Мать графа Парижского ощущает, что к ее горлу тянутся две руки.

Человека, прикоснувшегося к герцогине, тут же оттаскивают в сторону, но, подняв руки к горлу, чтобы высвободиться, она выпустила из них юных принцев, и катящийся людской поток оттаскивает их далеко от матери.

И тогда те, кто стоял подле герцогини Орлеанской, разделяются на две хорошо различимые между собой группы, и каждая из них спускается по одному из тех круглых коридоров, что ведут к главному залу, выходящему на Бурбонскую площадь.

Герцогини Орлеанской нет ни в одной их этих групп: она осталась позади, чтобы попытаться воссоединиться со своими детьми.

Одна из этих групп состоит из офицеров и горожан, которые окружают и тянут за собой высокого светловолосого молодого человека, бледного и полураздетого. Это герцог Немурский, сменивший свои военные панталоны и мундир на черные панталоны и пальто, которые на него поспешно натянули.

Другая группа состоит из дюжины национальных гвардейцев, и среди них заметен человек огромного роста, который несет графа Парижского, прижимая его к своей груди. Великан стискивает ребенка так, что с первого взгляда нельзя понять, спасает он его или душит.

Испуганный ребенок повторяет лишь один вопрос:

— Что это, сударь? Что это?

Позади, не отступая от них ни на шаг, идет камердинер графа Парижского, Юбер, который умоляет национального гвардейца вернуть ему ребенка.

— Я обещал спасти принца, и я его спасу, — отвечает гвардеец.

Подойдя к входной двери, они видят, что дверь закрыта, подбегают к окну и открывают его. Окно находится на высоте восьми или десяти футов над землей.

Национальный гвардеец залезает на подоконник и намеревается спрыгнуть вниз вместе с принцем. Камердинер останавливает его и настойчиво просит разрешения прыгнуть первым; когда он будет на земле, ему подадут ребенка.

— Но вы мне его вернете? — спрашивает гвардеец.

— Честное слово!

Юбер прыгает, после чего получает ребенка; гвардеец прыгает вслед за ним, остальные делают то же самое, и вся группа удаляется, пробегая через сад.

Тем временем герцогу Немурскому удается скрыться.

В эту минуту в главный зал входит герцогиня Орлеанская; она успокоилась в отношении участи герцога Шартрского: какой-то придверник поднял юного принца, когда тот упал, и привел его к матери. Ее успокаивают в отношении участи графа Парижского, которого еще можно увидеть через оставшееся открытым окно.

И тогда она ограничивается тем, что возвращается в канцелярию председателя, где ее принимает г-н Созе.

Тем не менее следует бежать. На минуту приходит мысль воспользоваться одной из тех карет, что стоят перед Палатой депутатов. Однако эти кареты окружены толпой вооруженных людей, намерений которых никто не знает; так что бежать лучше через Бурбонскую площадь и Университетскую улицу.

Между тем депутаты разбегаются. Зал заседаний захвачен народом. Остались только пять или шесть членов бывшего народного представительства. Это г-н Дюпон (из Эра), которого поместили в председательское кресло, а также господа Ламартин, Ледрю-Роллен, Гарнье-Пажес, Мари, Кремьё и Ларошжаклен.

По странной прихоти случая, г-на де Ламартина усадили рядом с длиннобородым простолюдином в мятой шапке и грязной куртке, похожим на натурщика в мастерской художника.

Сидя по правую руку от автора «Размышлений», этот человек опирается на огромный двуручный меч; он олицетворяет собой народ в самом крайнем его воплощении.

По левую руку от депутата Макона сидит граф Анри де Ларошжаклен, олицетворяющий старинную знать.

То, что открывается взору, выглядит своего рода преображением.

Зал заседаний являет собой странное зрелище, напоминающее картину самых грозовых дней 1793 года.

Все сабли вынуты из ножен, все ружья взяты на изготовку, все руки жестикулируют, все уста говорят одновременно.

Помимо депутатов, собравшихся у трибуны, среди всей этой толпы можно насчитать лишь пять или шесть человек, одетых в сюртуки и рединготы, восемь или десять национальных гвардейцев и одного-единственного офицера; все остальные это в чистом виде народ.

