Я испуганно замерла, не зная как себя вести. Больше всего мне хотелось убежать, далеко, где меня никто не найдет. Но от его ласк тело плавилось и получало новые неизведанные ощущения, которые хотелось продолжить.

Фаргус оттолкнул меня и встал из воды. Перед моим лицом снова предстало все, что ниже пояса во всей красе. Я испуганно сделала шаг назад.

— Теперь здесь, — указал он на свою торчащую мужскую гордость. — Дотронься, не бойся.

Но я решительно замотала головой. Он же говорил, что не будет меня принуждать, вот пусть и не принуждает. Я не хочу этого. Не хочу дотрагиваться. Мужской огромный орган, торчащий в мою сторону, набухший, красный, в фиолетовых венах меня пугал и отталкивал. Заметив мое отвращение, Фаргус недовольно скривил рот.

— Знаешь что! Ты меня достала уже…

— Вы сказали, что не будете меня принуждать. Что если я сама не захочу… А я не хочу!

Я снова упрямо помотала головой и зажмурилась, показывая, как мне все это не нравится.

— Конечно, не буду, милая. Конечно, сама попросишь. Вот сейчас и попросишь, — в его голосе послышалась злая угроза. — Только сначала я ненадолго лишу тебя голоса, а потом ты меня всю ночь только и будешь упрашивать, — зашипел он.

И я почувствовала применение магии к себе. Я открыла глаза. Он стоял в ванне, гневно сверкая глазами, а я не могла пошевелиться и издать звука. Зато в высоко поднятой руке Фаргус держал моего котенка Бульку.

Я нашла его еле живого на задворках конюшни полгода назад. Я так и не догадалась, откуда он такой маленький приполз один, полуслепой. Но всеми силами отхаживала, привела в нормальное состояние и заботилась о нем. Он был моим самым родным существом в имении.

Я к нему привязалась так, как только могла себе позволить привязаться сама такая же беспородная приблудная не принадлежащая себе служанка в чужом поместье.

Булькой я назвала его потому, что поначалу он очень жадничал и так торопливо пил молоко, которым я его отпаивала, словно боялся, что оно вот-вот исчезнет, и издавал звуки, похожие на бульканье.

И вот сейчас мой Булька пищал и испуганно озирался вокруг, молотя воздух лапками с выпущенными когтями, а Фаргус держал его за шкирку и, глядя на меня, издевательски произнес:

— Этот кошак ведь очень дорог тебе, правда, моя птичка? Что? Не слышу! А, да, ты ведь не можешь ничего сказать. Как обидно. А ведь, наверное, хочешь. Да, дорогая? Ты только подумай, прежде чем что-то сказать. Потому что первое твое вымолвленное слово решит дальнейшую участь твоего маленького дружка. А теперь, смотри внимательно. Раз!

Фаргус наглядно щелкнул пальцами и Булька застыл, как и я только в силах вращать глазами, и, озираясь, наткнулся на меня взглядом и удивленно-испуганно уставился на меня, мол, что тут происходит?

— Два! — издевательски пропел Фаргус и отпустил Бульку.

Тот полетел в ванну и пошел ко дну, лишенный магией силы двигаться. Фаргус смотрел на меня. Я же только могла испуганно вращать глазами. Меня душили слезы, сердце грозилось выпрыгнуть из груди. Страх, птицей в клетке, бился о пруты магии обездвиженья, но я не могла ничего сделать, только смотреть, как умирает единственное верное и дорогое мне существо.

— У тебя одно слово и один удар сердца, прежде чем твой друг утонет. Так что не ошибись.

И я почувствовала, что рот больше ничего не сковывает.

— Пожалуйста… — просипела я.

— Верное решение, — довольно ухмыльнулся Фаргус и снова за шкирку держал мокрого Бульку, который висел в его руке тряпкой без сознания. — Он нахлебался воды и у нас есть пара ударов сердца на то, чтобы вытянуть из него ее обратно. Что я должен услышать от тебя, чтобы я захотел это сделать? Считаю до трех. Раз, два…

— Я прошу вас. Я сделаю все, что вы хотите.

Тут же я услышала фырканье и возмущенный визг котенка. Он верещал так, что у меня заложило уши. Я дернулась к нему, чтобы успокоить, но он уже исчез. А я забыла, что еще не могу двигаться. Я вопросительно посмотрела на Фаргуса.

