— Прости?.. — Тон голоса Герцога предполагал, что он качнёт головой или хотя бы поднимет брови, но ничего не произошло. — Нет. Почему ты спрашиваешь?

На запястье послушницы мигом проступил блестящий иней. Содрогнувшись, она вскинула руку к глазам и уставилась на неё, не до конца соображая, что происходит; одновременно с этим со стороны кресла раздалось полное досады восклицание на незнакомом языке.

— Что случилось? — медленно повторила Леви, поразившись своему спокойствию.

Рука Кроцелла матово мерцала во мраке. Он потёр лоб, и неподвижность его лица улетучилась: в уголках глаз прорезались тёмные морщины, а золотые огни погасли. Герцог утоп в кресле ещё глубже и откинул голову на спинку. Мгновение назад он выглядел лишь слегка утомлённым, но теперь Леви увидела, что он совершенно обессилен.

— Я совсем забыл… Извини. И не беспокойся, прошу тебя. У меня есть… цели, и я столкнулся с препятствием, которое не могу преодолеть.

— Вам нужна помощь?..

Кроцелл отнял руку от лба и усмехнулся — совсем по-человечески.

— Нужна. Но ты не в силах её оказать. Даже будь ты опытней, я не посмел бы втянуть тебя в опасность: это значило бы пойти против договора. Поэтому давай-ка отвлечёмся от моих проблем и займёмся его исполнением.

Леви выбралась из-под толстого слоя одеял и, свесив ноги с кровати, ахнула: её ступни не достали до пола.

Его попросту не было.

Вместо общежития её комната оказалась где-то высоко в небе, и внизу расстилался ночной город, в котором послушница сперва не смогла с уверенностью опознать Трипл Спайкс. Страх не пришёл: в конце концов, если кровать, кресло, стол и даже тапочки могут парить в воздухе, почему должна упасть она сама?

Кроцелл, видимо, ждал более сильных эмоций, и поэтому вздохнул с явным разочарованием. Одновременно с этим в комнату ворвался ветер и принёс с собой дикие, ничем не упорядоченные звуки; перед тем, как зажать уши, Леви услышала что-то вроде звонкого и залихватского клича.

Гулкая тишина ладоней, впрочем, не спасла её от зрелища разгрома письменного стола. Взбесившиеся потоки воздуха перевернули его содержимое вверх дном: кипа толстых тетрадей, напоминая стаю неповоротливых, откормленных голубей, ухнула в ночную бездну, а следом ветер отправил парочку книг и шарф мисс Клинг, который та недавно забыла. Сперва Леви наблюдала за их полётом с досадой и думала, как объяснить отсутствие вещей наставнице, но затем вспомнила, что это всего лишь сон.

— Близко, — сказал голос Кроцелла прямо внутри её собственного разума. — Но не совсем то.

— Где мы? — спросила послушница, с опаской убирая руки от головы.

— Смертные зовут это место по-разному. Самое понятное, возможно — мир духов. Однако, это не отражает ни сути, ни предназначения. Мы зовём его Ноо.

Запустив пальцы в растрепавшиеся волосы, Леви уставилась вниз — на острые огоньки города, мелькающие в разрывах туч.

— Мне казалось, что духи существуют вместе с нами… в том же мире. Ну, так в наших учебниках написано…

Поднявшись из кресла и потягиваясь, будто разминая затёкшие мышцы, Кроцелл усмехнулся:

— Оттого твой друг ветер и проявил к ним такое почтение. Впрочем, это не совсем ложь. Для Стихиалиев нет разницы между Ноо и материальным планом, они свободно проникают всюду. Мы, Герцоги — нет. Ноо — единственный дом, который нам оставлен.

Нотки горечи, неожиданно проступившие в голосе Кроцелла, поразили послушницу; даже знание о жестокости и коварстве большинства Герцогов, почерпнутое из глоссариев и рассказов мисс Клинг, не смогло подавить приступ острой жалости.

— Но почему?..

— Доверия, Леви, заслуживают лишь добрые слуги, а мы его утратили. Кое-кто из нас сильно об этом сожалеет.

Косы Герцога попались в загребущие лапы ветра, и тот в несколько мгновений расплёл их до половины. Наблюдая за серебристыми прядями, слабо мерцающими над тёмно-синим пологом туч, Кроцелл добавил:

— Но только не я.

