Джозеф Райт, которого мы знаем, как Джозефа Райта из Дерби, по его родному городу, очень необычный художник. Некоторые искусствоведы даже считают, что он сделал для индустриальной революции то же самое, что Жак Луи Давид для Великой французской революции. Он дал ей язык визуальный. Джозеф Райт с ранних шагов своей карьеры увлекся эффектами света и тени. Трудно сказать, кто его подвиг к этому. Может быть, влияние голландских караваджистов, может, что-то еще. Но, будучи уроженцем Мидленда, где, собственно, и разворачивалась английская индустриальная революция, где пылали печи, дымили трубы, летели искры в кузницах и где одновременно сосредоточилась научная элита Англии.
Например, Эразм Дарвин жил в окрестностях Бирмингема, в Личфилде. Там, собственно говоря, и сложился, видимо, запрос на картины, которые не рассказывают религиозные истории, не прославляют битвы английских генералов и адмиралов, а показывают людей, которые поглощены рассказами о том, как мир устроен. И вот одна из первых картин Райта, которая уже предъявила этот сюжет, – это «Астроном, читающий лекцию в планетарии». Собственно, перед нами переносной планетарий, в котором собралась самая пестрая публика. И свеча, поставленная в центр этой конструкции, показывает, как, собственно, движется Солнце и, соответственно, как организована Солнечная система.
Он мог видеть Жоржа де Латура[16]?
Вряд ли. Скорее, здесь прошла передача через вторые руки. Через голландских художников конца XVII века, которые очень любили вот такие же сюжеты. Но там не было этой поэзии и мягкости натуры. Там, скорее, свет помогал выявить детали, фактуру и создать общий драматический эффект. И вот следующей картиной, которую Райт создает, очевидно, опираясь на ту среду и для той среды, в которой он живет. Предприниматели, ученые, английский средний класс и джентри, которые к этому моменту знают, что наука и знание престижны. Что наука и знание оказываются теперь не только социально респектабельными, но способны рассказать нам о мироздании.
И вот тут появляется одна из самых известных картин Джозефа Райта из Дерби «Опыт с воздушным насосом» 1768 года. В ней десять человек, разные возрасты, разные, очевидно, даже социальные группы. Хотя все они принадлежат к тому образованному и обеспеченному слою, который может позволить себе роскошь прийти на лекцию путешествующего натурфилософа. А это была своего рода профессия. Представляете себе развлечение – научный эксперимент? Вот мы отчасти сейчас, допустим, с лекциями в Политехническом и другими жанрами адьютейтмента к этому подходим. Обществу интересно, как устроен мир. Обществу интересно анализировать. Обществу интересно не принимать на веру. И вот здесь перед нами такой парадоксальный и в духе XVIII века даже очень трогательный эпизод именно из этого колоссального перелома. От веры к знанию. Что здесь перед нами? Перед нами сцена, которую можно озаглавить словами из классического фильма «птичку жалко».
Перед нами странствующий лектор, немножко безумно выглядящий, с длинными седыми волосами и взором, устремленным прям на нас или сквозь нас, ученый, который показывает публичные опыты. И кульминацией этого опыта является самым зрелищным и драматическим, как в театре, 41 опыт из книги Роберта Бойла «Опыт с воздушным насосом».
Дело в том, что воздушный насос изобретен в середине XVII века и усовершенствован, собственно, сделан Робертом Бойлем. Потому что это, вообще, очень дорогая конструкция, а Бойль со своим аристократическим достатком мог себе это позволить. Сорок первый опыт показывал, что когда из стеклянной колбы с помощью помпы выкачивается воздух, то существо, которое находится в стеклянной колбе, начинает медленно расставаться с жизнью.
То есть это было неожиданностью для экспериментатора? Сегодня как-то это кажется само собой разумеющимся.
Я думаю, что поначалу, конечно, да. Потому что речь шла о природе воздуха, о существовании вакуума. А это, в свою очередь, ставит вопрос о материальности мира и о целостности материального мира. И, с другой стороны, о воздухе как условии существования живого существа. Иногда для этого использовали мышек, иногда птичек. Никогда белого какаду, который изображен здесь. Белый какаду к этому моменту – очень экзотическая птица. О том, что такое какаду, англичане стали узнавать после публикаций отчетов путешествий капитана Кука. То есть после этой картины. Это страшно дорогое удовольствие, уморить белого какаду в колбе никто бы себе не позволил.
