Она вернулась за котелком. Костер уже горел. Пламя его при дневном свете казалось прозрачным. Хельга согрела воду и отправилась купаться.

Пристроила котелок с кипятком у пня на берегу. Разделась, ступила босыми ногами на влажную землю. И почувствовала чей-то взгляд. Тяжелый, липкий, он упирался в спину, и казалось, от него появятся синяки. Хельга узнала этот взгляд — так смотрел на нее в домике на сваях рыжий колдун.

Она помедлила, борясь с желанием бежать. Не бежать надо, а разобраться. Так, зачерпнуть кружкой воды в ручье, добавить кипятку. Облить шею, грудь… Пусть смотрит. Откуда, интересно? Вроде бы сверху, со склона, из-за плотной поросли кустов. Красные ветви сплелись как нечесаные волосы. За ними кто угодно спрячется — и человек, и…

Котелок опустел. Хельга набрала в него воды из ручья и, заранее содрогаясь, облилась. Пробрало насквозь, до душевного донышка, смыло все жаркие и липкие взгляды. Она пробежалась по берегу ручья, под солнышком, попрыгала, помахала руками. Пусть себе наблюдает, от нее не убудет. Пусть его хоть разорвет от умиления. Или от похоти. Или что он там чувствует, глядя на нее? На дурнушку Хельгу. Сейчас она не казалась себе дурнушкой. Распрямилась едва ли не горделиво, развернулась и пошла прямо к тем кустам, откуда чувствовала взгляд. С удовольствием услышала там заполошное трепыханье, как будто большая птица забилась у корней. Представила, как Аксель улепетывает, согнувшись в три погибели. Она была уверена, что следит за ней именно Аксель. Кожей чувствовала. Взгляд был совершенно такой же, каким он пожирал ее у костра.

Так. Но что теперь делать-то?

Она не спеша оделась, давая наблюдателю время вернуться к костру и сделать вид, что ничего он и не подглядывал. Подошла спокойным, ровным шагом, положила котелок и кружку на расстеленный кусок дерюги у костра, потянулась и объявила:

— Я больше ни шагу… Устала. Ансельма мы уже не догоним. Давайте отдыхать.

И, не дожидаясь ответа, расстелила одеяло на мху у сосновых корней. Уснула сразу: сказалась сильная усталость. Разбудил ее Аксель, когда поднял вместе с одеялом на руки и перенес на ложе из веток и мха. Хельга лежала как положили и следила за ним, ждала. Он сидел себе у огня, варил что-то в котелке, потом не спеша прихлебывал. Тихонько беседовал с проводником о маршруте, о том, что неплохо бы раздобыть дичины. И наконец оба встали и ушли, взяв с собой луки.

Хельга молила богов, чтобы первым вернулся проводник. Так и случилось. Он принес пару уток и уселся их ощипывать у прогоревшего костра. Хельга села рядом на корточки и сказала:

— С нами идет не Аксель. Настоящий Аксель погиб, защищая усадьбу. А этот — колдун под его личиной. Колдун не должен дойти до Чистого. Надо сделать так, чтобы он не нашел дороги.

Проводник молчал, сосредоточенно выдергивал перья из птичьего тельца.

— Послушай! — настаивала Хельга. — Я ошиблась. Я не хочу привести слугу Арзрана к Асдис.

Он наконец оторвался от дела и посмотрел на нее. Хмурый его взгляд не сулил ничего доброго.

— Так куда идти-то? Госпожа велела довести вас до Чистого. Я и вел, не упускал след Торстейна и этого вашего Ансельма. А ты велишь свернуть — куда? Давай вернемся, если хочешь.

— Нет, возвращаться нельзя. Нельзя вести колдуна в дом Ларса. Нужно запутать его в лесу, отвлечь. Заставить потерять время. А потом, может, нам удастся от него бежать.

— Оставить человека одного? Заблудить и бросить?

— Он и не человек вовсе! Неужели не понимаешь? Он колдун, лесной колдун. Если он дойдет куда задумал, будет беда! Нужно сбить со следа.

— Я понимаю вот что. И лагман, и все ваши признали в Акселе Акселя. Даже жена его признала. И только ты решила, что это не Аксель. А до этого решила, что тебе нужно в лес. Всех перебаламутила, настояла на своем. Если хочешь, идем обратно. Никого не бросаем, и словами не бросаемся. Просто скажешь ему, что передумала. Нагулялась.

