Вот и все знакомые лица. Ещё трое чуть ли не корчатся в креслах, изобличая нежелание здесь присутствовать, и зачем-то прячут глаза. Будто мне интересно, в самом деле…

Я подхожу к столу с неприличной скоростью. Лицо бабушки, которая находится от меня дальше всех, сияет ледяным бесстрастием. Высокие скулы, тонкие бледные губы и сатанинские глаза — тёмные, как мои, только совершенно непроницаемые… Безупречная укладка, волосок к волоску. Единственное украшение — крупная медная брошь с чёрной жемчужиной, блестящая поверх мантии.

Белоснежные одежды собравшихся выглядят, как армада злобных айсбергов, и я, точно грёбаный Титаник, начинаю подозревать неладное.

— Нетус Эрик Бельторн, послушник, девятнадцать лет. — Голос леди Вендевы звучит так ровно и гладко, что остатки моего самообладания поскальзываются на нём и разлетаются вдребезги. — Вы знаете, зачем вас сюда пригласили?

— Увы, леди Вендева, не имею ни малейшего представления.

Я пытаюсь скрыть свой очевидный страх за полупоклоном в адрес почтенного собрания. Трио нервных незнакомцев начинает корчиться ещё сильнее.

— Полагаю, вы лжёте, послушник. Впрочем, это никого здесь не удивляет. Сэр Тансерд, будьте добры изложить цель сегодняшней встречи.

Осанка бабушки чуть ломается, когда она прячет лицо за длинными пальцами в бархатных перчатках, но не может скрыть бешеной усталости. Я чувствую себя так, будто меня смыли в унитаз, и пытаюсь не захлебнуться собственной паникой.

Поднимаясь и подставляя грудь синеватому свету, Джеффри Тансерд смотрит на леди Вендеву почти с жалостью. Перед тем, как обратиться ко мне, он едва заметно качает кудрявой головой.

— Нетус Бельторн, слушайте внимательно. Инициация, которой вы дожидаетесь, была отложена в связи с трагическим происшествием — кончиной вашего наставника, сэра Вайна Файндрекса…

— Я знаю, — вырывается у меня. — Готов ждать столько, сколько нужно для расследования.

— Расследование было проведено. По его результатам Десять Высших постановили не завершать ваше посвящение.

— Чего?.. То есть, извините, сэр Тансерд, а нельзя ли узнать, как расследование связано с моей Инициацией?

Пальцы бабушки сжались в бархатный кулак и опустилась на стол с приглушённым стуком. Леди Вендева взглянула на меня так, точно увидела впервые, и я ей очень, очень сильно не понравился.

— Не делайте из нас дураков, послушник. Нам всё известно, — резко сказала она.

— Леди, не нужно… — тихо произнёс Тансерд.

— Считаете себя умнее всех? Думаете, вас простят лишь потому, что вы Бельторн?

Бабушка даже не заметила, что её пытались успокоить уже оба приближённых. Отмахнувшись от леди Мейерхольд жестом разъярённой королевы, она смотрела только на меня, и от гнева пополам с отчаянием в её глазах мне хотелось разреветься в голос. Я всё ещё не понимал, что здесь происходит.

— Если бы сэр Вайн выжил после вашего удара, он умер бы со стыда, — низко и раздельно произнесла леди Вендева, — Думать вы не научились.

— Подождите, вы хотите сказать, что его убил я?!

Мой голос, почти сорвавшийся на крик, только подчеркнул тяжесть общего молчания. Бабушка жгла меня взглядом, Тансерд смотрел холодно, леди Мейерхольд — откровенно брезгливо.

— Это что, шутка какая-то?.. Вы же не можете всерьёз так думать, вам достаточно одного ритуала, чтобы разобраться!

— Меры, принятые нами для выяснения правды, вас не касаются, — вмешался Тансерд, нарушая субординацию. — С этой минуты вы не имеете отношения к Ассоциации, и мы настаиваем на вашем немедленном отъезде.

— Я не убивал сэра Файндрекса! Чёрт подери, вы ведь можете проверить мои слова, так сделайте же это!

— Не смейте указывать Октинимосам, послушник! — вскипела леди Мейерхольд.

— Тише, Валерия, сядь, — устало сказала бабушка, гася свой взгляд, — и не называй его так. Он больше не имеет к нам отношения.

— Да вы меня разыгрываете, — пробормотал я, душа подступающую истерику. — Ни черта не смешно, право слово…

— Следите за языком хотя бы в зале собраний, — Тансерд поморщился.

