Я вижу еще одно лицо в форточке, если можно так сказать.

В форточке, да, есть даже не одно лицо, и все они более или менее зловещие. И потому это либо слуги Ирода, которые вместе с ним пошли шпионить за конкурентом, либо это прислужники антихристовы, которые стоят за своим повелителем. Но на самом деле, если бы все исчерпывалось одной, скорее всего, негативной фигурой, то это было бы все относительно просто. Проблема в том, что и сами волхвы, которые, в общем-то, в христианской традиции интерпретируются как персонажи-язычники, но они пришли признать истинность Мессии. Они были провозглашены святыми, им поклонялись. Был культ святых волхвов. Но они тоже изображены несколько странновато. Если взглянуть на их дары, стоящие на земле перед Младенцем Христом, или на странный шар, который чернокожий волхв держит в руках, мы увидим, что они тоже достаточно необычны.

Старый волхв стоит на коленях, и он подарил изображение. Как вы думаете, что это может быть вот тут?

Несущий хворост и побиваемый кем-то с мечом в руке. Вот такое ставят обычно в богатых кабинетах на письменные столы. Некое украшение. Да, какая-то никому не нужная штучка.

Но тут очень нужная.

Да? Что это?

Тут это же изображение, что приношение Авраама. Есть Авраам, человек с мечом. Есть его сын Исаак, которого ему было велено принести в жертву. Сын Исаак несет хворост для того, чтобы его тело было потом сожжено. Есть ангел, который в последний момент останавливает меч. И эта сцена в христианской традиции интерпретировалась, как предвозвестие будущего распятия Христа.

И он был заменен, жертва человеческая заменена на животное.

Да. Соответственно, получается, что волхв приносит Младенцу Христу изображение сюжета, который предвозвещает его будущую крестную муку. То есть для спасения человека. Но почему-то вот под этим, без этой детали, обыкновенным сюжетом сидят явно демонической натуры жабы. Жабы, которых Босх очень любил, помещал в гигантское количество своих сюжетов. И они всегда, понятно, отсылают к дьяволу, его подручным, к идее нечистоты и всему прочему. Это было не только у Босха. Это было и до него.

Жаб не любили.

Жаб не любили. Идея, что все эти копошащиеся в земле, земноводные, черви, пауки, скорпионы, – это дьяволово царство.

Гады.

Гады, да, они гады во всех смыслах этого слова. Идея была абсолютно универсальна. И у Босха по всем контекстам,

где жабы присутствуют множество-множество раз, понятно, что это персонаж дьявольский. И когда дар Христу, явным типологическим значением отсылающий к его собственному распятию, покоится на жабах, что это? Объяснение более простое состоит в том, что на самом деле жабы – это не часть предмета, и оно не покоится на жабах, а жаб будущее распятие попирает.

Соответственно, этот сюжет означает, что Христос своей крестной смертью победил дьявола. Обычная идея, которая, собственно, здесь и должна присутствовать. Но поскольку часто такие персонажи, которые стоят, а-ля атланты, под предметом, являются все-таки его опорой, а не попираемы, то, естественно, часть историков говорит о том, что это часть предмета, и потому это окрашивает сам предмет в дьявольские тона и, соответственно, мы смотрим на еще одного волхва.

Вернемся к нашему чернокожему волхву в белом, совершенно прекраснейшая фигура.

Они, кстати, все очень богатые люди.

Они богатые, потому что они, во-первых, мудрецы. Не простые мудрецы, состоящие на государственном коште и получающие крошечную мудрецкую зарплату. Они – короли. Существует представление о том, что они правители.

Даже такая вот штучка, изображающая жертву, в общем, – специальный заказ скульпторам, дорогая работа, занимавшая много времени.

Безусловно. Мы, правда, к сожалению, ничего не знаем о том, какая мастерская работала на волхвов.

А вы думаете, это серийное производство? И они даже раздавали подарки?

Да, конечно. Естественно. Множество мессий. Это такой прекрасный еретический сюжет, который можно вести.

Чтобы изготовить такую штучку, надо несколько месяцев труда. А известие о рождении младенца пришло вдруг. Точно работа над статуэткой началась раньше, до рождения.

То есть она была заготовлена.

До известия.

Это точно прекрасная гипотеза, которая может украсить множество работ по Босху. Если посмотреть на волхва чернокожего, то на воротнике его костюма какие-то странные тернии. Но главное внизу. Есть вышитый пояс, и на нем изображены сирены, мужская и женская, в виде помеси человека и птицы. Какие-то странные птички, которые клюют плоды. И сирена в средневековой иконографии – это часто символ, опять же, ассоциирующийся с миром зла, с похотью, с такой нелегитимной сексуальностью. И когда такого рода существо вдруг неожиданно появляется на волхве, опять же, поднимается вопрос, что это за волхв и почему он таков. У волхва есть слуга. Тоже чернокожий мальчик в красном одеянии, стоящий сзади. И у него внизу вообще изображено некое пожирание.

Эти же сюжеты уже из другой картины Босха, которую в самом начале упоминали.

Возможно, так.

Вот эти чудовища, которые проглатывают друг друга.

Пожирают друг друга. То есть, возможно, это изображение каких-то демонов. В любом случае, одно чудовище, пожирающее другое чудовище, – это мало благочестиво, не слишком святой сюжет. Странные волхвы со странными дарами, странным Иродом либо антихристом и в странном антураже.

Вот хижина. Базовая идея всей христианской традиции состоит в том, что царь царей, царь небесный родился в скромнейшей хижине, потому что для его святого семейства не нашлось места в гостинице вифлеемской. То, что хижина была очень проста, противопоставляется той роскоши, в которой живут цари мира сего. Соответственно, скромность – она святая. Но эта хижина тоже какая-то немножко необычная. Например, в ней сидит сова, по ней бегают ящерицы, то есть гады.

Сова – тоже один из любимейших босхианских созданий, тоже ассоциирующееся с тьмой, ночью. И в средневековой традиции до Босха есть тексты, которые сравнивают тех еретиков, иудеев, поскольку они не признают света христианской истины, следственно, они пребывают во тьме. Тьма – это дьявол. Сова – это тьма. Соответственно, еретики и иудеи связаны с совой. И когда у нас и хижина приобретает какой-то странный ореол не просто бедности, не просто развала, руинированности, но и вот этой нелегкой демоничности, то, соответственно, к Босху возникает вопрос, на который он сам не может ответить.

Потому что враги везде. Они всюду шныряют, ползают.

Пятая колонна.

Да.

Пятая колонна, состоящая из трех волхвов и одного антихриста. И как бы проблема в том, что никакого единого ответа, который мог бы объяснить, почему это так, такой единый ключ, у нас нет. Мне кажется все-таки самой правдоподобной идея о том, что на самом деле, он, конечно, не изображал никаких демонических волхвов, а Босх такой мастер экзотизации. Есть идея, что волхвы пришли с Востока, что они язычники. И потому Босх, чья фантазия в изображении инаковости все время уходила намного дальше, чем у большинства его современников (а язычество, даже если оно тут признает Христа, – это ассоциация с демоническими существами, странными сюжетами), изображает этих язычников по максимальной экзотизирующей языческой программе. Не придавая им самим негативного демонического смысла и не подразумевая, что на самом деле это не поклонение волхвов, а отрицание волхвов. Или что эти волхвы вовсе не признают Иисуса, а каким-то образом преподносят ему какие-то потаенные алхимические, астрологические, дурные дары. О чем периодически пишут историки. То есть я думаю, что идея, попытка найти в сюжете то, что его перевернуло бы на 180 градусов, на самом деле, скорее, ложная.