— О, властитель вселенной, я увидел, как твои войска готовят засаду хеттам, и хочу поспособствовать твоей победе над этими гнусными извергами, — начал лысый, кривой на один глаз пастух. В его рту не хватало половины зубов, а нос был перебит мощнейшим ударом.

— Чего это ты так невзлюбил своих северных соседей? — спросил фараон на почти правильном финикийском. — Они что, убили какого-нибудь твоего родственника?

— Хуже. Эти ненасытные негодяи сожрали всех моих овечек, а мне выбили глаз, зубы и сломали нос за то, что я пытался заступиться за них, — ответил пастух, горестно качая своей большой лысой головой. — Вот и мыкаюсь я теперь без дела.

— Если ты поможешь мне уничтожить отряд хеттов, что двигается сюда из Сирии, то у тебя появится стадо овечек раза в три больше, чем было раньше. Кстати, как тебя зовут? — спросил Рамсес и бросил обглоданные кости любимой собаке, которая сидела у его столика.

Пастух жадно-голодным взглядом посмотрел, как пёс не спеша грызёт мягкие косточки куропатки.

— Зовут меня Шарук-Баал, или просто старый Шарки. Я могу провести твои войска, о всемогущий повелитель, под землёй, и они тогда будут в состоянии напасть на хеттов сзади. Уж этого-то грабители никак не ожидают, так как окружающие перевал горы считаются непроходимыми и они вполне уверены, что с тыла им никто угрожать не может.

— И как же ты собираешь провести моих воинов под землёй? Ты что, волшебник? — недоумённо сказал фараон.

— Что ты, царь всей вселенной, разве я похож на мага? Это в твоей земле живут такие мудрецы, что могут всё, а я простой пастух. Но я знаю одну пещеру, которая ведёт к подземной реке[73]. Она течёт прямо под этим перевалом, — показал своей грязной жилистой рукой старик в сторону горы, куда вела, поднимаясь, дорога. — Идти по этой подземной пещере по пояс, а то и по горло в воде не очень приятно да и холодно, но зато быстро можно выйти на ту сторону перевала. Там у дороги тоже густой лес. Поэтому в нём спокойно можно устроить засаду, как это ты делаешь здесь, дождаться, когда покажется хвост отряда хеттов и напасть на них. Вот тогда этим разбойникам станет жарко!

— А зачем мне тащиться по твоим пещерам, если я могу просто перебросить свой отряд через перевал до подхода хеттов и устроить там засаду? — спросил фараон.

— Уже не можешь, мой повелитель, — улыбнулся пастух кривой улыбкой. — Передовой отряд хеттов уже занял перевал, и, как только ты к нему приблизишься, они зажгут костры и предупредят хеттского царевича, что ты его здесь ожидаешь. Так что ты, о всемогущий, правильно поступил, что не приблизился к перевалу и здесь в густом лесу устроил засаду. Только скажи своим воинам, чтобы не зажигали костров.

— Ты складно говоришь, старый Шарки, — Рамсес встал во весь свой огромный рост и потянулся. — Твоё предложение очень заманчиво, и я подумаю над ним. А пока иди, мои люди тебя покормят, а то ты, я вижу, давно не ел. Но не объедайся и не упивайся. Мне понадобится проводник, а не обожравшийся с голодухи пьяный старик.

— И-и, — радостно расплылся в широкой улыбке Шарки, показывая свои редкие жёлтые зубы, — да я могу сожрать целого барана, а потом запросто запрыгнуть вон на ту гору. Разве жратва и выпивка может помешать горцу?! — старик поспешно вскочил и засеменил за слугами фараона.

— Ну, как вы оцениваете это предложение? — спросил, улыбаясь, Рамсес своих военачальников, стоящих полукругом за его спиной.

— А если он подослан самими хеттами, которые прознали, что мы им готовим засаду? — ответил вопросом начальник лучников, широкоплечий воин с жёстким, колючим взглядом всегда чуть прищуренных глаз, подозревающих везде какую-нибудь каверзу.

