Или наоборот.

Да, или наоборот. Как раз тоже присутствует. То есть я понимаю, что если у меня ширина швабры 40 сантиметров. И в этом плане легко найти инструмент. Можно просто пройти в подсобку и взять самую прочную швабру. И получается, что я беру швабру, я понимаю примерный штрих, который она мне даст. Соответственно, высоту буквы, плотность буквы. И начинается уже проработка деталей.

Но выглядит, если не вдаваясь в детали, как арабская вязь. Но здесь нет арабского шрифта. Это кириллица. То есть издалека первое впечатление. Так расскажите, что это.

На самом деле очень приятно это слышать. Потому что одна из тех целей, которые я преследую, если вообще в терминологию углубляться, есть каллиграфити. Каллиграфити – это, скорее, стиль письма, подход к работе. То есть это концептуальная часть, которая связана с тем, как я это сделаю. А с тем, что я напишу, это уже термин, который пошел в 2015 году и который создал я сам. Он называется калллиграфо-туризм. Идея в том, что я в силу своей специфики работы очень много путешествую по миру. И путешествую не просто, с целью пофтографировать какие-то известные места, а именно с целью изучения письменности, каллиграфии, коммуникации, субкультурных направлений. И все это вместе собирается в определенный пласт знаний, который отражается на моем стиле. Условно, в 2016 году я был участником очень крупной биеннале по каллиграфии в эмирате Шаржа.

Когда я туда приехал, так много нового влияния изнутри на меня было оказано, начиная от каких-то архивных работ, заканчивая изучением того, как это работает в городской среде. Вывески, какие-то необычные надписи, даже локальный стрит-арт. Все это повлияло на то, какой может быть каллиграфия. Но язык остался прежним. То есть я могу почувствовать и понять ритмику штриха, какие-то характерные точки, и построить на основе этих знаний то, как может выглядеть каллиграфически, например, кириллическая буква.

Это не линейный текст. Вы заполняете пространство. То есть, соответственно, это некий набор знаков, символов, букв, как угодно называйте. Или здесь есть тексты?

Всегда есть тексты.

Это не абракадабра, в хорошем смысле? То есть это можно прочитать?

Да, как строится сама работа по композиции.

Вы делаете эскизы?

Да, часто.

То есть это все не чисто импровизация, в смысле, наверное, ваш настрой. Но вы точно понимаете, в какой части этой поверхности будет тот или иной элемент, заранее.

Когда я начинал с этим работать, я тысячи эскизов создавал, где максимально пытался приблизиться к тому владению каллиграфией, чтобы я мог чувствовать себя свободно в любой экстремальной, нестандартной ситуации. И как раз тот объем знаний, который я получил, и тот объем практики, который у меня был, дал мне определенную свободу в том, нужен ли мне эскиз в конкретной точке. Я могу визуализировать, просто посмотрев на ту или иную стену, то или иное пространство. Высчитать через любые доступные мне точки, например, масштаб буквы. Например, я могу видеть плитку. Могу увидеть покрытие крыши в рамках листов. Могу мерить это шагами. Могу мерить это линейкой, ниткой. Все это формирует у меня определенную сетку, которую я решаю, как буду заполнять.

Либо патерном из каллиграфии, либо каким-то определенным текстом с расстоянием между буквами, где есть возможность выделить то или иное слово. Здесь, например, можно посмотреть, что в центре есть не только каллиграфия, но также отсылка к советскому авангарду. А конкретней, к одному из полотен Малевича. И как раз то, что квадрат, овал, пересечение линиями, – это такая отсылка, потому что текст тоже связан с цитатами Малевича, Родченко. И других имен, которые меня действительно вдохновляют из нашего советского периода.

