«Дьявол начинается с пены на губах ангела,

вступившего в бой за святое дело».

Г. Померанц

— Нетус! Нетус, ты здесь?!

Окрик хлестнул меня промеж лопаток, ноющих от долгого напряжения, и я непроизвольно выпрямился. Почему-то заболели глаза и нос. Настольная лампа, спущенная мною на пол удобства ради, затрещала и несколько раз мигнула, а в стёкла с грохотом ударила белая вспышка — будто молния сверкнула в каком-нибудь ярде от окна.

— Ах, вот ты где. Почему ты не отвечал? Что ты здесь делаешь?

Я обернулся — медленно и с трудом. От долгого недосыпания тело казалось мне очень тяжёлым, а разум, грубо вырванный из уютного мира таблиц и умных слов, отчаянно сопротивлялся необходимости придумывать ответы.

— Готовлюсь, — наконец отозвался я. — До Инициации осталось три дня. Я хочу чувствовать себя уверенно.

Туманная картинка, которую посылали мозгу утомлённые глаза, обрела чёткость, и я узнал собеседника. Сэр Вайн Файндрекс, мой наставник, вполне справился бы с ролью библиотекаря-убийцы в каком-нибудь сложном кино: вечно насупленные брови на остром лице, пронзительные чёрные глаза и длинные седые пряди в полном беспорядке.

«Мятежный дух» Ассоциации Зар Шел Врадим, мастер проклятий и второй по силе из Октинимосов — Высших практиков. Всем сохранять спокойствие: пока по общежитию ночами бродит сэр Вайн, сюда закрыт вход любым пакостям.

— Что-то случилось? — спросил я наставника, который сверлил меня взглядом так, словно надеялся найти во мне нефть.

— Нетус, ты слишком беспокоишься о своём посвящении, — процедил тот. — Никто и не думает сильно мучить внука леди Вендевы. Ты зря тратишь столько сил.

— Разве плохо хотеть быть ценным за что-то большее, чем родство с главой Ассоциации? — тупо удивился я.

До меня постепенно начало доходить, что дело принимает странный оборот. Во-первых, никого раньше не волновали мои занятия в библиотеке допоздна — да и почему, собственно, должны? Во-вторых, сэр Файндрекс слишком уж нехорошо на меня смотрел. Под таким взглядом начинаешь вспоминать все свои прегрешения вплоть до возраста, когда гадил в пелёнки, а не в чужие души, и пытаешься определить, за какое именно из них тебя сейчас будут пытать.

Разумеется, невинная мордашка была лишь маской. Грешков у меня хватало. Счастье, что в нашем роду талант заметать следы — черта фамильная. Да и сэр Файндрекс по моему поводу обманывается не более, чем бабушка Вендева, которая знает меня, как облупленного.

Что куратор хочет сказать там, где молчит глава Ассоциации?

— Ты беспокоишься слишком сильно, — с нажимом повторил сэр Файндрекс. — Я хочу, чтобы ты не посещал библиотеку в оставшиеся три дня.

Я потёр переносицу. Мозаика в голове упорно отказывалась складываться, осмыслить ситуацию не получалось; инстинкты цеплялись за какие-то слова, повисшие в воздухе, но так и не прозвучавшие.

Наставник смотрел на меня в упор, почти не моргая.

— Ты понял, Нетус? Пообещай мне.

— Пообещать вам — что?

— Не переступать порога библиотеки до самой Инициации. И не открывать ни одной книги даже, если тебя будут об этом просить.

Я засмеялся:

— Да что вы, в самом деле, сэр Вайн!

— Нетус, слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы до экзамена ты не прочёл ни одного слова. Ни в бульварном детективе, ни в газете, ни в записке от возлюбленной.

Я поднялся. Теперь наши взгляды находились на одном уровне, и я не мог не заметить, что лицо наставника осунулось и постарело. Он и так был в весьма почтенном возрасте — ему недавно исполнилось шестьдесят пять — а теперь выглядел и вовсе… немощным.

— Сэр Вайн, что случилось? — Я постарался продемонстрировать ему свою серьёзность, насколько был способен после двух бессонных ночей.

— Ничего, — резко ответил Файндрекс. Будто гавкнул. — Весь этот месяц я руководил тобой, и ты подчинялся. Считай это таким же заданием, как и предыдущие.

