Жильбер это понял, король — нет.

— Послушайте, доктор, — сказал он, — расскажите-ка мне, что королева вам тут говорила такое веселое.

— Я спрашивала доктора, — поторопилась объяснить Мария Антуанетта, — почему вы вызвали его в такой ранний час? Признаюсь, его присутствие в Версале с самого утра и в самом деле вызывает мое любопытство и тревогу.

— Я ждал доктора, — возразил король хмурясь, — чтобы побеседовать с ним о политике.

— Вот славно! — сказала королева.

И она села, сделав вид, что приготовилась слушать.

— Идемте, доктор, — сказал король, направляясь к двери.

Жильбер низко поклонился королеве и собрался последовать за Людовиком XVI.

— Куда же вы? — воскликнула королева. — Вы уходите?.

— Нам предстоит невеселый разговор, сударыня, и я хочу избавить королеву от лишних забот.

— Вы называете горести заботами! — величественно заметила королева.

— Тем более, моя дорогая.

— Останьтесь, я так хочу, — сказала она. — Господин Жильбер, надеюсь, вы меня послушаетесь.

— Господин Жильбер! Господин Жильбер! — король покачал головой, весьма раздосадованный.

— Так как же?

— Ну вот! Господин Жильбер должен был высказать свое мнение, должен был не стесняясь, начистоту поговорить со мной, а теперь он не станет этого делать.

— Отчего же? — спросила королева.

— Оттого что вы тут, сударыня.

Жильбер сделал едва заметное движение, которое королева не замедлила истолковать в свою пользу.

— Почему вы решили, — спросила она, чтобы его поддержать, — что мне не понравится, если господин Жильбер будет говорить откровенно?

— Это так понятно, сударыня, — отвечал король, — у вас своя политика; она не всегда совпадает с нашей… поэтому…

— Поэтому, хотите вы сказать, господин Жильбер совершенно не согласен с моей политикой?

— Вероятно, ваше величество, — ответил Жильбер, — ведь вам известен мой образ мыслей. Но ваше величество можете быть совершенно уверены, что я так же открыто буду говорить правду в присутствии королевы, как и в присутствии одного короля.

— А, это уже кое-что, — сказала Мария Антуанетта.

— Правду не всегда стоит говорить, — торопливо пробормотал Людовик XVI.

— А ради пользы дела? — спросил Жильбер.

— Пли просто из добрых побуждений? — добавила королева.

— В этом-то случае, конечно, — прервал Людовик XVI. — Но если бы вы были благоразумны, сударыня, вы позволили бы доктору быть совершенно откровенным… Это мне необходимо.

— Ваше величество, — ответил Жильбер, — поскольку королева сама хочет услышать правду, поскольку я знаю, что у ее величества довольно благородства и силы духа, чтобы выслушать всю правду, я предпочитаю обращаться к обоим моим властителям.

— Ваше величество, — сказала королева, — я этого требую.

— Я верю в мудрость вашего величества, — сказал Жильбер, поклонившись королеве. — Речь идет о счастье и славе его величества короля.

— И правильно делаете, что верите, — сказала королева. — Начинайте же, сударь.

— Все это прекрасно, — король, по обыкновению, упрямился, — но дело столь деликатное, что ваше присутствие весьма стеснило бы меня.

Королева теряла терпение; она встала, потом снова села, бросив на доктора холодный испытующий взгляд.

Людовик XVI, видя, что нет никакой возможности избежать этого допроса с пристрастием, тяжело вздохнул и опустился в кресло напротив Жильбера.

— О чем идет речь? — спросила королева, когда члены этого, так сказать, новоявленного совета заняли свои места.

Жильбер в последний раз взглянул на короля, словно испрашивая позволения говорить со всей откровенностью.

— Бог мой, да начинайте же, сударь, — ответил король, — раз это угодно королеве.

— Итак, государыня, — сказал доктор, — я вкратце объясню вашему величеству причину моего появления в Версале сегодня утром. Я пришел, чтобы посоветовать его величеству отправиться в Париж.

Искра, упав на одну из сорока тысяч бочек пороха, хранившихся в подвалах ратуши, не вызвала бы такого взрыва, какой вызвали эти слова в сердце Марии Антуанетты.