— Он будет жить. Я отправил его в конюшню. Завтра увидишься. А сейчас, я больше ничего не хочу о нем слышать. Жду исполнения обещания.

— Что вы хотите? — робко спросила я.

— То, на чем мы остановились. Подойди, — позвал он меня и снял магическое заклинание.

Я подошла. Странно, его эрекция только чуть поутихла, член не стоял как раньше, но еще был в возбужденном состоянии, чуть опущенный вниз.

— Потрогай его, — просипел Фаргус, сверля меня взглядом черных глаз.

Я дотронулась до его мужского органа, и тот сразу же отреагировал на мое прикосновение. Стараясь ни о чем не думать, чтобы не причинять себе проблем и желая чтоб побыстрее все кончилось, я приняла решение, что мое спасение в том, чтобы не сопротивляться и быстрее дать Фаргусу то, что он хочет. И тогда я буду свободна. Чем быстрее случится, тем быстрее, он меня отпустит. И тогда…

Я буду думать и переживать тогда. Когда останусь наедине с собой.

Решившись, было легче принять свою участь. Я уговаривала себя потерпеть сейчас, вряд ли это будет долго. А чем больше я сопротивляюсь, тем дольше все это растягивается. Мне надо сохранить свой разум. Зачем, я не знала. Для мести? Для того, чтобы спастись? Чтобы убежать? Не сейчас…

После ласк руками, он попросил меня раздеться полностью и залезть к нему в воду. Там он ласкал меня до исступления. Ласкал умело, как опытный любовник, который знает все потаенные уголки женщины, и как доставить ей удовольствие. Не было грубости, не было чего-то провокационного, что бы напугало меня.

Нет, он позволял мне привыкнуть к нему, расслабиться, унестись в потоке его страсти, желания. Ласки становились все нестерпимее, все настырнее, требуя, чтобы я отдалась его рукам, его ласкам. Он срывал стоны с моих губ, требовал, чтобы я его упрашивала, чтобы он не останавливался, когда мне хотелось чего-то большего. И я упрашивала.

Он устроил меня сверху на себя, заставил раздвинуть ноги, одной рукой бесстыдно залез мне туда, где я сама себя смущалась трогать, даря упоительные ощущения от поглаживания набухшей плоти между складками защиты.

Второй рукой он то терзал мою грудь, то спускался требовательной лаской до бедер и сжимал ягодицу, чем заставлял меня выгибаться и издавать стон. Тогда его рука внутри останавливалась, и я ерзала, желая почувствовать ее движение, тянулась ей навстречу. Он тихонько смеялся и нажимал пальцем, проникая внутрь.

И вдруг у меня внутри что-то взорвалось, и все тело охватили сладострастные конвульсии. Я закричала, зажала его руку внутри, свела бедра. Хотелось прижать ноги друг к другу так сильно, как возможно, чтобы удержать то ощущение, от которого я вдруг унеслась к небесам и не хотела возвращаться.

Что это было? Как такое бывает? Почему с ним? Обида заползла на короткое время, но была быстро изгнана новыми ласками, похожими на изощренные пытки сладострастием, оставив голову пустой, как кувшин выпитого крепкого вина.

— Моя сладкая страстная девочка, — прошептал мне на ухо Фаргус и захватил его губами. Отчего стало щекотно и я поерзала и хихикнула. — А теперь мы сделаем приятное нам обоим.

Он развернул меня, легко приподняв, словно я ничего не весила, и посадил на живот к себе лицом. Его полуприкрытые глаза мерцали предвкушающим удовольствием, губы расслаблено изогнулись в томной удовлетворенной полуулыбке. Он потихоньку приподнял мои бедра и, чуть сдвинув назад, начал насаживать меня на свой член.

Я напряглась, но он бросил на меня предупреждающий взгляд и одной рукой снова залез пальцами между складочками впереди, пытаясь успокоить. Повинуясь приказам его рук, я опускалась, пока его член не натолкнулся на преграду.

Фаргус что-то прошептал, какое-то магическое заклинание, и, надавив руками мне на бедра, помог преодолеть преграду, которая отдаляла меня от девочки к женщине, пока член полностью не вошел в меня. По лицу Фаргуса пробежала конвульсивная дрожь переданной силы.