-другому». Маловероятно, конечно, но попытаться стоило, хотя ничего и не происходит.

Когда я дергаю ручку и сейф не открывается, Вадим щелкает языком, как будто был уверен, что у меня получится с первого раза.

Вторая цифра - одна историческая дата, никак с ним лично не связанная, но Олег любит историю и всякие пафосные события, в которых любит ковырять какие-то глубокие для всего человечества смыслы. Но и это тоже не работает.

Интересно, есть тут какой-то предохранитель. Который к чертовой матери сожжет все содержимое после того, как закончатся все контрольные попытки?

Но на всякий случай прежде чем вводить третье число, еще раз осматриваю кабинет. Подсказок тут быть не может - это ведь не голивудский боевик, где все совпадения - не случайны, и не компьютерная игра, где код от сейчас написан на календаре в соседней комнате. Но все- же мое внимание привлекает выгравированное на забытых им на столе часах известное латинское изречение.

Господи, ну конечно.

Олег не был бы таким сумасшедшим психом, если бы не фанател от себе подобного.

Когда я ввожу имя римского психа-императора и что-то с обратной стороны едва слышно щелкает, первым с облегчением выдыхает именно Вадим, как будто он тоже подозревал, что третья попытка закончится каким-то большим шухером. А я вообще не произношу ни звука, потому что уже вовсю потрошу эту пещеру Али-Бабы. Там довольно много всего - целые папки с договорами, документами с подписями разных людей (не Олега), много каких-то счетов, фактур, деловых писем. Я перебираю их, словно желанный новогодний подарок в те далекие годы, когда находила под елкой дешевую игрушку из комиссионки и радовалась как настоящей куколке Братц.

Мне достаточно десяти минут, чтобы понять, что у меня в руках достаточно доказательств как минимум для того, чтобы устроить Олегу дополнительные неприятности у тем, которые и так замаячили у него на горизонте. Что ж, Меркурий собирался с ним поквитаться, я обещала ему помочь.

— И что теперь? - с опаской спрашивает Вадим, наблюдая, как я прячу все это в свою сумку. - Олег Викторович…

— Думаю, Олегу Викторовичу еще долго будет не до нас, - заканчиваю за него и со щелчком захлопываю сейф. - А ты все еще можешь воспользоваться предложением сказать, что я ударила тебя по голове и сбежала. Могу, кстати, и правда чем-то стукнуть для правдоподобности.

Я беру первое, что попадается под руку - тяжелое пресс-папье - и взвешиваю его в ладони. Вадим морщится и отступает, на всякий случай выставляя руки, как будто я уже пошла в атаку.

— Я думаю, это лишнее, - торопливо говорит он.

— Я тоже так думаю. - Бросаю свое «оружие» прямо на пол и иду к двери, на ходу перевешивая сумку наискось через грудь. Для надежности. На тот случай, если мы вдруг прямо сейчас где-то наткнемся на Олега. - Отвези меня в студию - меня от этих стен уже тошнит.

Впервые за все время Вадим даже не пытается узнать. Давал ли мой муж разрешение куда-то меня везти. Но еще когда остается половина пути, на экране моего телефона появляется имя администратора. Она обычно не звонит без причины.

— Что-то случилось? - с опаской спрашиваю я, предполагая, что это может быть какой-то «привет» от Олега.

— Тут вас женщина какая-то ждет уже час, - недовольно говорит администратор.

Час? Не помню, чтобы у меня сегодня были назначены какие-то встречи с журналистами.

— Она не из этих, - как будто слышит мои мысли она, - сказала, что ее зовут Валерия Сабурова. Что вы поймете.

Жена Меркурия.

Собственной персоной.

Глава семьдесят третья: Венера

Правду говорят, что у бога на нас свои планы, потому что в моем сценарии развития событий такой сюжетный поворот не был предусмотрен даже в графе «очевидное-невероятное». Я хотела просто забрать своего сына, и никогда не видеться с женщиной, от одного вида которой внутри меня поднимается волна чего-то настолько темного и мерзкого, что становится противно от самой себя.

