— О, Амон, Муваталли заманил меня в ловушку! — воскликнул фараон, потрясая своими огромными кулаками. — Будь проклят день, когда я поверил словам этих грязных азиатов, коварных бедуинов. Ведь меня сразу насторожил лживо-хитрый взгляд одного из них, но я так хотел верить в его слова, что принял наглую ложь за правду. И донесение этого доверчивого дурака, — он глянул на командира сторожевого отряда, стоявшего неподалёку. — Что будем делать? — обратился Рамсес к командиру корпуса Амона, высокому, худому, невозмутимому, профессионалу-военному Неферхотепу, стоявшему рядом с ним.

— Вашему величеству необходимо немедленно возвращаться назад к Шабтуне. Надо поторопить отставшие корпуса Птаха и Сетха и, соединив их с корпусом Ра, идти сюда к городу, — проговорил тот негромко, но решительно.

— А что будет с твоим корпусом? — спросил мрачно фараон.

— Мы займём круговую оборону в лагере, который уже почти разбили здесь на холмах, и будем биться, отвлекая на себя войско хеттов.

— Но ведь вас же всех вырежут.

— Значит, такова наша судьба, — спокойно кивнул Неферхотеп. — Поспешите, ваше величество, хеттские колесницы уже появились из-за города. Они начали форсировать реку и скоро переправятся ниже города. Тогда дорога назад вам будет отрезана, — он показал рукой в южную сторону.

— Ты думаешь, что я побегу, как трусливый пёс, бросив мой любимый корпус Амона на верную смерть? Ни за что! Если боги так распорядились, то мы умрём вместе! — отрезал Рамсес.

Глаза старого воина увлажнились. Он поклонился:

— Я знал, что ваше величество — настоящий воин. Для меня большая честь сражаться и умереть вместе с сыном Амона.

— Немедленно организуй круговую оборону, — приказал Рамсес Неферхотепу. — А ты, Семди, возьми несколько расторопных воинов и на самых свежих лошадях скачи к корпусам Ра и Птаха, скажи, чтобы торопились. Ра уже скоро сам должен подойти. А Птах любой ценой обязан сегодня до вечера быть здесь и с марша вступить в бой. Действуй, Семди.

— Я не могу бросить ваше величество. Мой долг охранять жизнь сына Амона. Я лучше умру рядом с вами, — опустил упрямо крупную голову Семди. Короткий парик не закрывал его широкой, как у быка, шеи.

— Ты должен спасти меня, Семди. И ты сделаешь это, если придёшь сюда сегодня днём с корпусом Птаха, иначе нам конец! Ты меня понял? — Фараон положил руку на широкое плечо начальника своей охраны. — Вперёд и помни: жизнь самого фараона в твоих руках.

Как только Семди с пятью воинами ускакал на колесницах, Рамсес быстро надел боевые доспехи из прочнейшего железа и вскочил на свою колесницу. Ею управлял возница Менна, невысокий широкоплечий крепыш, виртуозно выполняющий свои обязанности. Это он уже доказал во многих битвах. Фараон объехал строй своих воинов. Ещё не во все колесницы успели впрячь лошадей: часть отогнали к реке на водопой и теперь торопливо возвращали назад в лагерь. Рамсес приказал поставить вперёд повозки. Внезапно где-то далеко глухо содрогнулась земля. Все, кто хоть раз участвовал в битве, поняли, что это хеттские колесницы пошли в атаку. Судя по гулу, их было очень много.

— Это атакуют корпус Ра! — печально проговорил Неферхотеп, остановившись на своей колеснице рядом с фараоном. — Значит, нам придётся биться одним. Ра не успели. И если хеттам удалось напасть на них внезапно на марше, не дав построиться в боевые порядки, тогда Ра конец! Мы рассчитывать можем только на себя.

Так неудачно для Рамсеса началась великая битва под Кадешом. Наступил самый ответственный момент в жизни фараона. Судьба всей египетской империи висела на волоске!

А в это время Урхи-Тешуб нёсся во главе двух с половиной тысячи колесниц. Египтяне даже не успели перестроиться в боевые порядки. Степь стонала под копытами пяти тысяч коней. Замолкли насекомые, разлетелись птицы, в ужасе разбежались антилопы, олени и буйволы. Всего полчаса назад египтяне, быстро идущие по дороге между холмов, уже облегчённо вздыхали: показались стены Кадеша, стоящего на возвышении у реки. И тут на них обрушился конный смерч. Две с половиной тысячи колесниц словно ураган буквально разнесли за щепки в считанные минуты пятитысячный корпус египтян. Более мощной и успешной атаки колесниц не было за всю историю Востока. Половина египетских воинов полегла на месте, раздавленная копытами и колёсами, проткнутая копьями и разрубленная мечами. Другая половина просто разбежалась по окрестным холмам, заросшим густым вечнозелёным кустарником, диким виноградом и плющом.