Делается попытка объявить имена членов временного правительства. Дюпона (из Эра), Араго и Ламартина включают в него единодушно и без малейших возражений. Ледрю-Ролен, который сам зачитывает эти имена, объявлен четвертым членом правительства.

Вокруг имен господ Мари, Бетмона и Кремьё завязывается горячий спор. Голос из толпы перекрывает голос г-на Ледрю-Ролена, который вынужден внести в список последовательно Гарнье-Пажеса, Кремьё, Бетмона и Мари.

Двое первых большинством голосов включены в правительство.

И тогда раздается крик: «В Ратушу!»

И в самом деле, временное правительство назначено народом, и ему ничего не остается, как отправиться во дворец народа.

Ламартин спускается первым. Его сопровождают лишь четыре или пять человек: это господа Лавердан и Кантагрель из «Мирной демократии», г-н де Ларошжаклен и уже упоминавшийся нами офицер национальной гвардии.

Придя в зал Потерянных шагов, он минут десять ждет там своих коллег.

Наконец, появляются г-н Дюпон (из Эра), которого поддерживают два человека, а затем господа Ледрю-Роллен и Кремьё.

Господин Гарнье-Пажес уже направился в Ратушу.

Подгоняют кабриолет и усаживают в него г-на Дюпона (из Эра), который с трудом передвигается. Два человека из народа, вооруженные ружьями, садятся рядом с ним, двое других цепляются за оглобли, а пятый, с красным знаменем в руках, встает на запятки.

Остальные члены временного правительства идут впереди пешком и почти без охраны.

Говорят, что когда они проходили по набережной, возле казармы Орсе, из-за решетчатой ограды послышалось нечто вроде угрожающего ропота. В казарме размещался 8-й драгунский полк.

Ламартин приказал открыть ворота казармы, вошел во двор, велел принести бутылку вина и стакан, наполнил стакан, омочил в нем губы и, подняв его над головой, произнес:

— Друзья, вот банкет, который мы вам обещали!

После этого кортеж продолжил путь к Ратуше.

Ратуша уже давно захвачена повстанцами, и ее охраняет вооруженный народ. На площади стоят две или три пушки, переведенные в боевое положение.

Ратуша — это Тюильри народа.

Городской совет совещается в окружении народа, заседая в огромном зале с резным потолком, с которого свешиваются огромные золотые люстры, и где тремя круглыми рядами поставлены столы с синими бархатными креслами.

Здесь уже стало известно о произошедших событиях: сначала о регентстве герцогини, затем об отрешении короля.

Однако здесь еще не знают о провозглашении республики и создании временного правительства.

Тем не менее г-на Гарнье-Пажеса только что выбрали мэром Парижа, а господ Рекюра и Гинара — соответственно его первым и вторым заместителями.

Господин Гарнье-Пажес просит разрешения удалиться от шума, чтобы спокойно посовещаться и принять меры, которые требует обстановка.

Его сопровождают господа Рекюр и Гинар.

Весь зал предоставлен народу, который бродит по нему, не зная еще, что происходит.

Однако в центре этой толпы стоит человек, держа на конце пики плакат с надписью:

Через полчаса после того, как г-н Гарнье-Пажес покинул зал, раздается крик:

— Дорогу! Дорогу! Господин Ледрю-Роллен пришел из Палаты депутатов.

И в самом деле, входит г-н Ледрю-Роллен. Легко понять, что он принес важные новости; его заставляют подняться на стол, чтобы все могли его видеть и все могли его слышать.

— Народ, — произносит он, — вот, что ты сейчас сделал, слушай, сейчас я тебе это расскажу: ты вошел с оружием в руках в Палату, ты выгнал оттуда депутатов, намеревавшихся учредить регентство, ты захватил трибуну и сказал: «Здесь нет другого хозяина, кроме меня»; и тогда ты учредил Временное правительство. Вот имена тех, кто в него входит: Дюпон (из Эра), Ламартин, Араго, Ледрю-Роллен и Кремьё.