— Король — в Париж! Король! О Боже!

И она издала вопль, от которого Людовик XVI вздрогнул.

— Ну вот! — произнес король, посмотрев на Жильбера. — Что я вам говорил, доктор?

— Король, — негодовала Мария Антуанетта, — король должен отправиться в город, охваченный мятежом; король среди вил и кос; король среди людей, перерезавших швейцарскую гвардию, убивших де Лонэ и де Флесселя; король на ратушной площади, залитой кровью его защитников!.. Вы безумец, сударь, если говорите такое! Повторяю вам, вы безумец!

Жильбер опустил глаза, как человек, которого удерживает почтение, но не проронил ни слова в ответ.

Король, взволнованный до глубины души, сидел как на угольях инквизиции.

— Как могла подобная мысль, — вопрошала королева, — родиться в голове умного человека, возникнуть в сердце француза? Вы что же, сударь, не знаете, что вы говорите с потомком Людовика Святого, с потомком Людовика Четырнадцатого?

Король притопывал ногой по ковру.

— Однако я надеюсь, — продолжала королева, — вы не хотите лишить короля помощи его охраны и армии и не пытаетесь выманить его, одинокого и беззащитного, из дворца, ставшего крепостью, чтобы предать в руки ярых врагов; ведь вы не хотите, чтобы короля убили, не правда ли, господин Жильбер?

— Мог ли я подумать, что у вашего величества хотя на мгновение появится такая мысль? Будь я способен на такое вероломство, меня следовало бы назвать не безумцем, а негодяем. Но, слава Богу, ваше величество, так же как и я, не верит в это. Нет, я пришел дать королю совет, потому что уверен, что это хороший совет, более того, он лучше, нежели все другие.

Королева с такой силой стиснула ладони на груди, что батист затрещал под ее пальцами.

Король с нетерпением пожал плечами.

— Но, Бога ради, — сказал он, — выслушайте его, сударыня. Вы успеете сказать "нет" после того, как он договорит до конца.

— Его величество прав, — сказал Жильбер королеве. — Вы не знаете, что я хочу сказать; вы думаете, ваше величество, что вас окружают надежная, преданная армия, готовая умереть за вас. Вы заблуждаетесь! Половина французских полков в заговоре с революционерами.

— Сударь, берегитесь! — воскликнула королева. — Вы оскорбляете армию.

— Напротив, ваше величество, — сказал Жильбер, — я хвалю ее. Можно почитать королеву и быть преданным королю, любя при этом родину и будучи преданным ее свободе.

Королева метнула на Жильбера пламенный, как молния, взгляд.

— Сударь, — сказала она ему, — эти речи…

— Да, эти речи оскорбляют вас, я понимаю, ибо, по всей вероятности, ваше величество слышит их впервые.

— Придется привыкнуть, — пробормотал Людовик XVI со смиренным здравомыслием, составлявшим главное его достоинство.

— Никогда! — вскричала Мария Антуанетта. — Никогда!

— Послушайте, послушайте! — воскликнул король. — По-моему, доктор говорит вполне разумные вещи.

Королева села, дрожа от ярости.

Жильбер продолжал:

— Я говорю, ваше величество, что я видел Париж своими глазами, меж тем как вы не видели даже Версаля. Известно ли вам, чего хочет сейчас Париж?

— Нет, — встревоженно ответил король.

— Надеюсь, он не хочет снова брать Бастилию, — презрительно проронила королева.

— Конечно, нет, ваше величество, — продолжал Жильбер. — Но Париж знает, что народ и его короля разделяет еще одна крепость. Париж хочет созвать депутатов от сорока восьми дистриктов, которые в него входят, и послать этих депутатов в Версаль.

— Пусть приходят, пусть приходят! — вскричала королева с дикой радостью. — О, мы устроим им хороший прием!

— Подождите, ваше величество, — ответил Жильбер, — будьте осторожны, эти депутаты придут не одни.

— Кто же с ними придет?

— С ними придут двадцать тысяч солдат национальной гвардии.

— Национальная гвардия? — спросила королева. — Что это такое?