Да, даже для аристократа это было бы слишком экзотично.
Зато для живописца это очень выигрышный момент, и эту птицу ты сразу замечаешь как чуть не главное действующее лицо. И собственно говоря, Райт изображает кульминационный момент, когда ученый либо откроет колбу, либо нет. И птичка или умрет, или нет. И перед нами действительно разные реакции на происходящее.
То есть вы думаете, что это момент, когда еще воздух есть, но он уже заканчивается?
Да. Потому что какаду не сидит, а начинает беспокоиться. И тут перед нами назидательный отец, вещающий, очевидно, девочке, что все будет хорошо. И девочка, которой жалко птичку.
Или что это нужно для науки.
Возможно. Но я думаю, что, скорее, все-таки, что все хорошо закончится. И молодая пара. И женщине интересен джентльмен больше, чем птичка, наверное. Джентльмен смотрит либо на нее, либо все-таки на птицу. Причем эта пара в высшей степени элегантно одета. И есть предметы. Перед нами часы, которые держит один из джентльменов. Есть щипцы для снятия нагара. Есть магдебургские полушария. То есть это то, что тоже демонстрирует существование вакуума.
А что же является источником света здесь?
Свеча.
Мы ее не видим, она за сосудами.
Да. Она стоит за этой странной вещью, напоминающей, вообще-то говоря, прибор для кальяна. Потому что это некая чаша, в которой нечто, что на самом деле ускользает от понимания. Я встречал даже где-то указание на то, что не лежит ли там человеческий череп. Это сильно добавляет эмблематики, но, по-моему, нет. И в результате мы получаем вот эту сцену, драматургически великолепно разработанную, где разные темпераменты. Старик справа, погруженный в размышления, очевидно, о бренности жизни. Что ведь перед нами? Перед нами искусственно созданная ситуация, когда мы понимаем, насколько наша жизнь скоротечна. И это своего рода научная vanitas vanitas[17]. Научное размышление о бренности бытия и о краткосрочности жизни.
То есть Райт заменяет христианское чудо научным чудом, которое, с одной стороны, объясняет мироздание, а с другой – говорит о воле того, кто распоряжается этим. Соотношение очевидно случайного и универсального. И кроме того, это еще очень интересно с точки зрения английского искусства. Жест Джозефа Райта из Дерби.
Дело в том, что у английских художников в XVIII веке одна проблема. По сути дела, 90 % того, что было написано кисточкой в Англии в это время, – это портреты. Ничего другого по большому счету англичан не интересует. А у художника есть все-таки желание осуществиться и сказать нечто возвышенное и важное. Обычно это делали с помощью исторических картин. Но англичане на исторические картины в XVIII веке не реагируют.
И вот Джозеф Райт из Дерби в масштабах исторического полотна, а это большая картина, с помощью этой театральной аранжировки эмоций, реакций на мелодраматический эпизод, связанный с научным осознанием мира, он ведь вот что делает. Он формирует публику для своей картины. Здесь же место есть. Вот это кольцо разомкнуто. Добро пожаловать, присоединяйтесь.
Перед этой картиной стоят те же самые люди, которые изображены на ней. Это не портреты. Они очень узнаваемы, но искать там прототипов не надо. Это действительно жанровая сцена. Причем жанр, размер имеет значение. Жанр, развернутый до масштаба исторического повествования. Это история современной жизни. Те, кто пришел на выставку, это тот же самый социальный круг, что стоит здесь. Смотрит на себя, как на сообщество, объединенное неким действием. И если для девочки оно мелодраматично, то вообще это про новую конструкцию нашего сознания. Эксперимент, физическое исследование Вселенной. Получается, что Джозеф Райт из Дерби, изображая публику эксперимента, формирует публику своей картины. И вот это такой, обычно не учитываемый побочный продукт писания такого полотна. Он делает аудиторию таким образом.
