Десятого августа, сразу после проверки полномочий своих членов, Палата депутатов занялась составлением обращения к королю.

«Вы потеряли сына, государь, — говорилось в этом обращении, — а Франция потеряла царствование».

Девятого августа проект закона был представлен; он отстранял от регентства герцогиню Орлеанскую, что было большой ошибкой, ибо герцогиню защищала популярность ее мужа, в то время как герцог Немурский, которого предложили в качестве регента, был непопулярен даже среди людей, в наибольшей степени преданных династии Орлеанов.

Проект был представлен 9 августа, как мы только что сказали; 16 августа г-н Дюпен зачитал свой доклад, и 18-го числа начались прения.

В итоге закон был одобрен тремястами десятью белыми шарами против девяноста четырех черных шаров.

В ходе этих прений г-н Ламартин перешел из рядов прогрессистов в ряды оппозиции.

Роковой 1842 год, начавшийся с судебного процесса о нарушении общественной морали, завершился судебным процессом о взяточничестве.

Впрочем, он свел в могилу немало известных людей. Казалось, что наследному принцу, сошедшему в царство мертвых, понадобился достойный его кортеж.

Александр Дюваль, Жоффруа, Керубини, г-жа Лебрен, Агвадо, маршал Монсе, маршал Клозель, Дюмон д'Юрвиль, граф де Лас Каз и Симонд-Сисмонди умерли в течение этого злосчастного года.

После событий такого рода, только что рассказанных нами, любой стране свойственно оказаться в положении человека, который, пережив смертельный удар, начинает затем выздоравливать.

К этому выздоравливанию Франции все относились с уважением.

Складывалось впечатление, что, приняв закон о регентстве, Палата депутатов сделала свое дело и после принятия этого закона может интересоваться исключительно второстепенными вопросами.

Парламентские запросы по поводу пленения дона Карлоса; закон, касающийся беженцев; закон, касающийся организации государственного совета; дискуссии о дорожной полиции, о коллегии нотариусов, об увеличении численного состава жандармерии, о переплавке монеты, о театральной полиции, об охотничьей полиции, об общинных лесах, о тарифах аукционистов, о греческом займе, о дополнительных кредитах и бюджете — вот чем занимаются депутаты в ходе сессии 1843 года.

Два члена королевской семьи вступают в брак в 1843 году.

Двадцатого апреля принцесса Клементина выходит замуж за принца Августа Саксен-Кобургского, а 1 мая принц де Жуанвиль женится на донне Франсишке, дочери покойного дона Педру и покойной Марии Леопольдины, эрцгерцогини Австрийской.

Английская королева, после целого ряда возражений, соглашается пересечь Ла-Манш и нанести в замке Э визит французской королевской семье.

Правда, в это же самое время герцог Бордоский совершает поездку в Англию.

Оппозиция, которую все полагали присмиревшей после смерти герцога Орлеанского, вновь поднимает голову, возражая против завершения строительства и вооружения парижских фортификаций. Дело доходит до угрозы отказаться от уплаты налога. Так что буря не прекратилась, она лишь ослабела.

Наконец, в разгар споров между г-ном Ратти-Ментоном и г-ном де Жансиньи, готовится посольство в Китай.

Все это относится к Франции.

Между тем герцог Омальский заменяет в Алжире своего брата. 16 мая он захватывает смалу Абд эль-Кадера.

Этому прекрасному подвигу Франция обязана прекрасной картиной.

Шестнадцатого ноября на эмира обрушивается второй удар, еще более страшный, чем первый: погибает его горячо любимый помощник, самый преданный и самый деятельный из его друзей, Сиди Амбарек.

Вследствие этих двух событий все племена, обитающие в полосе Телля, и бо́льшая часть племен Малой пустыни изъявляют покорность. Теперь можно беспрепятственно проехать по всем нашим алжирским владениям — от города Алжира до Богара, от Константины до Тлемсена.

Но, в то время как на юге основывается и упрочивается одна французская колония, на западе чудовищная катастрофа внезапно разрушает другую.

Мы имеем в виду землетрясение в Гваделупе. Землетрясение продолжалось две минуты.

За эти две минуты город Пуэнт-а-Питр исчез с лица земли, и среди его обитателей насчитали две с половиной тысячи убитых и две тысячи раненых.

