Потом в танец вступают руки, к которым приковывается внимание всех зрителей. Руки словно живут отдельной жизнью, передавая любые эмоции исполнительницы. Движенья рук танцовщицы необыкновенно чувствительны и разнообразны: они то обнимают и ласкают невидимого возлюбленного, то рассекают воздух подобно клинку. При том что руки двигаются плавно и пластично, ноги выстукивают более быстрый ритм. Танцовщица все быстрее и быстрее отстукивает дроби, сама отдаваясь этому ритму и вовлекая в транс всех присутствующих.

Аринея кружилась перед Фаргусом, вовлекая его в свою соблазняющую игру. Он сначала делал вид, что обижен и не заинтересован, отворачивал лицо в сторону, потом подглядывал одним глазком, а затем и вовсе впал в транс вместе с остальными, загипнотизированный темпераментным танцем танцовщицы.

Вот она повела плечиком, одним, вторым, наращивая темп. Затрясла, заколыхала плечами и грудью, опускаясь в приседании перед ним. И когда он, сраженный ее соблазнением, потянулся к ней, она увильнула, позвав его за собой. Началась брачная охота возбужденного самца за своей добычей. Он ловил ее, она ускользала, пока не была поймана в плен и сдалась.

Они обвили правой рукой друг друга за талию, и закружились в вихре по кругу. Сначала в одну сторону, затем в другую. Потом Фаргус дал сигнал, музыка прервалась.

— А потом имитация соития, которую запретил показывать вам Гализетто, — усмехнулся Фаргус довольно от того, что вводил всех в смущение.

Он проводил запыхавшуюся Аринею до стула.

— Пока моя партнер отдыхает, я могу показать движения молодым людям. А потом Аринея покажет девушкам, как надо двигать руками и плечами, — сказал Фаргус. — А затем мы сделаем общий хоровод.

Гализетто не стал спорить. Он, по-видимому, прекрасно понимал, что Фаргус действует с одной ведомой ему целью и решил не вмешиваться.

Когда очередь дошла до девушек, и в круг встала сияющая Аринея, я обратилась к профессору:

— Профессор Гализетто, можно я пока побуду в сторонке? Стоит учитывать, что это мое второе занятие, и я опоздала к началу на два месяца, и совсем не знаю танцевальных движений. Да и моя физическая форма не восстановилась после травмы для такой скорости танца.

— Иди, Черемиха, — отмахнулся Гализетто.

— Нет! — резко одернул Фаргус. — Это несправедливо давать послабление одним адепткам по отношению к другим. Адептка Черемиха, вам не кажется, что вы все время стараетесь привлечь к себе внимание?

— Я стараюсь? — удивилась я. — Наоборот, всеми способами пытаюсь его избежать.

— Тем, что все время пытаетесь выделиться на фоне других? Те, кто хотят остаться незамеченными, делают как все.

— Как все у меня не получится в любом случае, кирон Фаргус, — сцепив зубы от раздражения, процедила я. — Вы не слышали, это мое всего второе занятие по танцам? До этого им меня никто не учил. И как вы думаете, смогу ли я танцевать как все, даже если очень этого захочу? Нет, не правда ли? Я буду вызывать ваше раздражение своим неумением, и вы опять меня обвините в том, что я хочу выделиться.

— Конечно. Научиться танцевать — совсем несложно. Правда, профессор?

— Да. То есть нет, — спохватился профессор. — Сложно. Но не невозможно. Я смогу научить любого.

— Вот видите, адептка? — иронически заметил Фаргус. — А как вы научитесь, если будете пропускать репетиции?

— Ваш танец не включен в программу. Так что мы не обязаны ему учиться. И вы мне здесь, к счастью, приказывать не можете, кирон Фаргус, — не сдержалась я.

— Я могу многое, дерзкая адептка.

Фаргус подошел и указательным пальцем приподнял мой подбородок. Взгляд его был сейчас предупреждающе грозный. Все смотрели на нас с нескрываемым жадным любопытством. Кроме Аринеи. Та смотрела с плохо скрываемой ненавистью.

— Я могу в академии всё, глупая адептка, — повторил он для ясности. — Выкинуть тебя отсюда, сделать твою жизнь невыносимой или беззаботной. Ввести этот танец в программу. В том виде как я захочу. Хоть с соитием в конце, даже без имитации. И ты будешь его танцевать и делать все, что я захочу. Потому что. Это. Мое. Желание. Понятно?