Откинув голову назад, Герцог закрыл глаза и судорожно повёл плечами. Через секунду Леви вскрикнула и едва не свалилась с кровати прямо в гудящую пустоту: за спиной Кроцелла развернулась пара огромных крыл, чёрных и блестящих, будто вырезанных из цельного куска оникса. Легко ступая босыми ногами по невидимой грани между комнатой и небом, Герцог приблизился к послушнице и улыбнулся:

— Мне нужно тебя кое с кем познакомить, но для этого придётся вылезти из постели.

— Но ведь я-то летать не умею…

— Вопрос времени.

Кроцелл протянул послушнице руку и помог ей спуститься с кровати. Воздушный пол трепетал, покалывал ступни и, кажется, готовился вот-вот пропасть; на секунду Леви ощутила страх и желание забиться обратно под слой одеял, но живой мрамор руки Герцога вселял в неё что-то вроде уверенности.

— Мы отправимся, как только ты будешь готова, — сказал Кроцелл. — Просто кивни.

Леви глубоко вздохнула, зажмурилась и утвердительно дёрнула подбородком.

В следующий миг её слух наполнился яростным свистом ветра, который был теперь повсюду, окутывал её тело жёсткими и холодными лентами. Всякая опора, кроме рук Кроцелла, исчезла; казалось, что мысли и чувства не успевают за послушницей, оставаясь кружить бесполезными пушинками где-то наверху. Решившись открыть глаза, она увидела, как на чёрных перьях Герцога лунный свет танцует с отблесками звёзд, а её комната, кажущаяся издали лишь хрупким домиком из облачных карт, растворяется и бесследно исчезает.

Ещё несколько секунд полёта — и чёрные крылья Кроцелла вспарывают поверхность туч. Послушница прячет лицо, пытаясь увернуться от острых кристалликов льда, и перья смыкаются вокруг неё, подобно щитам. Герцог падает камнем, и густое, звенящее пространство лопается перед ним; нижняя кромка облаков рвётся, и крылья распахиваются вновь, выбрасывая в воздух тающие и шепчущие осколки.

Свист ветра чуть стихает; Леви открывает глаза.

Внизу мерно дышит спящий город. Парк Меокуэни — тёмное яблоко с яркой, зеркальной сердцевиной: озеро Уонэгиска, будто бдительный страж, следит за бегом туч. Воздух над улицами чуть позолочен светом фонарей, который здесь, в Ноо, кажется ненастоящим и враждебным, незваным гостем из соседнего мира. Земля медленно, но верно приближается: растут дома, только что казавшиеся лишь смешными игрушками, дороги становятся шире.

Ещё треть минуты — и можно различить крыши. Общежитие стоит на холме в молчаливой отчуждённости; его окна мертвы, а на стенах пляшут изломанные силуэты. Кроцелл слегка набирает высоту, а Леви пытается понять, что же не так с этим Трипл Спайкс.

Внизу мелькает ещё несколько улиц. Понимание приходит неожиданно: город совершенно пуст. Или, во всяком случае, кажется пустым.

Время не позднее, но на тротуарах никого нет, а чувство странного присутствия всё усиливается по мере снижения. Перья Кроцелла трепещут; он описывает круг за кругом, спускаясь по спирали. Над парком Меокуэни звучит тихая и почти нежная песня, исполняемая согласным множеством голосов; полуобнажённые ветви клёнов мерно покачиваются в такт мелодии.

Спуск замедляется и становится всё более плавным. Верхушки деревьев проносятся так близко, что на них можно спрыгнуть, и в темноте прорисовывается ограда парка. На крылья Герцога падают антрацитовые тени.

Земля совсем рядом.

— Почти на месте, — сказал Кроцелл, спуская Леви на асфальт у ворот парка и без единого звука складывая крылья. — Пройдёмся до озера.

— Почему мы не спустились прямо около него? — полюбопытствовала послушница. Её голос звучал глуше и тише, чем в реальности — будто её присутствие здесь только терпели.

— А тебе бы понравилось, если бы гости — особенно незваные — влезли в твоё окно?

Из темноты парка по-прежнему слышалось пение, сопровождаемое чем-то вроде флейт — Леви не могла с уверенностью сказать, что это был за инструмент. Но где же певцы?..

— Там кто-то живёт?..

— Хозяин этого места жил здесь задолго до появления парка и даже города. В сердце озера, — Кроцелл кивнул в сторону толпящихся клёнов, — могут находиться только те, кому он позволит. Если повезёт, мы побеседуем с ним.