— Бабушка, ты не можешь так со мной поступить! Клянусь, я этого не делал!

Леди Вендева дрогнула и снова спрятала лицо за перчаткой.

— Первый Октинимос поступает с вами более, чем великодушно! — рявкнула леди Мейерхольд. — Нужно ли говорить, какого наказания в действительности заслуживает убийца?!

— Вам надлежит покинуть Трипл Спайкс через два часа, — сказал Тансерд, пододвигая к бабушке стакан с водой. — Будьте благодарны за шанс на новую жизнь, мистер Бельторн.

Мысленно считая до десяти, я подошёл к столу вплотную. Голова мало-помалу прояснялась, хоть окружающий фарс и не стал менее диким.

— Я был бы действительно благодарен за шанс оправдаться, сэр. Могу ли я настаивать на проведении ритуала Высшей Практики, чтобы имя убийцы исходило от существа, связанного Соломоновой Правдой? Герцог не сможет нам солгать, и тогда…

— Хватит строить из себя всезнайку, Бельторн, — ответила леди Мейерхольд вместо Тансерда. — Неужели вы думаете, что мы этого не сделали?

— Уверен! Герцог не мог назвать моё имя.

— И тем не менее, он его назвал.

— Это невозможно!

Она лжёт, лжёт! Почему Высшие не провели ритуал? Для чего обвинять меня, не имея на руках неоспоримых улик?! Зачем им врать, убеждая, что это было сделано? Кого они в действительности пытаются обмануть?!

— Достаточно, — произнесла леди Вендева сквозь перчатку. — Идите собирать вещи.

Не желая сдаваться, я вцепился в спинку ближайшего кресла до боли в ладонях.

— Я требую повторного призыва. Хочу своими ушами услышать, как меня назовут преступником.

— Ты не имеешь права ничего требовать! — взвилась бабушка, срывая с руки чёртову перчатку и швыряя её на стол. — Включи голову хоть на минуту! Повторный ритуал мне придётся провести публично! Я не смогу спасти тебя от наказания, если твоё имя прозвучит в присутствии всех практиков!

— Меня не нужно будет спасать, я ни в чём не виноват!

— Пошёл вон, Нетус. Сэр Тансерд, я вынуждена просить вас…

Кудрявый практик медленно кивнул. Самообладание снова изменило мне, щеки загорелись от унижения, и я сам отступил к дверям. Нельзя позволить себя вышвырнуть, нельзя…

Створки оглушительно грохнули за моей спиной, и в зал ворвался острый свет, мгновенно смывший к чертям всё это горе-судилище. Ослеплённый, я ушиб правую лодыжку о неизвестно откуда взявшуюся преграду, потерял равновесие и упал в чьи-то объятия.

О, Яхве, как тепло.

— Ты жив, — всхлипнул надо мной невидимый пока голос, — ты всё-таки жив…

— А у меня есть выбор? — выдавил я, пытаясь острить скорее по привычке, чем от большого желания.

Слёзы смешались со смехом, и моего лица коснулись мягкие волосы. Этот запах, я его знаю… совсем недавно так пахло счастье…

Белизна перед глазами постепенно рассеивалась. Тень от скамейки падала на ковёр осенних листьев, а я лежал на коленях — судя по всему, женских. Борясь с головокружением, я бессознательно вцепился в бёдра доброй незнакомки, но та, кажется, не возражала.

— Это был сон, только сон, — настойчиво произнесла она. — Нетус, пожалуйста, приди в себя!

Надо же, тут знают моё имя.

С трудом и без малейшей охоты я оторвал щёку от мягкой плиссированной юбки и поднял взгляд. Эти густые, шоколадные волосы… карие глаза, полные солнца, крошечный детский рот…

Импульс узнавания едва не подбросил меня на ярд от земли.

— Леви!

Маленькая мисс Дим нервно улыбнулась, водя пальцами по моему лбу.

— Ага. Всё хорошо, я рядом.

Я уронил голову обратно на её колени — их тепло здорово прогоняло из уставшего разума все лишние мысли.

— Умоляю, снись мне подольше, любовь моя… видеть не могу эти протокольные рожи.

— Нетус, послушай меня, — ладони Леви скользнули к моей шее и заставили снова поднять подбородок, — это важно. Я тебе не снюсь. Я действительно здесь.

— Ага, разумеется…

— Пожалуйста, ты должен понять. Наша встреча так же реальна, как если бы мы столкнулись на улице.