— Ты поклялся доставить меня к императору, — напомнил Растус.

— А. Об этом не беспокойся. Мы с императором решим этот вопрос.

— Я хочу вернуться в империю, — настаивал Растус.

Ансельм пожал плечами:

— Ты вольный человек.

— Верни всё, что взял у меня. Верни Маркуса, Скъегги, Магду. Отдай амулеты. Верни всё, что украл, — повторил Растус, понимая, что беспомощен. Ансельм променял племянницу на колдуна и амулеты и обратно ничего не отдаст. — Послушай, Ансельм. Ты ведь понимаешь, что я с ней могу сделать? Я ведь не просто покалечу. Она позора не оберется до конца дней, а с ней и весь твой род.

— Зачем? — спросил Ансельм, и легкая досада просквозила в его голосе. — Зачем вымещать обиду на ребенке? Ты проиграл, Растус. Прими поражение достойно.

— Вот как? Ребенок? Ты отправил этого ребенка вредить мне — это, значит, достойный поступок? — Ансельм ничуть не смутился, и Растус не выдержал, фыркнул. — Только не говори, что это ее собственная идея. Игра в шершня. А тебя поставили перед фактом.

Ансельм вздохнул:

— Сережка ее у тебя?

И Растус ему поверил. Да, девчонка могла провернуть всё самостоятельно. Проследила за Флавием, вызнала про черный кинжал, подставила себя как приманку и уже в лесу, во время охоты навязала своим самоубийственный план. Через сережку, да. В это поверить легче, чем в то, что Ансельм намеренно пожертвовал племянницей, чтобы разоружить Растуса. Тогда должен быть кто-то еще, кто знал, где сейчас остановился Растус. У Уирки есть еще одна сережка? Ее ведь даже толком не обыскали. Или за Флавием кто-то проследил до самого дома. Флавий говорил о том, что Уирка гостила у лагмана с приятелем… Хорошо, теперь, кажется, всё ясно. И во всем виноват Растус: не надо было заставлять дурака-медика шпионить, не его это дело.

— Я не хочу тебе зла, — сказал Ансельм. — Твои люди, кроме колдуна и жреца, будут у тебя завтра же. А ты верни Уирку. В целости. Впрочем, если ты ее выпорешь, я возражать не стану.

— Нет. Ты отдашь мне все, что забрал.

— Я не буду спорить.

— Я тоже, — Растус схватился рукой за шар, желая смять лицо Ансельма. Шар потух.

Какой обмен возможен, если обменивать соглашаются только Магду и слуг? Ансельм не причинит вреда Магде. А Растус найдет способ освободить ее из плена — хоть в Ольми, хоть в империи. Его женщина его дождется. А Уирку он выпорет. Так выпорет, что с Ансельма слетит вся его невозмутимость.

Растус отнес шар в хранилище и запер в сундуке. Что ж, теперь надежда только на Арзрана. На колдуна, притворившегося божеством. Пусть Ансельм не обольщается, его побратим не сдастся. Да, Растус полностью проиграл, и нексум его теперь уйдет, совсем уйдет, со всем украденным добром, бросит Растуса в Скогаре, среди дикарей, которым плевать на империю и на либертинов. Но кое-что у Растуса останется. Часть Ансельма, практически его дочь.

У него перехватило дыхание, и кровь бросилась в голову. Высокое пламя, а ведь это приятно! Что ж, дорогой мой нексум, если я и останусь здесь, то не в одиночестве, совсем не в одиночестве!

От мыслей Растуса отвлек Флавий. Он подошел и сказал, просительно заглядывая в лицо покрасневшими глазами:

— Что будет с Магдой?

Растус махнул рукой. Любовник его женщины спрашивает о ее судьбе! Поразительная наглость.

— Идем! — позвал он.

Уирку поместили в холодной бревенчатой пристройке. Сняв замок и наклонившись с факелом в руке у низкого прохода, Растус увидел, что девчонка стоит, привалившись спиной к стене. На Растуса она смотрела с вызовом и напоминала испуганного зверька, который пытается напугать охотника.

Земляной пол заиндевел, сидеть на нем неуютно. Руки, похоже, так и связаны. Люди Артуса совсем не берегут ценную заложницу. Впрочем, теперь-то, после разговора с Ансельмом, она не стоит ничего.

Растус рассмеялся, разглядывая своею маленькую противницу. Да, ее, в отличие от Магды, будет совсем не жалко.

— Флавий, обыщи. Ты знаешь, что искать.