Хеттский царевич торжествовал. Недаром он оставил своих неповоротливых пехотинцев за рекой. Сейчас бы они просто мешались под ногами. Урхи-Тешуб, размахивая окровавленным копьём, приказал своим воинам прекратить преследование разбегавшихся в разные стороны египтян.

— Да пропади она пропадом, эта трусливая мелюзга. Настал черёд самого фараона! — кричал он громовым голосом. — Мы сдерём с него кожу, набьём соломой и поставим на главной площади в Хаттусе. Сейчас он расплатится со мной за тот бой в горах!

Хеттские колесницы перестроились и ринулись сомкнутым строем на корпус Амона. Не уставшие лошади и воины, только раззадоренные предшествовавшей схваткой и видом крови противника, обрушились на ряды гвардейского, любимого отряда фараона как огромный молот на наковальню. Этот удар был ещё более мощный, чем по корпусу Ра, но гвардейцы выдержали его стойко. Строй нигде не был прорван. Сплошные ряды копейщиков только отступили в нескольких местах под диким напором коней. И сразу тут начало сказываться преимущество египетских лучников. Они буквально выбивали хеттских воинов и их оруженосцев из колесниц. Множество обезумевших от боли, раненых коней с пустыми колесницами заметались по полю, топча своих и чужих. Однако напор семи тысяч воинов и пяти тысяч коней на не успевший ещё полностью собраться корпус Амона был всё же очень силён. Египтяне стали отходить, отчаянно сопротивляясь, всё дальше и дальше.

Рамсес, весь забрызганный человеческой и лошадиной кровью, приказал выйти из лагеря и ударить на запад в сторону холмов и оврагов, где не могли так стремительно и опасно действовать хеттские колесницы. Но вскоре контратака захлебнулась. Тогда фараон развернул катастрофически быстро редеющие ряды своих воинов и ринулся прямо в противоположную сторону — на восток.

— Это очень опасно! — закричал Неферхотеп, зажимая левой рукой рану в боку, а правой размахивая кривым азиатским мечом. — Они прижмут нас к реке, и тогда нам конец, ведь на той стороне тоже хетты.

— Действуй, как я говорю, — возразил Рамсес. Опытный полководец понял: хетты не ожидают, что египтяне сами пойдут к реке, поэтому там будет меньше всего войск.

Пробившись к берегу реки, потные и грязные, в своей и чужой крови воины корпуса Амона, вернее то, что от него осталось, сумели перестроиться и перевести дух. К их удивлению, хетты совсем перестали атаковать.

— Они что, забыли про нас? — удивлённо воскликнул Пасер, стоявший на колеснице неподалёку от фараона. Молодой воин был ранен. Его плечо наскоро перевязывал возничий льняным бинтом, но молодой буйволёнок энергично и бесстрашно потрясал копьём.

— Они просто грабят наш лагерь, — ответил, вытирая пот со лба, Рамсес.

Фараон оглядел своих воинов.

— Можете немного передохнуть, — сказал он, сходя с колесницы. — Попейте воды, перевяжите раны. Но будьте начеку, скоро всё продолжится. — Рамсес скинул доспехи и шлем, зашёл по грудь в реку и окунулся с головой. Это было неописуемое блаженство. Прохладная вода ласково обволакивала разгорячённое тело, силы стремительно возвращались. На вкус вода была сладкая и пахла степными травами. Но фараон ничего не замечал.

«Как же я мог так глупо влезть в расставленную мне ловушку, — эта мысль, как раскалённое шило, сверлила его мозг. — Я пренебрёг одним из главных правил ведения войны, которым учил меня мудрый Рамос. Я слишком мало знал о своём противнике. Войсковая разведка была организована плохо, просто отвратительно! А я, как молоденький, неопытный носорог, устремился вперёд, позабыв, что я не просто воин, а командующий огромной армией. У меня не было даже надёжной связи с остальными корпусами. Собрать такое войско и даже не знать, где сейчас большая часть моей армии и что она сейчас делает. Теперь они страдают из-за моих ошибок, — посмотрел Рамсес на своих израненных, уставших воинов. — Я потерял за полдня половину войска, — заскрипел зубами повелитель Египта, — и остался с горсткой людей в окружении могучего и беспощадного врага».