По дороге я несколько раз прокручиваю в голове варианты развития разговора и не один из них мне не нравится. Меркурий говорил о разводе? Возможно, каким-то образом всплыло мое имя, хотя после моего возвращения мы с ним ни разу даже толком не оставались наедине, чтобы она могла всерьез винить меня в их семейной трагедии. Хотя, кто его знает, что может находиться в голове женщины, которая решила во то бы то ни стало сохранить семью.

Когда Вадим притормаживает возле студии и я выглядываю в окно, то в глаза сразу бросается стоящий неподалеку темный внедорожник, рядом с которым прохаживается женщина, которую я уже видела на фото с моим сыном. Я прошу Вадима не бежать открывать мне дверь и пару минут просто наблюдаю за ней, пытаясь угадать, что именно у нее на уме. Почему-то она не происходит впечатление истерички, способной закатать скандал уровня заголовков первых полос городской прессы. С другой стороны - о чем еще нам разговаривать?

Из машины выхожу вооруженная железобетонной уверенностью, что куда бы не повернул разговор, что бы мы в итоге друг другу не сказали - я не выйду из себя и не позволю дать повод упрекнуть меня в неадекватности. Может, как раз за этим она и приехала? Выставить меня истеричкой, неспособной позаботиться о ребенке?

Она как будто чувствует, что я приближаюсь, потому что резко поворачивается на пятках и всматривается в мою неуверенную походку. Мне пришлось напялить очки а ля «стрекоза» и спрятать лицо в глубоком капюшоне, потому что никакой тональный крем все равно не скроет то, что Олег со мной сделал. Поэтому, когда подхожу к ней на расстояние разговора, она прищуривается, пытаясь рассмотреть меня ближе. Мгновение борюсь с собой, а потом медленно снимаю очки и делаю еще шаг вперед, чтобы она наверняка рассмотрела, на что я сегодня похожа.

Она отшатывается.

Я злорадно усмехаюсь.

У нее совершенно заурядная внешность. На фото, большинство из которых точно сделаны профессиональным фотографом, хорошо видны дополнительные штрихи, снесенные специально, чтобы сделать ее лицо более выразительным. В реальности ничего этого нет: обычное сероватое лицо с неправильными пропорциями, тонкие губы, широкий подбородок и узкий лоб. Глаза серые, того странного оттенка, который похож на неприятное и сырое туманное утро.

Я знаю, что он ее не любит, потому что у влюбленной женщины горели бы даже такие тусклые глаза. А у Валерии только красные запухшие веки, как будто и для нее прошлая ночь была не самой лучшей в жизни.

— Что? - делаю вид, что не понимаю причины ее реакции.

— Это… ты в порядке?

— Ты ведь не об этом приехала поговорить?

Она мотает головой, явно растерянная.

Я предлагаю ей идти за мной, и через черный ход завожу ее внутрь, в наполовину освещенный узкий коридор, куда за нами еле-еле следом протискиваются и ее охранник, и Вадим.

— Девочкам нужно поговорить, - останавливаю обоих рядом с дверью, за которой начинается коридор с гримерками. Эта парочка мордовороте будет привлекать слишком много ненужного внимания.

Ее охранник упрямо мотает головой.

— Я ее не съем, - предупреждаю еще раз, а когда он снова не реагирует, просто останавливаюсь. - Мне в жизни хватает проблем, кроме тех, которые начнутся, если все мои языкатые коллеги увидят эту свадебную процессию. Так что либо Валерия становится взрослой и самостоятельной, либо до свидания.

Она отводит охранника в сторону и судя по их перепалке громким шепотом, чуть ли не первый раз в жизни оказывает сопротивление. Наверное, я зря так. Если бы что-то подобное было раньше и на месте Вадима был кто-то менее сговорчивый, я бы тоже не смогла отделаться от «эскорта». Но Валерия каким-то образом уговаривает его подождать снаружи, и до моей гримерки мы идем уже только вдвоем.