Флавий распахнул на Уирке короткую охотничью куртку — совсем легкую, в такой на лыжах бегать, а не сидеть в холодной каморке. Развязал ворот рубахи и вытянул кожаный мешочек на цепочке. Снял цепочку, развернул Уирку за локоть и, перерезав кинжалом стягивающую запястья веревку, подтолкнул к стене. Всё это он проделал аккуратно, мягко и заботливо, как с пациенткой. Уирка не сопротивлялась, она словно вообще не замечала Флавия.

Получив мешочек, Растус достал из него крошечный серебряный сосуд.

Да, именно то, что нужно. В таких сосудах носят Кровь Солнца, полученную в храме, — живую воду нобилей. Уберем ее пока в кошель, к сережке.

— Ну, Уирка, ты и начудила. Я говорил с Ансельмом. Значит, ты вынудила его в этом участвовать? Отвлечь меня, чтобы стащить амулеты и жреца? Дурацкий план.

Пленница дернула плечами: мол, какой есть. Снова прислонилась к бревенчатой стене и стала растирать запястья, исподлобья поглядывая на Растуса.

Флавий отступил и встал рядом с Растусом. Поглядывал на обоих, вертел в руках кинжал — без намека, просто играл, коротая время. «Ишь, жук, интересно ему!» — подумал Растус.

— Но ты же не дура, Уирка. — сказал он. — Если полезла самоубиваться — значит, дело плохо? Значит, решила, что по-другому меня не достать? Я еще раз дам тебе спасти свою жизнь. Где Ансельм? Сколько с ним людей? — он сделал паузу и продолжил: — Я предлагал ему тебя обменять. Он отказался. Что прикажешь с тобой делать?

Лицо пленницы побледнело и застыло, взгляд стал еще упорнее.

— Я от своего не отступлюсь, но я здорово зол на твоего дядю. Единственный способ для тебя сохранить жизнь — служить мне так же, как служила ему. Ты меня поняла?

Уирка кивнула.

— Ну, и как же?

— Я не умею предавать, — сказала Уирка каким-то незнакомым Растусу голосом, хриплым и злым. — И не собираюсь учиться.

— Вот как? Хочешь сказать, что сумеешь умереть за командира? Но я не дам тебе умереть. Не станешь мне служить, отдам людям Артуса. Они поимеют тебя и изувечат, а потом я верну тебя дяде. Не будет тебе смерти, девочка.

Он подошел к пленнице вплотную — и та подалась навстречу. Глаза распахнулись во всю ширь, зажглись настоящей, взрослой ненавистью.

Краем глаза Растус заметил, что Флавий поспешно убрал кинжал. «Готовится нас разнимать?» — подумал он. Мысль эта его несколько остудила.

— Ну, что с тобой делать? — спросил он у Уирки.

— Отпустить, — ответила она. — Или убить.

— Не-а, не пойдет. Я, знаешь ли, голоден сегодня.

Склонившись, он коснулся ртом холодного лба, а потом сощуренных в испуге глаз. Поцелуй наставника. Уирка не отстранилась, и Растус оценил усилие, которое она для этого сделала. Когда Растус отпустил ее, Уирка провела рукой по лицу, утираясь. Взгляда она не отвела.

— Хорошо, я тебя убью, — сказал Растус. — Раз уж просишь. Только для этого ты должна стать моей во всех отношениях. Что тебе терять? Честь? Да мне даже делать с тобой ничего не надо. Закопаю под сосенкой и расскажу твоим, что посчитаю нужным. Империю? Ты не посмеешь сказать, что лучше меня знаешь, что для империи благо. Я собираюсь туда вернуться — поедем вместе! Терять Ансельма? Он — твое божество? Да? — Он схватил пленницу за плечи, но та даже не вздрогнула. — Знаешь, девочка, ты смешна со своей преданностью. Дядя твой стащил у меня Магду. Ты плохая ей замена, но, может быть, со временем из тебя выйдет что-то путное. Выбор у тебя невелик: или ты игрушка Артуса и его людей, или слушаешься меня. Я возьму с тебя клятву. Я знаю, ты клятву сдержишь.

Уирка блеснула глазами.

— Я… На месте Магды!

Плечи под руками Растуса затряслись. Пленница зашелся в хохоте. Растус грозно зыркнул на нее, но неожиданно для себя согнулся пополам и тоже расхохотался. Оба никак не могли успокоиться, так что заглянувший в дверь слуга некоторое время не мог ничего сказать.

— Ну, чего тебе? — наконец спросил у него Растус.

— Господин Артус ищет вас. Люди волнуются, ждут распоряжений.