Лишь рассказ очевидца способен дать представление о подобной катастрофе. Мы позаимствуем такой рассказ у аббата Пероля, аббата церкви Богоматери Кармельской в городе Бас-Тер:

«Восьмого февраля, без четверти одиннадцать, в то время как мы завтракали у кюре Пуэнт-а-Питра, с которым я пришел повидаться, чтобы снять усталость от многочисленных тягот моей должности, внезапно послышался шум, похожий на грохот многочисленных барабанов или стук телег, катящихся рядом с домом: то был предвестник землетрясения; один из нас сказал это, но нам было трудно поверить ему. Это был первый толчок, и второй не заставил себя ждать; он с такой силой встряхнул дома, что три четверти городских построек оказались разрушены. Наш дом, построенный из дерева и незадолго до этого отремонтированный, дал трещины в нескольких местах, но, тем не менее, устоял. Колокольня церкви рухнула, мраморный алтарь повалился, дарохранительница скатилась на пол, дароносица и потир разбились вдребезги. И какое же страшное зрелище открылось тогда глазам! Люди, разорванные в клочья, но еще живые, взывавшие о помощи, если они были в состоянии делать это, или просившие добить их; тысячи голосов, умолявших о милосердии; пыль, поднимавшаяся от всех этих развалин, мешала ориентироваться и заглушала наши слова. Город, еще недавно очаровательный, с населением в двадцать тысяч душ, исполненный изысканности и богатства, за две минуты обратился в груду развалин, и кругом царила картина смерти и отчаяния!

В мгновение ока мы пронеслись посреди этих сцен скорби, отпуская грехи умирающим, помогая вытаскивать из-под руин мертвых, утешая и ободряя тех, кто безуспешно звал своих отцов, матерей, детей, супругов! Нет, никогда человеческий язык не будет способен изобразить подобные картины! И Вы думаете, что это все, друг мой?.. Нет, нам были уготованы еще большие беды, и ярости Всевышнего предстояло излить на нас всю свою горечь.

Развалилась горевшая печь, находившиеся в ней дрова воспламенили деревянную конструкцию дома, и огонь охватил все, что было кругом. Я выкатил дароносицу из часовни больницы, куда мне удалось проникнуть через окружавшие ее двадцатиметровые завалы; капитан, входивший в число моих знакомых, хочет предложить мне свою помощь, но я, умоляюще сложив руки на груди, говорю ему: "Капитан, великая беда усугубит сейчас наше несчастье; бегите вместе со своим отрядом в огонь, пожертвуйте всем, но спасите нас от огня!" Увы, я оказался более чем прав. Огонь, подталкиваемый юго-западным ветром, охватывает все деревянные конструкции, которые встречаются на его пути, и пожирает все остатки одежды и провизии, которые сохранились в несчастном городе после землетрясения. За два часа он оставляет повсюду свои губительные последствия, приводя к новым жертвам, мешая оказывать помощь тем, кто пострадал в первые минуты землетрясения, и обращая печальные развалины домов в груды пепла. Оставалось лишь ломать руки, предаваясь скорби и отчаянию: в городе были насосы, но все они оказались сломаны вследствие разрушения тех помещений, где их хранили. И, в то время как воды океана омывали наши ноги, у нас не было ни одного сосуда, чтобы заливать этой водой ненасытное пламя.

В эти минуты я подумал о положении, в каком мог оказаться мой приход, расположенный в восемнадцати льё от Пуэнт-а-Питра, в направлении, куда, видимо, двинулось это бедствие Господне. До этого времени я думал лишь о том, чтобы помочь несчастным, которые меня окружали, надеясь, что моих прихожан, разоренных предыдущими землетрясениями, а также страшным ураганом 1825 года, на этот раз Небеса пощадили; но, видя что все здания и все жилища вдоль побережья разрушены, я опасался, что моих прихожан постигло такое же несчастье. Эти размышления удручили меня; я бросился в первую попавшуюся лодку, поспешно добрался до рейда и стал умолять капитанов кораблей и каботажных судов доставить меня в Бас-Тер. Однако они не могли или не решались сделать это, принимая беженцев, покинувших сушу и искавших убежище у них на борту… В конце концов я отыскал капитана, которому я когда-то помог спастись во время кораблекрушения, случившегося у берегов моего прежнего прихода, Я бросился перед ним на колени, умоляя его, во имя услуги, которую мне удалось оказать ему тогда, и во имя Господа, отвезти меня к моим прихожанам. Моя мольба оказала такое воздействие на его сознание, что, не в силах ответить мне ни слова, он взял меня на борт, поднял якорь и направился к Бас-Теру.