Я сглотнула, но не отвела взгляд, вложив в него все, что я думаю по этому поводу. Его глаза вспыхнули грозовой молнией, предвестником бури.

— Фаргус, да пусть эта пигалица идет куда хочет, — подошла с улыбкой Аринея, и потянула его за руку. — У нас и без нее хватает развлечений.

— Нет, — отрезал Фаргус, не сводя с меня взгляда. — Я не люблю, когда мне дерзят первоциклики. Их надо сразу ставить на место. Иначе потом кто-то решит последовать примеру, решив, что им все можно.

— И как вы меня заставите? — спросила я.

— О, поверь, для этого есть много способов, на которые я не поскуплюсь, — с предвкушением улыбнулся он. — Но раз уж мы о танцах… Спрошу у твоих сокурсников…

Фаргус возвысил голос, хотя внимание и так было приковано к нашей словесной дуэли.

— Хотят ли они, чтобы этот танец внесли в программу в качестве выпускного?

— Что?.. О, нет… Нея!!! Нея, пожалуйста… не упрямься… — раздалось от моих социкликов.

Я смотрела в глаза Фаргуса, в которых как искра в пламя разгоралось торжество победителя.

Отвела взгляд. Что ж, это сражение я проиграла в очередной раз.

— Я планировал, чтобы вы отделались ролью в массовке, где вам и место, — издевательски сказал Фаргус. — Но раз уж вы претендуете на главную роль, будете выступать соло после обучения Аринеи.

— И вы об этом пожалеете, кирон Фаргус, — предупредила я.

Поскольку он взглянул так, что я должна была скончаться от страха на месте, я пояснила:

— Я предупреждала, что я ужасно танцую. Отдавлю вам все ноги.

— Я переживу, — ответил он.

Но это он зря. Тут я слукавила. Я не была научена бальным танцам. А народные, к которым относились и танцы Рамулы, я танцевала с соломоной, отдаваясь на волю музыки и ритму. Движения были похожи в общих чертах, но все равно и там и там в народных танцах приветствовалась импровизация, в отличие от строго регламентированных бальных.

Так что несмотря на отсутствие пыла в обучении у Аринеи, мне оно и не было нужно. Когда наступило время моего соло, я пошла на Фаргуса, не сводя с него глаз и выложилась по полной. Как эмпат, чувствуя любое изменение в его настроении, я раззадоривала и соблазняла его так, что распалила не на шутку. Я чувствовала его желание, его потребность схватить меня и подмять под себя, подчинить, сделать своей.

Но я ускользала от него плавными соблазняющими движениями в последний миг, окуная его в безнадежность и отчаяние никогда не заполучить то, чего он так страстно желает. Пока на последнем аккорде он не поймал меня за талию, и мы не понеслись в вихре по кругу.

Моя рука лишь слегка прикасалась к его талии, но я чувствовала, как это прикосновение опаляет его, и как он в желании большего сжимает мою своей сильной ручищей, пытаясь притянуть поближе. Но вот руки и направление меняются, и гонка за несбыточным начинается по новой. Пока музыка не останавливается, и я не ускользаю тут же от него в круг остальных девушек.

Я вижу как у остальных горят глаза от тех эмоций, которые они получили, глядя на наш танец, как они заразились жаркой волной желания, разлитой в воздухе. Даже Аринея, наравне со жгучей ревностью и злобой, испытывает страсть, глядя на разгоряченного, возбужденного пляской Фаргуса.

— Маленькая лгунья. Теперь ты будешь моей любимой игрушкой, — предвкушающе прошептал мне на ухо Фаргус перед уходом.

Что ж, не этого я хотела, но Фокси должен быть счастлив.

Но услышать похвалу мне не удалось, Фокси не появлялся уже неделю, бросив меня на произвол судьбы. А я, всерьез напуганная намерениями Фаргуса, избегала его как могла. Пряталась если видела его в академии. Опять перестала ходить в столовую, довольствуясь перекусами в кафетерии Кадиоты. Хотя понимала, что вечно так длиться не может. Но если какое-то время я могу избегать столкновений, то возможно, мне повезет, страсти поулягутся, он забудет обо мне или что-то отвлечет короля академии, в которой каждый день что-то случается.