— Но зачем им подсылать своего человека, если они знают о существовании этой пещеры? Проще самим ею воспользоваться и зайти к нам в тыл, — произнёс фараон, расхаживая взад и вперёд по усыпанной коричневой, похрустывающей под сандалиями хвоей площадке. Рамсес резко остановился и повернулся к своим военачальникам. — Я решаю так: ты, Хусе-бек, — обратился он к худому, сутулому командующему пехоты, стоящему с деревянным, покрытым золотом и серебром посохом, символом власти, — остаёшься здесь. Как только большая часть отряда хеттов спустится с перевала, атакуешь его. Я же с отрядом моих шерданов, усиленным лучниками и копейщиками, пройду по пещере на ту сторону перевала и нападу на хеттов сзади. И с помощью Амона, думаю, мы сотрём их в порошок. Особо отмечу: царевича Урхи-Тешуба не убивать, я это сделаю лично, своими руками, — неожиданно прорычал последнюю фразу Рамсес.

Его красивое, чисто выбритое лицо исказилось гримасой. Фараон, конечно же, догадывался, каким способом смогла задержать предводителя хеттского отряда обольстительная, но мало разбирающаяся в средствах Арианна.

— И зачем я встретил эту сучку? — ворчал себе под нос Рамсес, отпустив своих военачальников к войскам и широкими шагами спускаясь с горы. Но как бы ни ругал последними словами фараон принцессу, её тёмно-синие глаза, загадочно-призывная улыбка и роскошное тело вдруг предстали перед ним воочию. Рамсес застонал и так ударил кулаком по стволу высокой стройной сосны, что тот, гладкий и золотистый в лучах весеннего солнца, зазвенел, как натянутая струна. На фараона с удивлением посмотрел начальник его конвоя мрачноневозмутимый Семди, про себя решая, кого бы посадить на кол за то, что испортил настроение его властелину. Семди и помыслить не мог, что хозяин огромной империи, красавец-мужчина, при мысли о котором сходят с ума самые прекрасные женщины всего Востока, мучается от любви, как желторотый юнец.

Спустя час отряд, состоящий из шерданов в бронзовых, рогатых шлемах, египетских копейщиков и лучников, с привязанными к спине щитами, а к груди кожаными бурдюками для вина, надутыми воздухом по совету проводника, чтобы невзначай не утонуть, спустился в глубокую пещеру. Впереди вместе со старым Шарки, весёлым и бодрым после хорошей мясной похлёбки и финикийского вина, и несколькими воинами из своего конвоя шёл сам Рамсес. Вскоре он был просто поражён. Вместо мрачной норы с низкими сводами и полом, загаженным летучими мышами, фараон увидел огромный подземный зал, скалистые стены которого отливали под светом многочисленных факелов разноцветными красками. Один зал сменялся другим. С высоких сводов, сверкая, как драгоценные камни, свисали остроконечные сосульки сталактитов и сталагмитов.

— О, Амон великий! — восклицал удивлённый фараон. — Ни в одном из моих дворцов нет такой величественной красоты. Правда, здесь очень холодно! — Рамсес зябко повёл своими широкими плечами и запахнул на груди широкий плащ, подбитый мехом. — А это что такое? Какой необычный камень! — фараон потрогал низко свисающую у входа в очередной зал грота белую полупрозрачную сосульку.

— Это не камень, мой повелитель, а вода, из-за холода превратившаяся в лёд, — ответил улыбаясь пастух Шарки. Он сломал сосульку и протянул обломок фараону. — Подержи в руке и увидишь, что лёд снова стал водой. Или откуси кусочек, он растает у тебя во рту.

Рамсес откусил от сосульки и с удовольствием начал сосать.

— Как вкусно, — проговорил он, проглотив лёд и вновь кусая сосульку.

— Э-э, поосторожней, повелитель, так недолго с непривычки и простудиться. Горло может заболеть, да и голос так сядет, что в двух шагах тебя не слышно будет, — предупредил пастух. — Тем более нам сейчас предстоит самое неприятное в этом путешествии: идти в ледяной воде. — И, ругаясь сквозь зубы, Шарки вступил в речной, подземный поток. — О, бедные мои косточки, как завтра они будут ныть из-за этой проклятой водицы. Идите за мной, — добавил он, поворачиваясь, — но только держитесь за верёвки. Если кто не удержится на ногах и его понесёт поток, то пусть соседи тащат его обратно за канат. Ну, Баал, помоги нам! — воскликнул проводник и пошёл, постукивая посохом перед собой.

Бедные египтяне и представить себе не могли, что вода может быть такой холодной. Вопли воинов огласили своды грота.