— И чего вы от меня хотите? Чтобы я три дня сидел дома и смотрел музыкальные каналы по телевизору?

— Да. И не заостряй внимания на рекламных объявлениях. Представь, что буквы тебя обжигают.

— Ладно, как скажете.

Пребывая в полнейшем недоумении, я прошёл мимо сэра Файндрекса, пытаясь собрать в кучку расползающиеся мозги.

— Только пообещайте, что потом объясните мне, зачем это понадобилось, — сказал я, остановившись в дверях библиотеки.

Наставник коротко кивнул и что-то пробурчал, а в стекла снова ударила ослепительно-белая вспышка. Лампа, которую я оставил на полу, внезапно погасла.

— Спокойной ночи, сэр Вайн.

На этот раз меня не удостоили даже прощальным жестом. В горле родилось что-то вроде липкой тошноты, а по позвоночнику пробежал колючий холод, но я затруднился определить, дурные это предчувствия или очередной симптом переутомления.

Когда я спускался по лестнице, внизу пробили старые часы. Два пополуночи, уже?..

Я машинально вскинул к глазам правую руку — дрожащая стрелка на планетарном циферблате теперь указывала на символ Сатурна.

Хорошее время для уединения, но весьма скверное для внезапных тайн. Сатурн очень редко прячет под своим крылом добрые вести.

Тянуло сыростью и сквозняком. Одеяло, подушка, наконец-то я сдамся на вашу милость… Глупо будет упускать такую возможность выспаться.

Тяжёлый том «Антологии проклятий» за авторством сэра Вайна Файндрекса терпел невиданное унижение. Мрачная таинственность и зловещее достоинство тома не помешали Леви сладко уснуть на нём пару часов назад. Способность погружаться в учёбу с головой никогда небыла её сильной стороной — слишком отвлекали размышления и мечты. В них она, постигшая все тайны этого тома, подчиняла себе мощнейшие силы и безжалостно громила врагов Ассоциации Зар Шел Врадим. Прекрасный образ, который так ярко рисовали фантазии, не имел ни одного недостатка — кроме, пожалуй, излишнего великолепия — и реальная Леви, послушница Ассоциации по прозвищу Мальва, отправилась досматривать её приключения в страну снов, упокоив щёку на книге.

Таким образом, единственный след, который мрачный том имел власть оставить здесь и сейчас, был следом от жёсткой, шероховатой обложки на этой самой щеке.

Неизвестно, сколько ещё времени Леви провела бы наедине со своими фантазиями, но тут в дверь её комнаты раздался стук. Сначала вежливый, затем настойчивый.

— Леви! Открой, пожалуйста!

Очередная порция стука разбудила Леви. Она вздрогнула, подскочила, быстро вытерла с «Антологии проклятий» пятнышко слюны и метнулась к двери, закрытой на засов изнутри. Со сна пальцы её плохо слушались, поэтому она провозилась с полминуты.

На пороге действительно стояла Нирити Клинг — наставница, с которой Леви должна была провести весь ближайший месяц и впитать долю знания, необходимую для посвящения.

— Что это у тебя с лицом? — спросила мисс Клинг.

Юная послушница дёрнула плечами, отступая на шаг назад и бросая взгляд в большое настенное зеркало в деревянной раме. Левая щека действительно была точно молью побита.

Леви поморщилась и начала тереть её ладонью, пытаясь устранить следы своего перерыва на сон, а Нирити Клинг стремительной походкой прошла в комнату. Изящная, будто скрипка Страдивари, наставница вызывала у Леви чувство глубокой неполноценности. Тонкие черты лица и огромные глаза-изумруды так и просились на холст какого-нибудь великого мастера, а умение пользоваться косметикой делало прелесть мисс Клинг мерцающе совершенной. Она носила глухо застёгнутую под самым горлом блузку, отливающую жемчугом, и длинную юбку графитного оттенка, подчёркивающую бедра, но свободную ниже колен — несмотря на сдержанность, этот наряд выглядел обещанием. Тёмные блестящие волосы наставница собрала в строгий, но элегантный узел на затылке, а в изящных ушках светились крупные серьги из меди, отделанные перламутром.