Я расписал тоннель, который соединяет Курский вокзал и торговый центр «Атриум». Поэтому такое получилось общественное пространство с бесконечными зеркалами. То есть за счет того, что в тоннеле установлены зеркала и правильно стоит подсветка, ночью тоннель практически расширяется до очень интересных размеров. И дальше уже выбор за съемкой, при выборе определенной широкоугольной камеры и оптики можно получить интересный эффект.

Вы молодой человек. Вы сказали, что вы много путешествуете по миру. И это говорит о том, что вас зовут, приглашают и так далее. А что на этом поле очень мало пока игроков? Или вы лучший? К тому же я представляю себе каллиграфа бородатого, наверное, уже очень, очень опытного. Ну, в смысле, который очень много чего сделал. И судя по всему, что мы сейчас смотрим, вы востребованы. Как вы можете объяснить это?

Я бы, наверное, отметил, что, как и в любом виде искусства, ремесла и так далее, важно понимать системный подход, не системный, какая стратегия развития и прочее. И в моем случае я просто четко понимаю, что я делаю, зачем я это делаю и как я это делаю. И такие качества ценятся не только в России, поэтому очень многие зарубежные коллеги и вообще люди из креативных индустрий, когда видят не просто проект, который реализован, например, качественно, но и то, как идет подача проекта, визуальная, текстовая, концептуальная и так далее, действительно начинают сравнивать это с какими-то локальными художниками. И искать возможности как-то поработать со мной.

То есть вы надежный человек. В том смысле, что художник может загулять, запить, уехать на Гоа и так далее. Да?

Да, конечно, надежный.

Но вы строите свою работу так, что заказчики знают: да, отлично. Мало того, что талантливый парень, безусловно, и востребованный, и в музеях, и на улицах можно его увидеть. И плюс еще, точно не подведет. И сделает классно. То есть вот приблизительно так, да?

Да. Это еще важно, потому что само понятие «каллиграфити» требует определенного доверия между человеком, который создает работу и который предоставляет эту возможность. Доверие почему? Какой бы ни был красивый эскиз, технически это все создать большая-большая задача. И здесь уже недостаточно, условно, продать красивую картинку. Здесь важно знать, что я могу это сделать или не могу. И вот здесь как раз появляется часто очень большой разрыв между художниками, которые делают что-то на бумаге, и художниками, которые могут взяться за сложное какое-то построение композиции, техническую задачу. И в том числе работа в каких-то форс-мажорных ситуациях. Например, раньше, когда я делал крупные композиции, я каждый раз проверял с дрона хотя бы раз в день то, насколько правильно я выстроил, например, сетку, насколько правильно я иду по плотности штриха. Можно ли, например, прочитать текст и так далее. В какой-то момент я увидел, что сильный ветер, сложности с погодой и так далее не дают мне возможность работать с дроном. Значит, мы стали искать какие-то другие варианты того, как это можно проверить. Например, ширина шага, определенная ритмика, проработка эскиза. И все это уже, наверное, работа не художника, а работа, наверное, некая техническая, которая мне тоже близка.

Доверие, я понимаю, что это очень важный аспект. К тому же многие ваши работы – это рекламные кампании. И тот, кто вам предлагает эту работу, приглашает, очевидно, в этом должен тоже хорошо разбираться. Когда вы будете рассказывать ему, как вы это сделаете, он должен понимать, что здесь будет, нитра или акрил, или будет темпера, гуашь, акварель или пастель. Поэтому это, очевидно, как бы встречное течение.

Тут еще важно научить человека, если он что-то не знает. Потому что часто, когда обращаются за проектом, не знают толком, что хотят. Им просто нравится. Вот это такое, может быть, частое чувство, что не знаю, понравился художник, хочется с ним создать что-то, а конкретно детали не понимают. И тут как раз я стараюсь не просто, условно сказать: все, классно, мы сейчас сделаем. Я пытаюсь продумать это и концептуально, и часто подобрать команду, которая это будет снимать. Команду, которая это поможет правильно презентовать. И как раз на этом тоже строится много позитивных моментов в совместной работе.