Хельга чуть не заплакала от бессилия. Она попробовала еще убедить проводника, и так и эдак. Он слушал, все больше мрачнея, и наконец заявил:

— Ты давай решай, вперед или назад. А меня на глупости не подбивай.

И больше уже не обращал на нее внимания. Тогда Хельга снова забралась под одеяло и притворилась, что спит. А сама думала. Похоже, ничего не остается, как поворачивать обратно. Там, у Ларса, она разоблачит колдуна. Ведь и Рагнхильд поняла, что Аксель сам на себя не похож. Не потому ли и случилось с ней несчастье? И остальные приглядятся и поверят. И отбиться колдун не сможет: у Ларса много людей. Да, нужно поворачивать, ничего другого не придумаешь. Даже если получится как-то отвязаться и оставить колдуна здесь, он найдет Ансельма по следам и через него доберется до Асдис. Конечно, ему было бы удобнее, поручись Хельга за него. Но он и без Хельги выполнит, что задумал. А что он, кстати, задумал? Ну, доберется до колдуньи — и что? Победить ее не сможет, обмануть, наверное, тоже. Попробует договориться? Сообщит о ней Арзрану? Нет, к Чистому его пускать нельзя.

Когда от костра пошел запах прожаренного мяса, Хельга поднялась и набросилась на еду, сама удивляясь собственному голоду.

Вернулся Аксель, подсел к огню и взял себе утиную ножку. Ел и болтал, поглядывая то на Хельгу, то на проводника:

— Ничего мне не попалось, кроме пары тощих линючих белок. Ладно, зато душу отвел. Здесь хорошо, лес чистый. Далеко до озера?

Проводник молчал, с остервенением разрывая зубами птичье мясо. Аксель повторил вопрос.

— Завтра к полудню доберемся, если идти, а не валять дурака, — пробурчал проводник и покосился на Хельгу.

Аксель тоже обернулся к ней:

— Как, госпожа, сможешь идти дальше?

— Я слишком на себя понадеялась, — сказала Хельга, опуская глаза. — Столько идти я не могу. Да и что сделаю?

— Стоит ли отступаться, госпожа? Отдохни. Завтра все увидится по-другому. И силы появятся.

Тот, кто назвался Акселем, сидел совсем рядом, и она не понимала, как могла решить, что от него пахнет зверем. Запах есть, да. Запах пота молодого мужчины, прошедшего с ней по ее прихоти немало миль. Снова ей стало стыдно за подозрения. До чего она все-таки глупая! И посоветоваться-то не с кем.

Аксель поставил для Хельги шатер, она забралась внутрь, и до утра никто ее не тревожил. Проснулась освеженная, вылезла на солнышко и удивилась, как за ночь подросла трава. На березах проклюнулись листья, ветерок перебирал зеленеющие ветки, по земле перемещались солнечные пятна и прохладные тени. Раннее утро. Как же чудесно вокруг! Спокойно, как дома. А ведь так далеко она еще никогда не забиралась. Почему-то подумалось: здесь, в этом свежем чистом лесу, и умирать не страшно. Да, именно здесь она могла бы умереть. Не для этого ли боги вели ее сюда?

У костра колдун Скъегги помешивал в котелке варево. Солнце освещало его рыжую голову, широкие плечи и толстые колени. Одежда Акселя была ему тесна. Он сидел без куртки, с развязанным воротом рубахи. Штаны на его ногах, казалось, вот-вот лопнут, ткань разъедется по шву.

— Проснулась наконец? — спросил Скъегги с насмешливым равнодушием.

Она заозиралась:

— А где проводник?

— Вигмар-то? Он… ушел. Неудобные вопросы задавал. Мы его больше не увидим.

«Ага, значит, проводника звали Вигмар», — подумала Хельга, как будто именно это было важно. Человек два дня вел ее по лесу, ел с ней из одного котелка, а она не знает его имени. Забыла, как его представили. Не прислушивалась к скупым разговорам на ходу и у костра. А вот Скъегги, должно быть, узнал про обоих проводников что требуется. И про Рагнхильд узнал. И про нее, Хельгу.

— Рагнхильд тоже не сама упала? Ты заставил?

— А зачем нам Рагнхильд? — он заговорщически подмигнул, потом сказал серьезнее: — Я многое могу. Но не думай, что я причина всего. С Рагнхильд вышло удобно.

— А что со мной? — спросила Хельга.

— А с тобой мы сходим к Асдис. Посмотрим на нее, поговорим. А там решим, что дальше. Я бы тебя замуж взял. Нравишься ты мне. И кровь у тебя правильная.